"Умереть за правду — это мой план на 2023 год": Шарлот делает искусство и запрещает это интервью

Это интервью легко продавать так: "хей, приходите посмеяться, здесь Шарлот обзывает Лепса и Шамана". Но акценты хочется расставить иначе.

Например, над тем, что яркий парень писал легкий жизнерадостный поп и был нужен всем от Скриптонита до Моргенштерна. Что в день его релиза все витрины стримингов были завешаны его лицом (спасибо лейблу, не так ли?). И была реклама для федерального сотового оператора. И казалось, что в его карьере всё быстро полетит вверх.

Но послушайте его последний релиз "Поэтический экстремизм": это что-то очень мрачное и желчное; он буквально сочится черными эмоциями.

Что с его творчеством? Почему Шарлот больше не хочет писать такую музыку, как раньше, и очень низко ценит свои самые популярные песни?

Что с его экономикой? Он то просит у подписчиков 4000 рублей за альбом (это в эпоху бесплатной музыки на стримингах). То предлагает им заплатить 5000 и тогда знакомая художница Шарлота (не он сам) выполнит портрет подписчика. Почему он не может работать с лейблом, как все другие артисты? Все попытки заканчивались конфликтами и скандалами.

Шарлот считает, что шоу-бизнес объявил ему войну, хотя, возможно, все наоборот.

По крайней мере, судя по его словам, ему противно видеть то, что сейчас происходит в популярной музыке (кажется, к современному обществу у него не меньше вопросов). Он не то что ревнует к чужому успеху — как будто, ему действительно больно оттого, что популярно "музыкальное говно, которым пичкают каждый день".

Наконец, его заигрывания с темой смерти просто пугают — он не раз писал в соцсетях, что умер.

Он объясняет, что просто хоронит творчество Шарлота, но выбранный способ многих отталкивает, потому что выглядит как самый неприемлемый маркетинг на свете пополам с абьюзивной манипуляцией.

Впрочем, расстаться с жизнью по настоящему он тоже пытался.

Это интервью можно читать, чтобы посмеяться, как Шарлот будет обзывать Лепса и Шамана. Но вообще это не такой уж и веселый разговор. С человеком, который не находит себе места не только в шоу-бизнесе, а как будто — в окружающем его мире. С человеком, который думает не в категориях "мои песни зашли, надо делать деньги", а "мне дан талант, значит, у меня есть миссия".

* когда это интервью уже было готово к публикации, Шарлот прислал аудиосообщение автору о том, что он запрещает его публиковать. Спустя еще какое-то время он зачистил соцсети, в том числе удалив обсуждавшийся тут недавний EP "Поэтический экстремизм", на обложке которого он стоит с головой в петле (а на заднем плане — надпись, оскорбляющая певца Шамана).

ХОТЕЛ СПЕТЬ В ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ, НО ПУСТИЛИ ТОЛЬКО В СИНАГОГУ

— Твои пейсы — настоящие?

— Ну да, естественно. (Показывает в камеру татуировку на груди) А это надпись на иврите. Я не могу пока сказать, что она означает. Это секрет моей карьеры.

А пейсы сами начали виться. Я не знал, что это такое — начинаю читать про вьющиеся кудряшки и узнаю, что такое пейсы. А я еврей наполовину.


— Ты поэтому в синагоге выступал?

— Не совсем. Мы хотели это сделать в храме, нашли англиканскую церковь, но нам показалось это не смелым — мы хотели в православной. Но такое тоже не подвернулось. А подвернулась синагога.


— А ты ощущаешь себя евреем?

— Я бы сказал, что ощущаю себя существом за пределами национальности.


— То есть иудаизмом не заинтересовался?

— Я не углублялся из-за внутренних побуждений, но у меня просто на пути встречаются детали высокого одухотворения, которые относятся к иудаизму. Правильные книги, мысли в голове.


— А какие книги тебя поразили?

— Никакие.


— Тогда что за правильные книги?

— Библия, Пелевин “Омон Ра”, “Маленький принц”, “Том Сойер” и “Шерлок Холмс”. Ну и различные русские эпиграммы или сборники стихотворений трубадуров и поэтов Серебряного века.


— Чуть ли не забыл. С прошедшим днем рождения. Хороший был день?

— Я его не выделял среди других дней. Отметили дружественной компанией и поговорили о самом важном. Удачный был день.


— Ты любишь дни рождения?

— Обычно 7 февраля всегда холодно, и раньше я выжидал эту дату с надеждой, что потеплеет. К сожалению, всегда было только холоднее. Саму дату, наверное, люблю. Если ты спросишь своих знакомых, они скажут, что число 7 является счастливым.


— Когда ты чувствуешь себя счастливым?

— Когда могу сказать, что я чувствую, что переполняет меня. Это может быть сцена или интервью, когда мне задают вопрос, где я могу отразить, что у меня внутри. Что внутри меня — не злое, не что-то плохое. Я сильно оберегаю, что у меня внутри. Пускай это и находится под постоянной опасностью внешнего мира — мы знаем, как он любит развращать людей.

И когда в тебе что-то зажигается, а в словах есть сила — тогда я охуеваю и кайфую просто пиздец. Будь это тост, будь это концерт, будь это сторис. Когда это происходит, я счастлив.

СЫН ЦОЯ НЕДОСТОИН ОТЦА, А ЛЕПС — ФАЛЬШИВКА КОНЧЕННАЯ

— Как ты попал в сериал “1703”?

Сценарист сериала написал эту роль, как я понял, для меня. Я приехал к концу кастинга, меня посадили с текстом, который я естественно не успел выучить, вместе с Кузей [Сапрыкиным] и Гошей [Куценко].

Мне сказали: “Эта роль тебе органична, раскройся”. А мне эта тема суперблизка: с ментами, эмоциями, ощущением себя жертвенником.


— А кто придумал, что ты будешь петь “Моя оборона”?

— (смешок) Это было придумано за несколько дней до съемок, поскольку некий сын Цоя и гитарист неправильно относятся к творчеству, которое смог олицетворить Виктор Цой. Я почему про него говорю — изначально должна была быть песня Цоя, а мне уже пять раз заблокировали право как либо исполнять, либо монетизировать контент на основе творчества Кино. А запретил сын, который нихуя не достоин своего отца. И мы выбрали песню Летова. Я бы пел не Летова, а только Цоя — это немногочисленное, что можно себе позволить петь, к сожалению. Хотя Летов тоже прикольный.


— Эпизод с тобой заканчивается самоубийством. Как ты к этому отнесся?

— (думает) Согласился. Я поверил, что этот герой может так поступить. Он же суициднулся из-за ошибки мусоров.


— С сериалом понятно, а когда ты снимался в Музыкалити с Лепсом, было тревожно?

— Если честно, до съемок да, а уже в моменте я видел фальшивость обоих [Галкина и Лепса]. Особенно Лепса — это просто пиздец. Такая фальшивка конченая, что мне просто было мерзко сидеть с ними и слушать. Я уже хотел съебаться — прошу прощения, что ругаюсь матом, просто я всю эту грязь испытал и сейчас вспомнил. Вот такие ощущения (смеется). Но потом я показал Лепсу пару песен, он сказал: “Мы нахуй уже никому не нужны, вот новое поколение”. И мы разошлись.


— Ты видел новость, как он бил с охранником человека на улице?

— Да, это ужасно.


— Талантливым людям прощается больше?

— Я думаю, что Лепсу и так многое прощено. Он несколько раз становился самым высокооплачиваемым артистом России — мне зачем-то об этом говорил отец, — и я не могу сказать, что он обделен вниманием или деньгами. Но я не вижу в его действиях и творчестве высшую веру и стремление к умиротворению всего человеческого рода. Он просто поет фальцетом сто песен подряд (пародирует манеру) своим фирменным приемчиком и пиздит минуса Coldplay с Bring Me The Horizon.


— А если не только о Лепсе говорить? Простительно ли талантливым людям вести себя по-свински?

— Нельзя судить всех по одному типажу закона. Мы не скот, у нас есть всплески творческие и маниакальные. Вот и все. Нельзя всех судить по одной шкале.

ШАРЛОТ БОЛЬШЕ НЕ РАБОТАЕТ С SONY MUSIC, НО НОВЫМ ЛЕЙБЛОМ ТОЖЕ НЕ ДОВОЛЕН

— В 20-м году ты рассказал про конфликт с лейблом Sony. Как после этого развивались ваши отношения?

— Вся эта история помогла мне лучше чувствовать себя в договорах. Мне стали поступать деньги с моих песен, которые раньше просто не поступали без объяснения причин. И сейчас приходят.

Я не разрывал отношения с Sony. Они просто выписали мне бумажку, где якобы написано, что я могу существовать без их ведома. Но я уверен, что у нас есть связи, а контроль с их стороны все же присутствует. Но может быть он неосязаемый. В общем я могу выпускаться от своего имени.

Они создали мне страницу на википедии, чтобы написать там, что они со мной закончили. Это не так. Они нихуя не закончили и нихуя не извинились (смешок). Ни в чем не признались. Это не конфликт. Конфликт — это если бы к ним приехали дяди и приставили ствол к бошкам. А это был разговор, от которого они ушли.


— Откуда знаешь про википедию?

— Лично моя версия. Просто страница была создана ровно в тот момент, когда была эта история. Ну, чтобы закрепить повестку. Предполагаю.


— Это правда, что тебя звали к Скриптониту на Musica36?

— Пусть Адиль сам отвечает на этот вопрос. Адилю не нравится, когда что-то говорят за его спиной. Я просто промолчу.


— Свой следующий альбом “Крестьянам дали камеры” ты пошел выпускать на Believe.

— Откуда такая информация?


— Ты говорил об этом на концерте в синагоге.

— Воу. Допустим. Мне просто было интересно, откуда ты это знаешь.


— С Believe тоже возникли проблемы.

— Believe ничем не отличается от других российских лейблов своим подходом к артистам. Если честно, я существовал не в очень, мягко говоря, комфортных условиях те месяцы, что писал альбом. И мне хотелось все достойно презентовать с достойным дистрибьютором. И когда я понял, что это лошье, которое нарушает все договоренности и смывает их в унитаз, я не выдержал.

Я просто не выдержал, понимаешь? Альбом для меня — это не какие-то треки. Это огромное явление, капризное, как дитя, непредсказуемое. Я в ответе за его жизнь. Я пишу для людей, а не для лейблов. Я просто понял, что лейбл не даст [альбому] будущего, как и мне.


— А что тебя конкретно не устраивало?

— Они отказывались включаться в работу своевременно, прикрывшись тем, что у них полно проектов — это раз. Они воспользовались моим положением и материалом, чтобы вести меня как им удобно — это два. Они отказались мне помогать, их интересовало только то, что я им дам, и хотели только заработать денег — это три.

Мне хватает таких причин, чтобы перестать общаться.


— Так это нарушение контракта или человеческих отношений?

— Эта ситуация не разрешена между нами и освещать ее нет смысла. Мы обменялись “комплиментами” — и все. А если они захотят пообщаться, я готов. Я общительный мальчик.


— А контракт ты расторг?

— Не было контракта, была договоренность, которую они сами нарушили бездействием. Это не контракт. За контракт деньги платят.

"МУЗЫКА — ЭТО КУН-ФУ, НАХУЙ"

— Тебе не понравилось поведение лейбла и ты залил альбом на ютуб. Что произошло потом?

— После этого я увидел хейт. Я считаю хейтеров не то чтобы кремлевскими ботами, но это сбивает ориентир...

Естественно, когда я увидел реакцию, что я выпустил альбом именно из-за якобы смерти — мне стало так мерзко, что такие уроды пишут, ничего не понимая в контексте. И я просто удалил его.

(Насколько мы можем судить, посты о смерти делались им не для примитивного привлечения внимания, а как часть творчества и являлись частью некоего плана — как "похороны" того популярного Шарлота с глупенькими песенками, созданного при помощи Sony Music; поэтому негативные комменты в духе "это хайп на смерти" от людей, которых он не считает компетентными, настолько разозлили его, что он удалил слив, — Прим. The Flow)

Ты представляешь, я выставил музыку в единственном источнике — подсадил [слушателей] на альбом и удалил его. Это некрасивый поступок и довольно жесткий. Из-за хейтеров я забрал [альбом] у достойных, которые хотят и исследуют.


— Твой новый альбом на большую часть состоит из материала “Крестьянам дали камеры”. Ты продаешь его за 4 тысячи рублей. Это нормально?

— Ты спросишь меня, нормально ли это, а я спрошу тебя, нормально ли пиарить бессмысленный музыкальный мусор и ставить это в ряд с искусством. Нормально?


— Я отвечу, что это очень субъективно, что именно считать мусором и искусством.

— Ну тебе да, потому что ты не делаешь искусство.

Этот альбом пережил целую судьбу, ему была уготована она. И он с ней справился, потому что был дописан.

Я создал примерно три конечные версии этого альбома, хотя их было больше. Хотел довести до идеала и довел. Многие вещи, не все. И получил коллекцию композиций, которые создают некий обряд.

И это стоит каких-то денег, хотя я в принципе считаю, что музыка должна быть бесплатной. Но из-за судьбы альбома я подумал, что его будет круто продать и [тогда] он не будет услышан ненужными ушами. Искусство должны слышать только избранные. Я считаю это нормальным.


— Сколько человек уже купили и послушали альбом?

— Несколько десятков. А все мои друзья не просто прослушали его, но и стали его частью, потому что мы обменивались энергией в процессе прослушивания разных версий [альбома].


— Как тебе кажется, хоть один лейбл захочет теперь с тобой работать?

— У меня есть план, который я реализую на 100 процентов. И в нем нет лейблов и индустрии вообще.

Этот план будет реализован либо при мне, либо позже, мне похуй. Я всегда ненавидел это говно, которое лезет изо всех щелей. Я отдам свою жизнь, закрою все своей музыкой и дам волю настоящей музыке, искусству и отображению картины, чтобы этого говна никогда не было (смешок).

Мне 25 лет, я знаю, о чем говорю. Мой путь проделан только ради одного — прекратить безумие, развращающее нахуй все святое. Рэпчик — это несерьезная хуйня, которая под бит читается, под траву курится, шлюхами трахается.

А музыка — это подход, это кун-фу, нахуй, это серьезная тема, чувак. И в нашей стране таких людей выгоняли обычно — например, Стравинского или Чайковского


— А это какие-то конкретные планы? Что ты хочешь сделать?

— Это строится на звездах, указывающих тебе путь. И я не формулирую цель. Цель — это стремно, это уже прошлый век. Есть вещи важнее цели, есть собственные убеждения. Я не считаю, что мои убеждения эгоистичные на 100 процентов.


— Помоги все же прояснить. Ты хочешь как-то повлиять на сложившуюся культуру? А если да, то что конкретно сделать?

— Отвечу в двух частях.

Для меня честь отдать свою жизнь ради безграничности бога и культуры. Это раз.

У меня нет каких-то противовесных идей типа создать свой лейбл с крутыми чуваками. У меня нет бизнес-плана. Это стремно. Это два.

ПРЫЖОК В МУСОРКУ И ХЕЙТ ПОСЛЕ РЕКЛАМЫ МЕГАФОНА

— В 20-м году у тебя вышел альбом “Рожденный в аду”. Что для тебя ад?

— В 20-м году я назвал адом Россию. Я живу в этом безумии дерьма, другие люди живут в этом безумии дерьма, но им вообще похуй. Ты испытываешь ад каждый день, хотя может быть и проблеск.

То, о чем я говорю в песнях — это непрекращающаяся контекстная информация, которая выводит тебя на определенный уровень сознания или доступных ощущений. Это ритуальные композиции.



— Есть видео, где ты издевательски перепеваешь “Щека на щеку” и прыгаешь в мусорный бак. Почему?

— Я так хороню свою карьеру, которую сделала Sony Music. Есть пласт аудитории, которая считает эту песню моей визитной карточкой — и я похоронил себя для них, бросившись в бак. Я даже не планировал туда прыгать. Так в моменте получилось.


— Стал ли ты иначе относится к своему раннему творчеству?

— Нет, вообще ни разу.


— Но твои новые песни отличаются от тех, что были на “Рожденном в аду” и ранних релизах.

— Мне нужно было как явлению добиться к себе внимания, потому что я всегда был им обделен.

В России не замечают маленьких людей, а я был невысокого роста и на клеточном уровне ощутил это. И я хотел добиться эффекта массовости. Первая часть моей карьеры заключалась в том, что я отыграл несколько сотен концертов на рок-сцене. А потом я вышел на свет с “Щека на щеку”, где пою не о любви, а какие девчонки проститутки. А следующий этап — я пишу песни для бога и всех, кто следует истине, а не массовой хуйне.

Я не считаю нормальным петь о любви, когда происходит какая-то хуйня. Я лучше отдам жизнь за что-то правое, чем буду петь одни и те же песни.


— Ты упомянул бога. А как ты его воспринимаешь и видишь?

— Если честно, я его не вижу. Он для меня нечто неосязаемое внутри, в земле, в недрах, небе, любви, волшебстве и вдохновении. Мы все в аду и должны ценить и любить эти веяния в себе.

Бог — это подсказка, как не быть уебаном.


— Ты снялся в рекламе Мегафона, которую приняли очень неоднозначно. Ты отслеживал реакции на нее?

— Конечно. У меня была защитная реакция. Думаю, еще никому не желали столько зла, как мне после этой рекламы. Мне желали умереть 100 тысяч раз точно. И это только в письменном формате. А в гласном — так и миллион раз.

Потом некоторые люди посмотрели рекламу и нашли меня — в том смысле, что подключили мозги к сердцу. Эта история вывела на меня нового слушателя. И все было рассчитано на это — я решил, что можно потерпеть. Иногда было больно, но все прошло в один момент, когда я сел в тачку и там играла эта реклама — и я такой: “Охуенно” (смеется).


— Как на тебя влиял хейт?

— Для меня в принципе непонятен феномен хейтера. Это суперпагубная реакция, основанная на якобы своем мнении. Свое мнение есть не у всех. Это диз, те волны, которые нахуй не нужны.

Кстати, я уже не обижаюсь на хейтеров. Всем поцелуй в жопу. Это шутка (заливается смехом).

ДЕПРЕССИЯ В 4 ГОДА И НИЩЕТА

— Какие у тебя отношения с родителями?

— Всегда были очень натянутыми. Мать гуляла со своими мужиками, отец — со своими бабами, а нас с братом просто забирали в садике и мы ночевали у училки. Началось с этого, а закончилось ужасающими сценами войны родителей. Я думал, что в семьях это нормально. Я считаю, что моя семья разрушена — ее разрушили мать и отец. Я — отражение своей семьи. Вот и все.


— Ты писал, что они выгнали тебя из дома. Как это было?

— Это недавно повторилось перед тем, как я альбом выпустил. Беседы привели нас к полнейшему разногласию и отреку друг от друга. Но мне и так уже давно было невыносимо смотреть на эти ранения ножевые, на нескончаемый вызов ментов. Такое творится во многих семьях. Это ненормально?


— Когда тебя впервые попросили уехать в начале 22 года, как ты жил?

— На студии в нищете. Обо мне заботились друзья.


— На что ты жил?

— На нищету (смешок). Давай разберем (смеется). Занимал деньги у друзей.


— Но ты же получал деньги от своих релизов.

— Выплаты от Sony происходят даже сейчас, но они постоянно их задерживают зимой. Это все в рамках договора. По договору нельзя задерживать выплаты в течение двух месяцев — и был момент, когда мне задержали на 2,5 месяца.

Я как любой творец живу в нищете несколько раз в год. У меня есть деньги, но они уходят. Я не могу быть стабильным, потому что мир — это нестабильность. И я не могу проконтролировать, чтобы у меня всегда были деньги — тем более, что я не очень хорошо к ним отношусь. Это злая энергетика, которая не в ту сторону тебя склоняет.

В общем, они задержали деньги, я устроил скандал. Они скрывали от меня бумагу, где написано, что я просто мог уйти с лейбла из-за просрочки. Но они разыграли картину — и эта ситуация повторяется вновь и вновь. Хотя, если честно, деньги небольшие. Я уже получил достаточно денег за свои песни, чтобы считать, что они окупились.


— Твоя сторис начала 22 года. “Этой ночью я употребил множество наркотических веществ. Пью вино и надеюсь на помощь”. Что это был за момент?

— Я получил помощь и уже не помню, что там было.

Короче, мне не нравится, когда пишут, что я наркоман. Поэтому я не желаю затрагивать эту тему. Это никого не касается.


— Я спрашиваю, потому что хочу разобраться. Это важная тема.

— Это важная тема. Мне нужна была помощь, мне ее оказали. Меня вытащили в ту же ночь, что я опубликовал сторис. Я познакомился с одной группой на церемонии GQ и эти люди на меня вышли через участника этой группы, который дал им мой номер. Взяли мне билет, я к ним прилетел на следующее утро в другой город, где провел несколько месяцев.

Меня вытащили из нищеты добрые люди, оказавшиеся по итогу… не совсем смотрящими в одну сторону со мной. Предоставили мне студию, смогли обеспечить комфортное состояние, но в итоге пытались склонить к делам, от которых я отказался. На этом все закончилось.


— Что это были за люди и дела?

— Это люди, которые имеют вес в обществе. Нормальные ребята. Они хотели профессиональный контакт, но я не могу, как Моцарт, писать царям серенады. Я пишу для людей и сердец, а не кошельков. Они хотели сделать из меня проект. Из чистых побуждений хотели подарить жизни тому Шарлоту, которого они узнали. Просто они не знали, что это уже другой Шарлот.


— У тебя была депрессия?

— Я не считаю, что у меня была депрессия, но когда мне было 4 года, я увидел четкую неправильную ситуацию в обществе. Во мне с тех пор сидит что-то импульсивное в моменте. Я сильно не согласен с тем, как люди живут — для меня это самое главное. Не сколько заработали, сколько домов построили — а как говорят друг с другом и какие жесты оказывают.

И вот когда осознал это несоответствие с идеалом в 4 года, с тех пор эта депрессия и сидит. Но это не депрессия, а желание все изменить. Я никогда не лежал на кровати с мыслями, что не встану. Я умру в бою (смешок).


— А что такого с тобой произошло в 4 года?

— Я не помню, что именно произошло. Просто что-то произошло и я осознал.


— Понял. Давай вернемся к той сторис. У тебя была зависимость?

— От сахара. Но я смог слезть.


— А серьезнее сахара?

— Не-не-не. Самая сильная зависимость была от сахара, с которой я слезал несколько лет. А других и не было.


— То есть та сторис про наркотические вещества — это было один раз?

— Не, та сторис была про другие вещества. Я просто напоминаю, что все мы наркоманы. Либо мы не наркоманы. Выбирайте.


— Мне кажется, ты уходишь от ответа.

— Пускай будет так. Я просто не вижу смысла, потому что у многих неверное восприятие. Они же все равно ничего не понимают. Зачем копать яму для недопонимания... Просто оберегаю свой замок.

ЗАЧЕМ ОН ПИСАЛ О СВОЕЙ СМЕРТИ

— Ты говорил о людях, которые обвиняли тебя, что ты для хайпа публиковал сторис о своей смерти — что они ничего не поняли. Тогда для чего была сторис с текстом: "RIP Шарлот 1998 - 2022"?

— Тут нужно быть в теме. И определенное количество людей всегда было в теме моего творчества. Это касается моей самоотдачи.

Идея суицида у меня тоже с 4 лет, но она не перманентна, как хандра. Я все время двигаю момент смерти и нахожу мотивацию жить дальше. Сильнейшей мотивацией для меня стало приучение молодых людей к ценностям. И этих молодых людей у меня было и есть довольно много.

Я пишу песни о том, что никогда не буду работать, мяу-мяу-мяу. О том, что навечно молодой. О том, что щека на щеку. Но мир не меняется. А может. Мне уже неловко об этом дальше петь. Хочется сказать, что я сдох. Хоть как-то сказать, что отношение людей к музыке абсолютно неправильное.

Музыка — настолько гениальное создание, что я хочу, чтобы к ней посерьезнее относились. И делаю это провокационными действиями. Хотя это не то чтобы провокация. Я себя так чувствую в моменте.

У меня был момент, когда я реально хотел с собой покончить. Не получилось. Просто нож не резал (молчит). Я не могу через песни докричаться, значит буду через сторис кричать. Я вообще-то не развлекаю людей самоубийствами.


— Ты обращался к психотерапевту?

— Один раз. Мне порекомендовала его моя знакомая, которая сидела на таблетках по рецепту. И для меня это дико, когда девочки так лечат свои порывы. Я сходил, мне выписали эти таблетки, я их даже купил и в моменте понял, что пиздец — меня сейчас подсадят на другую историю. Я еще вижу, когда люди что-то употребляют — хотя бы чай, таблетки или информацию, — это на них сказывается. У меня есть фича, я такое вижу. И на девочек эти таблетки очень хуево влияли — они лечили им какие-то проблемы, но очень плохо сказывались на физическом состоянии. И меня это переубедило.

Внимание, эта точка зрения не является мнением профессионала в области ментального здоровья. Мы рекомендуем консультироваться у специалиста и всегда соблюдать врачебные рекомендации.



— В начале года в твоих соцсетях появились сообщения о смерти и похоронах. Помоги понять, какой тут контекст.

— Что моей карьеры больше нет. Она закончилась еще в 20-м году, когда я выпустил “Рожденный в аду” и рассказал про лейбл Sony. Я противостою этой машине и если меня не посадят, я еще выскажусь.


— Ты предупредил близких перед этим постом?

— (молчит) Нет.


— Когда брали комментарий у твоего отца, он ответил, что ничего не знает о смерти, и произнес: “Сын опять придуривает”.

— Хммм.


— Ты не знал? Что почувствовал?

— Не знал. Мое отношение к отцу сформировано с 13 лет, я не удивлен. Он не является важным для меня человеком. Я ему давно желаю смерти, как и моя семья — как и он желал ей. Ты не понимаешь, какая у нас обстановка.

Пускай я и считаю его выдающимся человеком — он умнее всех, кого я видел, в 100 раз. Но несмотря на свой талант, он мне приносит только боль.


— Много ли людей настолько понимает контекст, что когда читает “Эдуард умер”, понимает, что ты живой?

— Я думаю, что есть такие люди, просто их мало. Другие решили плыть иначе. А те, кто прорубили свой путь, те все поняли.

Это количество людей супермало, но я не один, нас много таких.


— Это похоже на эмоциональный шантаж и манипуляцию.

— Пускай.


— Хорошо ли это?

— (молчит) Да. Это лучше, чем то музыкальное говно, которым пичкают каждый день.

Мои слова, мои сторис не встанут в ряд с моей музыкой. И та несправедливость в телевизоре, интернете и магазинах — это ненормально.

Просто люди пока не понимают, что это ненормально. Ваши сыновья потом скажут, что вы как придурки себя вели. Что вы слушали какую-то хуйню. Вот это ненормально, а не то, что я пишу “мертв”. “Мертв”! Это не шантаж, это скорее прикол.

Но я согласен с тобой, это напоминает шантаж. Ну и пускай будет так восприниматься. Ладно.


— Как считаешь, у тебя сильное эго?

— На 99 процентов — да. На 1 процент — нет.

"Я ЛУЧШЕ БУДУ УМИРАТЬ В ПОДВАЛЕ, НО БУДУ ВЕРНЫМ СЕБЕ"

— В нашем разговоре ты произнес слова “если я не сяду” — и это подводит нас к ипишке “Поэтический экстремизм”. Что тебя заставило ее написать?

— Я жертвую своей жизнью во имя правды и готов умереть за нее. Это мой план на 2023 год.

Именно такую музыку надо писать сейчас и даже жестче, что и будет происходить дальше. Я буду пытаться подтвердить свой шантаж так называемый.


— То есть ты осознаешь возможные последствия из-за песен “Россися” и “Гимн”?

— (смеется) Нуууу, смотри. Я считаю, что государство уже столько говна сделало людям, что в один момент охуело от того, что есть другие люди, которые говно терпеть не намерены. А государство — ведро помойное, которое скоро рухнет. И все государства. Я мечтаю об этом.

И мы, которые не боятся, только ускорят этот процесс. Ускорят! Эго здесь не работает, нужно просто стать частью этого, чтобы твои потомки жили иначе.


— Кто написал на обложке “Шаман — пидрила”?

— Это я написал.


— Почему Шаман пидрила?

— Ярослава я знаю с “Голоса” — он был моим самым любимым чуваком оттуда. Но когда я увидел Шамана — это была дешевость. И это ужасно — поддерживать такое дерьмище. И говорить о нем вообще нельзя, потому что любой разговор пиарит. Но к сожалению, он был распиарен. Ну раз все говорят о нем, то и я выскажусь.

Шаман показывает, насколько ужасная ситуация происходит в стране, что даже такое дерьмо конченное можно протолкнуть. Просто все нахуй спизжено со Scorpions — и это, блядь, продается. Я думаю: “Еб твою мать!”

Я уже не мог это терпеть и написал: “Пидрила”. Вот кто ты такой.


— Ипишка заканчивается песней “Пушкин говорил”. Пушкин твой любимый поэт?

— (думает) Да.


— Ты себя поэтом считаешь?

— Наверное, во мне есть поэтизм, но я не поэт. Я не продаю свой поэтизм и не страдаю, как Пушкин. Но пытаюсь с этим что-то сделать.


— Как бы ты хотел, чтобы к тебе относились?

— Мне важно… Знаешь, я просто не хочу проходить типичный путь популярности. У меня есть данные от бога, я не хочу с конкурентами биться — они все ноль.

Я лучше буду умирать в подвале или жить на диване на студии в нищете, но верным себе. Я хочу что-то значить и принести что-то полезное за счет своих данных. Биться, ходить по головам — я не хочу этого. Но я точно знаю, что могу что-то дать.


— Ты когда-нибудь думал об идеальном сценарии будущего для себя?

— Я себя не вижу через несколько лет, но вижу мир. Вижу его чистым и обновленным. Люди должны перестроиться, но сами они этого не сделают. Мир начнут менять не деньги, а сила мысли, грубо говоря. Правда накроет ложь.


— На ютубе есть формат роликов “will be fine”. Суть в том, что берется грустная нарезка из чьего-то интервью и смысл в том, что в итоге все будет хорошо. Шарлот will be fine?

— О, нет (смеется). No! Шарлот лучше будет утопать в грусти до последней капли.

Жизнь постоянно меня приводит к этому. Она во мне постоянно сидит — грусть.