Оксимирон вернулся в рэп — что его тут ждет?
Возвращение Оксимирона судя по всему останется главным событием года в рурэпе. Независимо от того, каким получится предстоящий альбом, камбэк Мирона уже запустил процесс — растормошил индустрию, которая уже несколько лет прозябала в дебрях постиронии.
Разбираемся, почему Оксимирон до сих пор настолько актуален и почему качество музыки в этом смысле отходит на второй план?
Похоже, Оксимирон действительно возвращается. На этот раз все кажется совсем очевидным – третьему студийному альбому быть. Метафора мифа “об умирающем и воскресающем божестве”, о которой написал Александр Горбачев в прекрасной статье для “Медузы” (признана иностранным агентом), идеально вписывается в разыгранную как по нотам пьесу – Оксимирон распрощался с демонами прошлого, закрыл гештальт и сломал ожидания слушателей. Герой пережил “смутное время” и готов возродиться.
Мифологизм и театральность всего, что окружает этот камбэк, всячески поддерживались Оксимироном. Его творческий путь то походит на античную трагедию (“Судьбой в античной пьесе на сцену входит Рома Жиган”), то на мрачную антиутопию, то на голливудский байопик с драматичным финалом. Такой пафос в контексте современной отечественной хип-хоп индустрии непростителен — его легко деконструировать, что, собственно, и делал в баттле Гнойный.
Русский рэп сегодня предельно постироничен, а романтичный, почти мессианский образ Мирона кажется занудной архаикой. Такими же нелепыми когда-то казались ему главные лица хип-хопа нулевых.
Конечно, не стоит увлекаться обобщениями — современный русскоязычный рэп как никогда разный. Место найдется каждому — и серьезному творцу с амбициями живого классика Скриптониту, и постмодернистскому поэту-бунтарю Хаски, находит своего слушателя и узнаваемый, атмосферный стиль ATL, но рекорды по прослушиваниям в стримингах бьют не рефлексивные откровения музыкантов со своей мифологией, а виральные хиты Моргенштерна, главного трикстера индустрии.
Алишер разительно отличается от “серьезных” артистов тем, что к построению образа (или следованию внутренним идеалам — называйте как хотите) он относится нарочито наплевательски. Судя по всему, отсутствие четкой позиции, постоянная смена жизненных ориентиров — не череда гениальных маркетинговых ходов Моргенштерна, а часть его личности. “Я не хочу притворяться героем-рыцарем, я не ****** [драный] Юрий Дудь”, — кричит Алишер со сцены концерта в Минске. Бесшабашная искренность — кажется, главное за что любят рэпера фанаты.
Еще со времен “Антихайпа”, осмеявшего снобизм и пиетет к неосязаемой хип-хоп материи со стороны его главного самопровозглашенного мастодонта Оксимирона, искренность и циничное балагурство Славы КПСС вступало в антагонизм с узколобым морализаторством главных “героев-рыцарей” медиапространства.
Серьезность нагоняет скуку, а ирония и нигилизм — в очередной раз форма протеста в искусстве против пошлости. Платина, OG Buda, Kizaru и Blago White сейчас у всех в плейлисте не только потому, что они делают стильный звук, следуют последним веяниям хип-хоп тенденций и изобретают новый вид панчлайнов, но и потому, что они не притворяются “умными” и “сложными”, а остаются собой.
Конечно, меметичные фрешмены не вытеснили из индустрии всех и вся — остались востребованными и главные творцы десятых, и даже некоторые рэперы нулевых. Кто-то органично перестроился под новые правила игры, кто-то так и остался нишевым артистом для лояльной аудитории и только единицы успешно продолжают гнуть свою линию, порой заигрывая с новомодными веяниями. Оксимирон же все это время упорно молчал.
В ноябре Мирон неожиданно вернулся с десятиминутной исповедью “Кто убил Марка?” Искреннее высказывание, в котором нет ни грамма иронии — трехактная трагедия с минорной экспозицей, экзальтированной кульминацией и драматичной развязкой. Однако в новой песне его лирический герой вдруг снимает с себя маску мессии, а под ней почему-то не прячется ироничная ухмылка. Это все еще тщеславный и эгоцентричный идеалист, который однако пробует на вкус не только храбрость, но и утраченную когда-то искренность.
Затем — терпеливое прощание с прошлым. Выходит экспериментальный сингл “Цунами” и блеклая “Организация” — реакция на них, да и на само возвращение смешанная. Но настоящий эмоциональный взрыв в медиапространстве Оксимирон вызовет, выпустив ожидаемый всеми альбом “Смутное время”, который оказывается сборником старых композиций (“Мох” и “Колесо” не в счет). Фанаты строят теории о новом альбоме, который будто бы вот-вот выйдет, но верится в него с трудом. Мирон сам снижает градус ожидания до нуля — выпускает бекстейдж клипов, где обещает “кучу материала” в 2022 году.
Квинтэссенция разочарования — сильный текст Горбачева, главный вывод которого — Оксимирон морально устарел, потерял связь с реальностью, ему до сих пор кажется, что он “**** [сношает] рэп”, но его рэп на деле никому не нужен. И в этот самый момент он вдруг анонсирует новый альбом.
Сейчас, когда паззл уже сложился, легко петь дифирамбы этому гениальному маркетинговому ходу в духе PR-кампаний Моргенштерна перед выходом клипа “Кадиллак”. Гораздо интереснее поразмышлять, как это отразится на сильно изменившейся с 2015 года индустрии.
Кажется, что Оксимирон своим возвращением показал, что интерес к мифам и творческим изощрениям в русском рэпе либо не угас, либо вновь очнулся от летаргического сна.
Оксимирон совершенно серьезно возвращает слушателей к вечным архетипам, выбиваясь из общих тенденций примитивизации сюжетов и смыслов — и это, безусловно, интересно. Просто так сбросить зазнавшегося пошляка с парохода современности не получится — он еще скажет свое слово, либо наконец признает свою неспособность соответствовать духу времени. В конце концов, в случае чего всегда можно загреметь в рехаб, подраться в октагоне, слить хоум-видео или выпустить альбом мэшапов — и все это с ироничной ухмылкой.
