Несвободная Америка, коммунизм и группа Константа — интервью с Митей Северным
Константа стояла особняком в жанре: ее рэп был уличным, но не быдловатым, а художественным и полным языковых находок. Словетский в итоге переехал в Россию, стал резидентом "Газгольдера" и записал несколько альбомов. Митя Северный по-прежнему живет в Филадельфии, работает врачом и изредка выпускает треки, где язвительно препарирует капитализм и порожденное им общество.
— Все хотел спросить. Митя Северный — это в честь Аркадия Северного?
— Да, это попытка в юмор. Как Rick Ross себя в честь кого-то назвался, неймдроппинг такой. Я бы не сказал, что Аркадий Северный мой кумир, но в виду тематики наших песен мне это показалось уместным. Аркадий Северный с флером русского рэпа.
— В каком возрасте ты попал в Америку?
— 17-18 лет. Переехал с семьей из Мордовии, города Саранск.
— В твиттере ты писал, что из Дубравлага. Это шутка?
— Я в твиттере очень мало серьезных диалогов веду. На территории Мордовии был Дубравлаг — ГУЛАГи и все прочее. А мордовские зоны всем известны и понятны, так что это шутка была. Но если кто-то знает, что такое Дубравлаг, то сразу поймет, откуда я. Это специальный лагерь в поселке Явас — от моего дома достаточно далеко, но все местные о нем знают.
— Когда ты последний раз был в родном городе?
— Давно, лет шесть назад примерно. Я там давал девушке интервью. Она спросила, как сильно изменился город, а я особо не смотрел. Хотел людей повидать. Просила написать, что город похорошел, чтобы всем было приятно читать.
— Помнишь первые впечатления от Америки?
— Тяжело вспомнить. Ты же другим человеком приезжал. Не думаю, что воспроизведу те ощущения. Непонятность какая-то, попытка себя найти. Башню не сносило — сознательности тогда не было, глубоко в ситуации не вникал. Решение переехать ведь не мое было. Жил как и жил раньше.
— Как с языком обстояло дело?
— У меня была русская школа. Я должен был выпускаться из 11-го класса — вот такой примерно у меня и был английский язык. Тогда “нетфликсов” не было, по которым можно учиться. Слушал песни в детстве, ходил в языковую школу, изучал старославянский, мордовский, латынь и английский — думаю, мне это помогло. Но говорить на английском я начал конкретно здесь.
— В американской школе ты учился?
— Не особо. Ходил на курсы английского, но такого прямо пребывания в школе не было.
— Ты живешь в Филадельфии. Что там нужно увидеть, куда сходить, где поесть?
— Исторически это первая столица США, здесь подписывалась Декларация независимости. Поэтому ради истории все ездят смотреть Индепенденс-холл, где все это делалось. И Колокол Свободы.
Если турист, то тебя обычно везут к памятнику Рокки. В городе достаточно большое чернокожее население, около 50 процентов, и когда-то была самая сильная школа бокса — существует диссонанс, что памятник Сталлоне есть, но нет памятника Джо Форману.
У нас в неблагополучных районах как-то начали селиться и кучковаться хипстеры на дауншифтинге, потому что дешево. Стали делать творческий арт без особого дохода и открывать полуподземные вегетарианские кафешки и крафтухи. В итоге все начали туда переселяться, произошла джентрификация и из развалин сделали новые дома с определенной архитектурой. Недвижимость стала стоить бешенных бабок — там теперь полно баров, забегаловок, пекарен. Все для души хипстера. Вот туда все ездят поесть.
— В выпуске “МозгоYO” с тобой Филадельфия кажется мрачным местом.
— Ну да. Я даже в шутку как-то настроил автокоррекцию в телефоне, когда пишешь "Филадельфия", он меняет на Дрезден. В некоторых частях города, ощущение именно такое. Там, кстати, показывают район с забитыми окнами — вот его тоже постигла джентрификация. Но некоторые места остались прежними.
Это сейчас каждый блогер на ютубе и снимает ролики, как живут бедные в Америке. А тогда мало кто мог это показать, но Паша (Пабло Прекрати — прим. The Flow) сумел. Все же хотят гетто. Если рэп, то гетто.
— Как ты познакомился со Словетским?
— Был такой человек по имени Дима Matzillah, местный рэпер из Нью-Йорка. Я сначала познакомился с ним, а он дружил с Валиком, потому что они состояли в группе NSG и были одними из первых русскоязычных рэперов в Америке. Мы пересеклись. Выяснилось, что у него связи в Филадельфии, он тут часто бывает. Стали чаще общаться. Одно перетекло в другое.
— Со стороны кажется, что вы абсолютно разные люди.
— В этом и вся прелесть. А связывает нас личное отношение, сформировавшаяся дружба, интересы и общие знакомые. Само существование группы Константа это объясняет. Думаю, по некоторым вопросам у нас кардинальное расхождение, но меня это не беспокоит — чем больше разных точек зрения, тем больше интереса к общению. Когда все на твоей волне — это как-то скучно и поговорить не о чем. Мы и сейчас поддерживаем контакт.
— У него очень необычный лексикон: слова типа “керя” и прочее. Ты его понимаешь?
— От начала и до конца. Мне кажется, некоторым это сложно, потому что не знакомы со средой. Может, я не говорю на таком языке, но все понимаю.
— В России тогда все рэперы общались на hip-hop.ru. Ты тоже?
— Да, я завсегдатай. Был в поколении с Габонской Гадюкой, Артуром Скоттом, Джино и Пуно (группа 1000 Слов). В первом поколении, кажется, был Валик, Каста, парни из Krec, а потом было наше. Думаю, что если бы не hip-hop.ru, то ничего бы этого и не было — туда можно было что-то выкладывать и себя продвигать.
А еще вообще до всех соцсетей был ресурс Whimit для русских в Америке, но потом пропал. И там можно было искать по интересам и тегам, о которых тогда тоже никто не знал. Matzillah нашел меня по “русскому рэпу”.
— Рэпом ты заинтересовался еще в России?
— Да, но когда сюда приехал, вся парадигма поменялась. Оттуда и отсюда смотреть на вещи — это абсолютно разное. Это как учить английский в Саранске, а потом приехать в Америку. Как быть русским рэпером, а потом приехать сюда и увидеть, как это есть на самом деле.
— Появилось пренебрежение к русскому рэпу?
— Не сразу, с возрастом. Раньше было время, когда не анализируешь вещи на глубоком уровне. Когда горишь и являешься частью этого, ты можешь диссить какой-то рэп за скупой слог, так скажем. Стандартная рэперская фигня — я король, а ты говно. Но мы никогда таким не занималась, у нас и репрезентов-то не было. Презрение было только к каким-то персонажам и все. А потом я стал понимать, что это все несерьезно.
— Правда или нет, что группа Константа изначально называлась Пентагон: проект “Константа”?
— Ага. Это долгая история. Игра слов — вот ты сейчас посмеялся, поэтому так и называлась.
— Было понимание, что на рэпе можно зарабатывать?
— Нет, слушай, не было такого “сядем, сделаем группу”. Чисто спонтанным образом все произошло — более спонтанного, чем группа Константа, в русском рэпе нет (смеется). Поэтому и альбома нет.
— Первый фит Константы был с группой Дымовая завеса, где читал Слим. Как вы познакомились?
— Вроде тоже через hip-hop.ru, через какие-то интернет-каналы. Мне нравилось, что делал Слим, хотя я очень мало был знаком с русским рэпом. Он предложил, мы согласились.
— С совместным альбомом “Азимут” было так же?
— Я и не помню особо, но точно не было никаких меркантильных мыслей. У меня всегда был подход “творчество ради творчества”.
— Когда вы записали “На Запад” с Centr, было понимание, что это фит с главной группой русского рэпа?
— (Смеется) Смешно. А они реально были главными?
— На тот момент, да.
— Это было просто последствием нашего сотрудничества со Слимом. Даже не сотрудничества — не было никаких деловых отношений “вот запишем, вам столько, нам столько”. Вот бит, давай к нам на альбом. Не было никаких ощущений, что мы хотим попасть к главной группе.
У меня врезалось в память, что мы пытались сделать новую версию “На порядок выше” Касты. Там же в песне парень улетает на Запад, а мы — парни, которые прилетели.
— Константа давала концерты в России. Ты ради них специально прилетал из Америки?
— Первый раз в Питер специально, потому что нас пригласили. Потом мы делали в Москве. Народу я не считал — мне сказали, что нормально. Казалось, что полный зал. Был кайф, люди до сих пишут и вспоминают.
— Со стороны кажется, что у группы небольшой, но культовый фолловинг.
— Да, возможно. У меня стена ВК открыта, туда культовики-затейники до сих пор пишут. Я не стараюсь это анализировать. Наверное, у нас есть элемент недосказанности. Чем меньше люди о тебе знают, тем больше к тебе интерес.
— Залез на стриминги искать песни Константы и увидел сборники “Транш”. Официальные?
— Да, но мы просто их выпустили, потому что люди теперь слушают музыку на смартфонах. Чтобы они не искали их по торрентами и ВК.
— Вопрос, который тебя явно задолбал. Почему Константа так и не выпустила альбом?
— (Смеется) Не знаю. Мне тут недавно диагностировали один психический синдром, который не дает нормально закончить вещи — думаю, это может быть причиной. Это не только с музыкой, но и по жизни много случаев.
Я шучу, но реально есть такая вещь — синдром дефицита внимания. У детей такое часто бывает, но у нас считают, что это просто хулиганство. Когда тебе становится что-то неинтересно, ты это забрасываешь и на тебе постоянно висит груз, к которому не получается подобраться. Но если что-то угрожает жизни, то ты это сделаешь. А так как мне ничего не угрожает, если я не напишу альбом, то я к нему не подбираюсь (смеется).
У меня просто не было серьезного отношения. Вот Валик сейчас записывает альбом, у него все получается. Наверное, когда это твой вид деятельности, то у тебя другой подход. А если развлечение, то смысла тратить время и что-то выжимать из себя нет.
— Альбом должен был называться “Zeitgeisterz”.
— Да, но у нас так и не получилось. Некоторые песни вышли, но окантовки не вышло. Кстати, название — это философский термин "Zeitgeist" ("Дух времени"), написанный по-уличному.
— Это правда, что потом было название “Godot”?
— Это тоже шутка, возможно, не всем понятная. Был такой ирландский писатель-абсурдист Сэмюэл Беккет, который написал пьесу “В ожидании Годо”. Посмотри, поймешь шутку. Там все ждут Годо, но он так и не приходит. Понял?
Это была моя идея так назвать. В то время у меня был порыв. Я когда пишу песни, могу сесть и до 5 утра писать, если в кайф. С альбомом было так — за одну ночь я написал 3-4 трека.
Я начитался Гегеля и мне хотелось передать философское послание. Но это была больше шутка — фантасмагорическое действие как русский гангста-рэп, оправданный идеями Гегеля (смеется).
— А ты согласен с тегом “гангста-рэп”?
— Не знаю, это эфемерное понятие. Я всегда инспирировался этим движением — Nas, Mobb Deep, Biggie. Я бы не сказал, что мы делали на их уровне. Меня всегда прельщало в рэпе, что уличный чувак на движениях может это все красиво и с необычными терминами выразить. Рэп — красота слога и уличные движки. Просто заумные рифмы — это задротство (смеется). А только уличная х***я — это как-то коряво.
— Твоя цитата из твиттера. “Высшее образование — бич русского рэпа”.
— Да, стопроцентно. В принципе образование. В России оно повсеместно — редко встретишь человека хотя бы без школьного образования. В основном это высшее, кого мамы послали на бухгалтера или юриста.
Мне кажется, что рэп — это не музыка образованных, а музыка улиц и подворотен. Иначе нет того, что там должно быть. Хотя есть исключения вроде группы Кровосток, которая делает художественный стеб. А когда молодой пацан, который пять лет в институт ходил, говорит мне про улицы и молли — мне смешно. Хотя, по-моему, ситуация с этим постепенно меняется и мы видим всё больше недалёких исполнителей. Но я не хочу быть чуваком за трушечку, ведь есть талантливые люди, которые умеют описывать события, не прожив их. Я себе начал противоречить (смеется).
На американской сцене уличные пацаны без образования делают мясо. Тупой рэп, который должен быть тупым. Если я хочу послушать рэп, то такой.
— Еще одна цитата. “Всем известно, что Константа ценит искусство, а не деньги. С учётом сказанного, Константа это Никас Сафронов, когда дело касается наличных”.
— Весь рэп — это игра слов. Так как я сейчас меньше пишу, то стараюсь писать афоризмы в твиттер.
— Группа Константа — все?
— Прочитай название группы. Как она может быть все? Это константа.
— Ты сейчас на самоизоляции?
— Нет, я обязательный персонал (смеется).
— Врач? Какая специализация?
— Реабилитация и спортивная медицина. Учился семь лет.
— В твиттере ты писал, что по профессии приходится видеть умирающих людей.
— Да, я же в больницах работаю и домах престарелых иногда. Везде бываю и знаю людей, как говорится.
— Подозреваю, что врач в России и врач в Америке — это разное.
— Работа та же самая, просто оплачивается по-разному и уважения больше — не знаю, монетарное ли это уважение, но что я буду рассказывать. И так все знают, как в России обстоят дела.
— Как на тебя как на врача повлиял коронавирус?
— Да особо никак. Даже не знаю. Просто приходится работать с другим диагнозом и сильнее себя защищать. Я сталкиваюсь с критически больными, но наша работа начнется попозже — когда людям полегчает, то их направят в реабилитационные центры. Следующая волна будет на нашу профессию.
— Тебя когда-нибудь узнавал пациент?
— Вроде нет. У меня мало русских пациентов, да и возрастная группа не та.
— Ты работаешь врачом и помогаешь людям, но в твоем творчестве много мизантропии. Как в тебе это уживается?
— Я бы не назвал себя мизантропом. Возможно, это та ситуация, когда тебе красиво рассказывают не про себя, а про героя. Мы же много масок можем носить. Когда помогаешь людям, ты один человек, а когда читаешь рэп — другой. Маски-шоу.
— Я услышал проект ВИА Летаргия, где нойз-эстетика, индастриал и техно. Как ты этим заинтересовался?
— Я такую музыку давно слушаю. Рэп давно не слушаю. Про таких как я говорят — говнарь. Всякий дарк-фолк, блэк-метал, нойз и индастриал.
Когда была волна витчхауса, я хотел что-то с ней делать — начал записываться с Радость Моя. Потом вышел на Феликса Бондарева (лидер RSAC и участник многих других проектов — прим. The Flow). Он же человек-оркестр.
Потом с Сашей Яблоковым и Ветлом Удалых появилась ВИА Летаргия. Вышел музыкальный спектакль. Как и все, что я делаю, это было не на широкую публику. Чистый порыв.
Я еще как-то создал группу, даже не вспомню сейчас название, — я тогда угорел по немецкому марксизму и панку. Но ничего не вышло.
— Кому пришла идея кавера на “Безопасный секс”?
— Саше. Очень круто вышло — это я могу включить и кайфануть.
— Назови три крутых альбома вне рэпа, которые надо послушать.
— Tyler, the Creator “IGOR”
Sol Invictus “Against the Modern World”
Lebanon Hanover ”Let Them Be Alien”
— У тебя в хорошем смысле мудреный рэп. Кажется, что творчество тебе дается непросто.
— Нет, это кайф, а не садомазохизм. Мне это интересно. Пишу, потому что не могу не писать. Хотя, садомазохисты тоже получают удовольствие от процесса (смеется). Результат один и тот же.
— Когда ты писал в последний раз?
— В январе-феврале Ветлу на альбом.
— Видишь себя сейчас артистом?
— Нет, это просто часть меня. Захочу — сяду.
— Ты следишь за тем, что происходит в России?
— Пытаюсь, но в последнее время выходит не очень. Скучно уже — все одно и то же. Те же недовольства и жизнь. Все из твиттера узнаю.
— А слышал про биф Талиба Квели и русского рэпа? Как это выглядит для человека из Америки?
— Конечно, было очень смешно. Кажется, Талиб их тоже троллил. У него своя повестка.
То, что происходит в Америке с черными, — это на самом деле ужасно. Недавно вот белая семья расстреляла чувака — непонятно, посадят их или нет. Это каждый день происходит. Это прямой открытый расизм, с новым президентом он стал отчетливее. Очень больная тема.
Поэтому у Талиба есть цель освещать это со своей большой платформы в миллион читающих. Он не будет выкладывать там новый тречок, он сделает что-то полезное по его мнению. Он же не будет вникать в троллинг русских, как и американцы, которые его читают — вот расизм, вот расисты. Непонятно в итоге, кто кого больше затроллил. У русских пригорело настолько, что об этом на каналах рассказали, а CNN молчал.
— Ты много пишешь про зло капитализма. Можешь объяснить простыми словами, почему коммунизм — это хорошо?
— Потому что коммунизм — это рай на Земле (смеется). Что может быть лучше этого? Современный кризис показывает, что происходит с людьми и насколько общий наш мир.
Вот ты живешь и живешь хорошо, а твой сосед голодает. Возможно, во мне играет идеализм, но спокойно спать при таких условиях — это неправильно. Я хочу, чтобы всем хватало. А тут из-за примитивного организма люди теряют работу и вообще все, им некому помочь. Условные Джефф Безос или Илон Маск сходят с неба и раздают всем подачки — я не считаю, что это правильно.
Мы не должны верить лжи собственности. Восемь человек владеют той же суммой денег, что и самая бедная половина мира, но на самом деле они не владеют ею. Это труд, который создает мир, и люди, которые думают, что владеют им, ошибочно принимают его. Если не вникать в экономические понятия и философские догмы, звучит примитивно, понимаю.
Одна из вещей, которые я пытаюсь донести, что для того, чтобы быть коммунистом или социалистом, не обязательно быть марксистским интеллектуалом. Не нужно читать подборки из каталога Verso, не нужно изъясняться особым жаргоном. Большинство людей, с которыми мне доводилось общаться, понимают, что не все идет гладко в этом мире, и что система не работает на всех.
Я в текстах сейчас чаще эту тему затрагиваю. Аккуратно, конечно, чтобы не стать вконец "партийным певцом". Это отличный способ вернуть коммунизму естественность. Либералы так делают с капитализмом — призывают к “гену эгоизма”, ссылаясь на дарвинизм. Одна из уловок, которой играет с нами современный мир, — это принятие наших исторических обстоятельств за естественные. За естественные состояния рассматривать уклад семьи, функционирование экономики или то, как мы учимся обращаться друг с другом.
Нужно замечать вещи, которые противоречат повествованию, где капитализм является наиболее естественной формой существования. Mы можем найти этому доказательства повсюду. Вероятно, нет клочка земли, где не было бы какого-то восстания или протеста. У нас есть огромный потенциал, и именно навязанное нам устройство общества может обмануть нас, толкнув в отчаяние и безучастность.
— Когда ты этим заинтересовался?
— Думаю, если ты не интересуешься политикой и философией, то тебе трудно жить. Любой думающий человек начинает вникать и искать истину. Изначально я считал себя либертарианских взглядов, потом ушел в анархизм, но понял, что он не работает. Взгляды эволюционировали — я стал немного марксистом, немного маоистом (смеется). Это переменчиво — не думаю, что через 10 лет я скажу тебе то же самое.
— Какие книги на тебя повлияли?
— Герберт Маркузе “Одномерный человек”.
Фредрик Джеймисон “Марксизм и интерпретация культуры”.
Мишель Фуко “Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы”.
— Павел Дуров недавно ответил Дудю на ролик о Кремниевой долине. Прокомментируй его тезисы.
“США — жесткое полицейские государство”.
— Сто процентов. Хотя не думаю, что оно жестче, чем российское государство. Полиция охраняет интересы капиталa, а не народа. Особенно это видно на примере черных, возвращаясь к Талибу Квели. Классовое неравенство идёт рука об руку с расовым.
— “В США недоступная и неэффективная система здравоохранения”.
— Сто процентов. Я прямой провайдер в этой системе. В медицину не хочу углубляться — тут столько аспектов, что нужно другое интервью брать. Если ты бедный, то у тебя нет равного доступа к услугам, у тебя нет страховки и ты подаешь на банкротство.
— “Нет культурной жизни, а некоторые знакомые разочаровались в американцах”.
— Я считаю, что люди везде одинаковые. У всех зависимость от образования и кругозора. Если кто-то конкретно разочаровался в американцах и уехал из Америки, разочаровавшись в людях в целом, то он мудак. Везде можно отыскать единомышленников.
— “Низкое качество среднего образования и высокие налоги”.
— Я не знаю, как в России, но в Европе выше налоги. Нас тут все пугают социализмом из Европы — когда идет гонка республиканцев и демократов, первые всегда пугают Европой и что со всех будут брать 60 процентов. Я не против налогов, их должно быть больше, просто распределяться они должны грамотно.
А по поводу плохого среднего образования — я общаюсь со школьниками, у меня родственники соответствующего возраста, они все большие молодцы. Может, я с русскими просто не общался.
Могу опять вернуться к идеологии — вокруг Филадельфии есть округа с пригородами. Вот там живут люди побогаче. У них школы лучше, потому что на них выделяют больше денег. А для бедных движения по лестнице не происходит.
— Вспомнил твою строчку "посреди двух океанов, одурманенный псевдосвободами".
— Да, я даже 10 лет назад тогда что-то поверхностно понимал. Не думал, что это капитализм. Сейчас я могу это подтвердить литературой и данными. Не хочу ударяться в whataboutism. В Америке тоже не все сладко. Тут нужно углубляться, чтобы увидеть сопротивление.
— Ты выбираешь “На Запад” или “На Восток”?
Дихотомия вопроса неправильная. Мир не бывает Восток и Запад, есть еще Север. Есть не только право или лево, есть еще вперед-назад, наискосок и перепрыгнуть. Жизнь — такая штука.
