“Жутко завидую Моргенштерну” — Карандаш про “Американщину III”, алкоголизм и роялти с "Холостяка"

— Как началось твое утро?

— Я сейчас за городом. Отлично выспался, погулял с собакой и в очередной раз прекрасно позавтракал. Никогда столько удовольствия не получал от завтраков как в последние полгода, когда немного поменял диету.


— Я почему спросил. Пять лет назад Noize MC дал тебе совет как побороть писательский блок — нужно сесть с утра и выписать все мысли на бумагу. Ты так делаешь?

— Я так делаю в процессе создания песен. Каждое мое утро так не начинается. В последний раз это было дня два-три назад — я для одного артиста писал песню на радио.


— Ты в рэпе уже больше 20 лет. Стало ли легче писать песни?

— Да, конечно. Но, смотри, самый легкий период был в самом начале, когда перед тобой нет правил. Говорят, что самые гениальные уравнения были решены, потому что математики не знали о невозможности доказательства теоремы. Вот в рэпе практически то же самое.

Самое тяжелое начинается в середине творческого пути, когда ты уже многое сказал к третьему-четвертому альбому и у тебя вырос уровень ремесла — накопились к себе претензии, выросла планка.

Сейчас я на той стадии, когда уровень профессионализма позволяет адекватно оценить место в музыке и жизни. Это помогает писать нетривиально. Я делаю это с ошибками и недочетами, но мне уже легко.


— А что чувствуешь, когда в топы попадают песни, где над текстом никто не заморачивался?

— Хорошо. У меня нет дикого восторга, когда в топ залетает не очень качественный текст, но я уже давно выступаю исследователем, пытаюсь понять причину успеха и применить к себе.

Вот, например, вышел клип Лободы. Очень неоднозначная творческая работа. Я смотрю на нее и у меня нет негативной реакции. Понимаю, что много дизлайков, но при этом много просмотров — я анализирую.

Вот как квадрат Малевича. Это срез состояния культуры, застывшее время. Так мыслили супрематисты, которые говорили, что краска не принадлежит художнику. И новая контркультура тоже отрицает ремесло и опыт.

Мне есть чему поучиться у фрешменов, я очень хорошо отношусь к новой музыке. Я не представляю себе мир, где все пишут рэп по мерилам 10-летней давности.





— Как человек, заставший все вехи развития русского рэпа, какие ты видишь главные изменения в жанре?

— Вижу два. Раньше рэп был уличным, его не было нигде. Самый большой излом произошел, когда хип-хоп попал на радио и в телевизор. Сразу появился пласт рэперов, которые читали про успех, клубы и красивую жизнь — такого раньше просто не существовало. У рэпа появились голос и значение.

Второе — когда в рэпе появились деньги. Рэперы стали богатыми людьми, получающими деньги за стримы и концерты. Хип-хоп изменился в очень качественную сторону, потому что деньги из жанра попадают в жанр — как минимум клипы и концерты становятся лучше. Мне кажется, мы живем в золотое время.


— Стал ли русский рэп русским?

— Он им всегда был. Его успех говорит о том, что на концерте русского рэпера гораздо больше, чем на концертах иностранного. Своих у нас любят больше. Конечно, он сильно подвержен влиянию трендов — чистой русскости у рэпа довольно мало, но она есть: группа Грот, 25/17, Noize MC, Хаски. Их аналогов в американском рэпе я не найду. А вот таких как я там довольно много.


— Увидел у тебя в соцсетях фотографию реюниона Района моей мечты (группа, в которой состоял Карандаш — прим.The Flow). Как прошло?

— Да, это был день создания группы и день рождения ее участника Крэка. Группе уже 20 лет. Мы встретились в Нижнем Новгороде, где я заканчивал альбом. Участники группы не общаются, я бы даже друзьями их не назвал — у всех разошлись пути. В моих словах нет негатива. Я бы потом жалел, если бы мы не собрались. В итоге поняли, что можно еще 20 лет не собираться.


— Какая история тебе сразу же приходит в голову, когда ты вспоминаешь группу?

— Гастроли в город Выкса. Там был фестиваль, куда из Нижнего Новгорода приехал французский рэпер. Впоследствии он оказался из Алжира или еще откуда-то из Африки. Мы с ним общались преимущественно на английском и я назвал его “нигга”, из-за чего начался страшный скандал и он полез драться. Мне это казалось дикостью — мы шли с вокзала Выксы, грязи со снегом по щиколотку, стоят старые деревянные бараки, а черный чувак набрасывается на меня с кулаками и его держат несколько человек. Сюр!


— Крэк все еще верит в ануннаков, как ты рассказывал пять лет назад?

— Возможно. Его познания о мире становятся все обширнее и красочнее. От плоскоземельности до подземных червей, которые высасывают мозги.


— Чем занимаются Крэк и Варчун?

Крэк сейчас занимается музыкой, делает аранжировки, у него небольшой продакшн корпоративных фильмов, какие-то музыкальные представления дает.

У Варчуна работа связана с клубной индустрией, а клубы сейчас не работают. В Нижнем Новгороде до сих пор даже кафешки не открылись. Он сидит целыми днями дома. Писать что-то ему тоже не хочется.

— 2006 год, выходит первая “Американщина”. На что была похожа твоя жизнь в то время?

— Я этот вопрос себе задаю всякий раз, когда пишу новую “Американщину”. Некоторые думают, что я пытаюсь сыграть на ностальгии, но на самом деле эти альбомы написаны в периоды выхода из творческого застоя. Первая “Американщина” была записана, когда я вообще не понимал, куда двигаться. У меня были два провалившихся альбома. “Американщина” была записана абсолютно без тормозов, на безумном двигателе, который появился в голове. Было похрену, каким меня видит весь мир и каким я должен быть. Вот так я пишу рэп — будто его никто не услышит.

Так же было со второй частью. Я очень долго не писал, но после временного переезда в Казахстан на меня снизошло. Вот и сейчас через три года с момента выхода альбома “Ролевая модель”, когда мне казалось, что заниматься рэпом просто бессмысленно, я просто начал писать в никуда. И получил “выстрел в висок” — сильнейший удар, после которого я подумал: “Ну нихрена себе, нихрена себе, нихрена себе…”

Я никогда не получал такого удовольствия от творчества. Это наполненный энергетикой альбом — это действительно “Американщина III”. В нем ни одной проходной песни.

Когда он уже был готов, мне посоветовали подумать о фитах. Я предложил нескольким людям — на альбоме изначально должны были быть люди из первой двадцатки. Кто-то хотел, но не успел. Кто-то будет на следующем альбоме. Кто-то отказался, кто-то записал куплет, которым не был доволен.

А Олег ЛСП был тем человеком, который написал: “Кидай альбом. Интересно, что ты там написал”. А потом ответил: “Я вписываюсь по-любому, отличный альбом”. Он выбрал две песни, где бы зачитал, но по итогу звучит в одной. Уверен, следующий год будет моим.


— На момент записи “Американщины” ты уже жил в Москве?

— Да, лет пять где-то. В начале 2000-х немногие продержались в Москве хотя бы год.


— Как она тебя встретила?

— Замечательно. Как бы мне ни было дерьмово в Москве, это было лучше моего родного города. Дома крупнее, квартиры обустроенные, компьютеры на работе мощные, люди одеваются лучше. Я влюбился в нее после первого приезда. Хотя не все было хорошо — у меня на альбоме будет песня “Сыграй в игру”, там Москва рассматривается как игровое поле. Там все сказано.


— Помнишь, как в 2006 году восприняли альбом?

— Очень хорошо. Мне до сих пор пишут о нем: “Спасибо за песни”. Когда он вышел, это моментально сделало меня звездой рэпа. Тогда же у единиц рэп-артистов был менеджмент, остальные загружали альбомы в zip-файле на форум hip-hop.ru и торренты. И альбом начинает жить своей жизнью — “Американщина” невероятно взлетела. Люди писали: “Охренительная музыка, вообще не знаю, кто это такой”. Думаю, такое происходило и со Скриптонитом в свое время.


— О чем была бы песня “Переходы” 15 лет спустя?

— О том же самом. Сейчас я меньше хожу по переходам, у меня неплохой автопарк. Я избавлен от необходимости ездить в метро. Хотя в этом ничего нет такого. Возможно, я исчерпал свой лимит поездок на общественном транспорте.






— Если бы “Американщина” не взлетела, ты бы продолжил писать музыку?

— Безусловно. После этого у меня был а череда, как мне казалось, неплохих, но неудачных альбомов. Сейчас мы выпускаем “Американщину III”, когда уже готов следующий альбом “Каран” и его обложка — вот и на момент “Американщины” были готовы другие песни.

Успех — это весьма необходимая вещь, которую я безумно люблю. Очень хочется, чтобы рэп приносил успех. Но даже если его нет, это не мешает писать. У меня насыщенная жизнь, а рэп отнимает продуктивные часы, которые я мог бы потратить на зарабатывание денег. Но я лучше не возьму очередной проект на пять миллионов, а запишу песню, которая может не залететь.

Я плохой бизнесмен, потому что занимаюсь рэпом.


— Цитата: “Получил очередные 200 000₽ с цифровых продаж, второй год одно и то же. Это роялти с "Американщины" 2006 года”.

— Я преувеличил. Это общая квартальная сумма за все мои песни и альбомы. Но преобладающая масса была с “Американщины”. Добавил для красного словца.


— Часто бывает так, что артисты недолюбливают свои самые успешные работы. Как ты сейчас относишься к “Американщине”?

— Мне не нравятся на нем тексты и… Наверное, если разбирать по полочкам, он мне не нравится. Если говорить о нем как о цельном произведении своего времени, то вполне себе. Я не люблю переслушивать альбомы — даже пяти-шести песен не назову с “Американщины”.


— А “Американщина II”? Часто вижу мнение, что она вышла хуже первой части.

— Я недавно переслушивал пару песен оттуда. Они мне не понравились. Показались глупыми. Наверное, я соглашусь.


— Для меня серия “Американщина” всегда была идейно про музыкальный ландшафт того времени. На новом альбоме будет “трэвисоскоттовщина”?

— Альбомы “Американщина” были написаны с четким пониманием, в каком музыкальном времени мы жили, живем и будем жить. Их главная цель — не стареть. То есть должно быть ровно столько трендовости, чтобы не выйти из моды через несколько лет. Насколько получается — другой вопрос.

Я записывал новую часть с крутыми гитаристами. Когда попросил сыграть определенную партию на электрогитаре, мне сказали, это что-то из 60-х и так никто не делает уже. А я не пытаюсь играть в модный рок — я хочу, чтобы это хорошо звучало через 10 лет. Мы вне времени, поэтому нас устраивает любое время.





— Цитата из твиттера: “Скорее хочу на фильм "Бык". Судя по трейлеру, попадание в нашу жизнь в Чебоксарах 90-х на 100 процентов”. Что это была за жизнь?

— Жизнь в Чебоксарах была дерьмовой. Очень не хочется рассусоливать на эту тему. Возможно, она была дерьмовой, потому что я был малолетним лошарой. Возможно, если я был лидером группировки или мастером спорта по единоборствам, то было бы проще. А так это было голодное, голозадое, несладкое детство в провинциальном городе. Его хочется забыть. Я ни в коем случае не пытаюсь романтизировать 90-е и не хочу, чтобы они возвращались.


— Насколько тяжело в такой среде оставаться порядочным человеком?

— Для этого не требуется ни сил, ни усилий. Я абсолютно искренен в своих словах и поступках. Ответ такой — я не знаю. Но глядя на своих сверстников, одноклассников и просто знакомых со двора, я понимаю, что не со многими горд быть знаком.

Возможно, на меня повлияли родители. Отец очень много мной занимался и посвятил силы образованию. И творчество — я был гопником, но творческим. Ходил в художественную школу, занимался музыкой, расписывал за деньги телефоны, диджействовал, играл в КВН, что-то паял. Видимо, перевесило.


— Ты упомянул отца, а я вспомнил твои строчки “Пью с отражением, как я похож на отца // Хотел ни в чем не повторять его, но, блин, подсдал”.

— Говорю, как есть. Мне очень не нравится жизненный паттерн отца. Думаю, это природное, но мне не нравится, как он смеется, его слова-паразиты, некоторые реакции при разговоре. Может, потому что я его хорошо знаю и замечаю это в себе. Я бы не хотел, чтобы какие-то мои черты мигрировали в моих детей.


— Еще одна цитата из твиттера: “У меня сложные отношения с отцом. Очень сложные. Он никогда не говорил, что любит меня”. Ты смог понять, почему так?

— Мы с ним об этом не говорили. Понять этого до сих пор не могу. Я постоянно говорю своим детям, что их люблю. При каждом телефонном разговоре. Да и друзьям говорю об этом. Вот некоторые говорят: “Люблю тебя, no homo”. А я никогда не добавляю “no homo”.


— Ты общаешься с папой?

— Да, но мы поссорились какое-то время назад. Сейчас пока не общаемся. Не такой уж я и хороший сын.







— В 2018 году ты сказал, что уходишь из рэпа, потому что это никому не нужно. Что с тобой происходило эти два года?

— Я занимался развитием своей компании видеопродакшена “Карандаш Продакшн”. Развил ее до очень хорошей степени и понял, что это не главный жизненный приоритет. Я жутко соскучился по рэпу. У меня возникали идеи, писались инструментал. Набралось материала, чтобы нагрянуть домой. Если меня рады тут видеть — здорово.


— Ты даже внешне стал отличаться. Спорт?

— В моей жизни ни дня не проходит без спорта. Сам не знаю, как так выходит. В понедельник футбол, во вторник бег или спортзал, в среду баскетбол, в четверг снова баскетбол, в пятницу играем Вечернюю Лигу. Это как естественная необходимость организма.

Я поправил питание. Сейчас появилась модная тема — кетодиета. Оказалось, это не диета, а просто образ жизни, когда ты отказываешься от всего вредного и получаешь удовольствие от новых для себя продуктов. На меня это подействовало очень хорошо — стал иначе мыслить и выглядеть. Я не хочу показаться фанатиком ЗОЖа. Я считаю, что человек должен жить в гармонии.

Все очень банально — полностью отказался от сахара, мучного и алкоголя. Последнее далось с трудом — я впервые решил, что больше не буду пить. Произошел нехороший случай полгода назад, когда я пьяный побил человека и понял, что алкашка — зло.


— Без последствий для того человека?

— Без. Это для меня были последствия. Положительные (смеется). До сих пор себя очень корю.

Я был алкоголиком. На протяжении, наверное, последних пяти-шести лет не было вечера, когда я не пил. Это привело к гепатозу, жировому ожирению внутренних органов и прочим проблемам со здоровьем.


— Я пробежался по твоему инстаграму. Со стороны кажется, что ты очень обеспеченный человек. Это так?

— Сейчас мое финансовое состояние изменилось в худшую сторону из-за коронавируса. Ровно до той степени, чтобы я не мог назвать себя обеспеченным. А без карантина и при тех же темпах развития — да, конечно. Очень надеюсь, что все вернется.

А что ты хочешь услышать? В России плохо быть успешным. Мне не очень хорошо удается показывать финансовое состояние. Вот жутко завидую Моргенштерну — человек вообще не стесняется своих заработков. Очень хотелось бы так же.

Собчак недавно очень удачно сказала в интервью для “Редакции”. Представляешь, если бы Дудь сидел в инкрустированных “ролексах”, показывал загородный дом и делал вид в инстаграме, что звонит по пачкам пятитысячных? Или Noize MC бы купил себе “роллс-ройс”, который он может позволить, ездил с водителем и охраной — это же оттолкнет. Русский мир он таков.


— Тебе часто пишут фанаты?

— Каждый день. Десятки сообщений. Думаю, у артистов крупнее их сотни. Рассказы, как люди познакомились с моим творчеством и как оно им помогло. Ты не представляешь, насколько это помогает и мотивирует. Я всегда на них отвечаю.

Если вам нравится чья-то музыка, скажите автору об этом. Он будет полным мудаком, если для него это какой-то шум или раздражитель.








— У тебя на сайте указано несколько текущих позиций: арт-директор “России 24”, арт-директор KHL и еще несколько. Как ты все успеваешь?

— Я занимаюсь только тем, что люблю. Как я все успеваю? Просто беру и успеваю. Стоит задача — я ее делаю или откладываю на завтра, если не успеваю. Нет никакого секрета. Ненавижу прокрастинацию и людей, которые ей занимаются. Конечно, мне помогают знания и профессионализм — думаю, специалистов в моей сфере в России не так много. Сто человек наберется. Я, возможно, вхожу в первую тридцатку.

Я могу организовать любое производство, провести Санкт-Петербургский экономический форум, провести рэп-концерты, оформить сцену или презентацию бренда Samsung, выстроить стратегию на пять лет — это все моя профессия.


— Назови свои самые крутые проекты.

— Очень горжусь визуальным сопровождением суперкомпьютера “Кристофари” для “Сбербанка”. Мы продолжаем заниматься проектом “Суперведущий” — делаем визуалку. Думаю, в ближайшие 10 лет, с нами будет общаться, казалось бы, живой человек, которого полностью генерит нейронка.

А вот еще проект. Я открывал в Азербайджане национальный канал ARB 24. Делал его с нуля — у них было только здание, деньги и бетонный подвал без студии. Мы разработали концепцию канала, компьютерную графику, студию — канал вырос из ничего. Сейчас это телеканал мирового уровня.


— Если бы на моем месте сидел условный Навальный, он бы спросил, каково тебе работать на “России 24”, главном пропагандистском канале страны.

— С морально-этической и гражданской позиции это тяжело. Есть масса компромиссов. Нельзя сказать, что жопа не моя, хотя я занимаюсь только визуалом — мое дело, чтобы все было красиво, но я все же шестеренка в этой машине. У нас крутой коллектив, я получаю удовольствие от работы, а моя работа очень слабо политизирована — нужна красивая заставка, понятная инфографика, хорошая студия, чтобы в экстренной ситуации было понятно, что и где произошло.

Не буду дурить людей. Я винтик и осознаю это. Думаю, когда время поменяется, мы останемся на своих местах и вы будете с гордостью говорить: “Карандаш работает на “России 24” (смеется). Жаль, сейчас времена не такие.


— Если у тебя до коронавируса был такой подъем, то откуда берутся твиты типа “По всем фронтам полная жопа” и “Я в шоке, как бездарно проживается моя жизнь”?

— Я так считаю. Это не попытка играть не в самого себя. Происходит период, когда я все просираю две недели: неудачный большой проект, порчу отношения со своими. Думаю, любой человек, занимающийся самокопанием, сталкивается с такими днями. У кого-то плохой день на работе, у кого-то — вереница.

Хорошо помню твит про бездарные дни. Я был в очередном алкотрипе — только работал как вол и набухивался по вечерам. Не было творчества, только бумажки и встречи. Заниматься только работой и зарабатыванием денег — это не очень хорошо. Нельзя превращаться в механизм по производству контента.




— Я нашел на Genius декодинг, что на обложке твоего предыдущего альбома “Ролевая модель” изображен композитор Ференц Лист, потому что он основоположник музыкального образования. Какой смысл ты вкладывал в нее?

— Очень приятно, что это подметили. Считается, что влияние Листа на мировую музыку до сих пор недооценили. Немного самонадеянно, но я приравнял себя к нему (смеется). Не в смысле, что гений, а что непризнанный персонаж в музыке, без которого современная музыка не была бы такой, какая она есть сейчас. И об этом знают немногие. Произведения Листа составляют костяк в музыкальном образовании. Новое поколение учится у него, чтобы делать свое.

А у него еще и наушники на обложке. Он в тренде — не отрицает всю современную музыку.


— Нет мысли, что новое поколение рэперов игнорирует вклад предыдущего в музыку?

— Вообще не мыслю такими категориями. Молодое поколение является самим собой. Кому-то пофигу на стариков — имеют право. Юношеский нигилизм помогает двигать культуру. Не нужно пытаться его учить ценить старших.

Но, вообще, когда я прихожу на вечеринку или съемку, и там есть молодые рэперы, которые меня слушали, они всегда подходят. А это могут быть серьезные звезды, которые это просто не афишируют.


— Кто к тебе так подходил из звезд русского рэпа?

— В свое время ЛСП. Крид говорил, что “Шевели задом” была в его топ-листе. Многие. Почти все, кого я лично знаю. Я вот недавно познакомился с битмейкером Boulevard Depo — он говорил, что рос на “Профессии: рэпер”.


— На ютубе 2000-х были две главные рэп-передачи: “МозгоYO” и “Профессия: рэпер”. Ты недавно вернулся после трехлетнего перерыва. Что произошло?

— Мы перестали снимать в 2017 году, потому что нас не пускали на студии, которые были нам интересны. Они просто закончились. Да и времени было не очень много у всей команды. “Профессия: рэпер” никогда не была коммерческой — монетизации у канала нет, так что держать людей не было смысла.

А сейчас мы ее возродили, потому что появилась возможность. У меня свой продакшн, есть люди на зарплате — сел и поехал. Сейчас намечено два выпуска. Надеюсь, попадем на все интересующие студии.





— Каково осознавать, что ты приложил руку к большом хиту “Холостяк”, а о твоем участии знают далеко не все?

— Я невероятно признателен Федуку, Криду и ЛСП, что они уделили мне столько внимания. Все было очень френдли. Конечно, хотелось бы на равных существовать в этой песне, но я на их фоне сбитый летчик — это все понятно.

Они спокойно могли заплатить денег и взять инструментал, что Олег пытался сделать, пока не узнал меня лично. Мы не могли договориться, я просил процент с продаж. У нас был разговор на повышенных тонах — мне сказали, что перепишут бит, но я ответил: “Согласись, это будет неэтично”. Олег согласился и в итоге выступил переговорщиком между остальными. Большое уважение ему.

Я получаю 10 процентов с песни — такое бывает очень редко. В квартал это 200-300 тысяч рублей. Представь, сколько сама песня зарабатывает.


— Ты продолжил общение с Олегом после “Холостяка”?

— Он не звонит мне с вопросами, как правильно крестить ребенка, но если это касается создания обложки для его нового альбома или профессиональных вопросов типа аппаратуры со съемками клипа, мы общаемся. Обмениваемся советами, поздравляем друг друга с праздниками. И при этом мы очень разные люди.


— Пару лет назад в соцсетях обсуждали, что битмейкеров обделяют и не указывают в треклистах/названиях треков. Согласен с этим?

— Это проблема не артистов, а битмейкеров. Умейте договариваться. Мне раз в неделю присылают инструменталы куча битмейкеров — если мне один понравится, я зачитаю на него и укажу битмаря в кредитсах где-то в глубине. Я не буду кричать об этом.

Обозначайте себя. Не говорите, что вам кто-то обязан.





— Кто тебе сейчас вкатывает из молодых?

— Cakeboy мне нравится. “Битые стекла” — суперхит. Da Gudda Jazz — у них недавно вышел альбом “До мурашек”, мой фаворит года. Они переживают второе дыхание. Lil Krystalll — очень нравится его стайл. Дико проникся последним клипом May Wave$, он мне импонирует.

Ни одно интервью не может обойтись без Моргенштерна — у него прекрасный вкус на биты и хитовость. Ни разу не мое, но что-то внутри заставляет уважать его как артиста. Да, он раздражает и бывает навязчивым, у него неоднозначная репутация, но это яркий крутой персонаж.


— У тебя два сына: 13 и 6 лет. Что они слушают?

— Оба слушают рэп. Младшему Джазу нравится скрим-рэп типа Scarlxrd, очень плотно слушает Stunna 4 Vegas и DaBaby, всякий бэйби-войс типа песни “Yoga”, сейчас появился фрешмен Jasiah.

Мы даже зарубились — они мне говорят, что скрим-рэп появился недавно, а я отвечаю, что не 6ix9ine его придумал и надо послушать группу Onyx. Они говорят, что нет такой группы Onyx. Потом нашли и согласились.

Старший Даня слушает в основном мелодичный рэп, зачастую нишевый. Из того, что я вспомню: канадцы 88 Glam, The Kid Laroi, Juice WRLD, Polo G.


— Даня не завидует, что у Джаза крутое имя?

— Я не замечал.


— А почему Джаз?

— Изначально мы хотели назвать Джазом первого ребенка, но тогда были молодыми. Нам запретили родители. Мы же были в одном психологическом поле — нам говорили, что будут дразнить в школе, что имя влияет на судьбу.

А потом повзрослели и поняли, что это все чушь. Тем более, что Джаз — крутое имя.


— Ты посмотрел в итоге с Даней “Половое воспитание”?

— Нет. Я доверяю советам, что дали в соцсетях — мне сказали, что с ребенком будет очень неловко смотреть. Пускай сам смотрит, если захочет. Я вообще не такой человек, который будет запрещать эротические сцены или порнушку. Могу, скорее, помочь советом.


— Как тяжелая жизнь в Чебоксарах, дальнейший страггл в Москве и итоговый успех влияют на воспитание детей?

— Не очень хорошо. У меня не всегда выходит их воспитывать — я это делаю своим примером. Надеюсь, они видят, сколько я работаю. Дома бываю очень редко, раз или два в неделю. Обычно мы общаемся в соцсетях и по телефону. Они сейчас в загородном доме, куда у меня не всегда получается приехать из-за времени.

Я не рассказываю им про 90-е и как было тяжело — очень этого стесняюсь. Вот меня сейчас старший начал спрашивать, как было в то время, кем я был в интернете, в какие игры играл. Никогда не говорю им: “Вы даже не представляете, что мы пережили”. Только, что они живут в очень крутое время. Я бы очень хотел быть сейчас ребенком.





— “Американщина” — это альбом про прекрасного неудачника, у которого нет успеха, но есть пиздатый бит. Про кого “Американщина III”?

— Про очень уверенного в себе мужчину, который не разучился делиться сокровенным и личным. Альбом без нытья, без попытки переложить проблемы на другого. Разговор по душам со слушателем вне зависимости от возраста.

Я не пытаюсь изобразить из себя крутого, что свойственно опытным рэперам. Если вдруг они будут читать, то совет — не читайте, что вы здесь уже долго, а малышня ничего не понимает. Это несолидно и недостойно вашего статуса. Вот и все.