И почему дочь похожа на Андрея Евстигнеевича.
Монеточка, у которой недавно родилась дочка, опубликовала 2 поста об этом. Один — о самих родах. Второй — о том, как она себя ощущает и почему родительство это волшебно, но невероятно тяжело.
Первый вышел 19 августа:
"Сплю по паре часов (вместе с ребенком), очень радуюсь, что ее ни разу от меня никуда не увозили, все процедуры, укольчики, и ее и мои, делаем вместе в обнимочку. Спим тоже рядом, не прекращая наше прикольное новое взаимодействие даже во сне. Роды прошли нормально, но было много разных стимулирующих штук, от которых потом сложно отходить. И через несколько часов понадобились врачебные манипуляции, которые показались мне больнее, чем роды. Я не хотела ни стимуляции, ни анестезии, поэтому немножко жалко, что не получилось на 100% самостоятельно, но врачи сказали, что другого безопасного варианта не было. И главное, что мы сейчас вместе. Девочка сейчас очень похожа на моего папу! Как только ее положили на меня, Витя сказал: "Это же Андрей Евстигнеевич". И да, муж был рядом все это время, и я не представляю, как бы я без него выдержала. Он подписывал бумажки, считал схватки, приносил нужные мне штуки, мыл малыша, менял подгузники и даже "утку" мне. Короче, делал все, на что я никак не была способна сама.
Новый пост вышел сегодня:
"Чувства удивительные, смешанные! Я ощущаю вокруг себя настоящий рай, любуюсь происходящим, и да, родительство — это волшебство. Но в то же время, это тяжело. Я имею ввиду — действительно тяжело. То есть, ни одна работа, которую мне приходилось делать в жизни, не сравнится с буднями мамы новорожденного - ни ночные съемки, ни многочасовые репетиции, ни туры без сна и выходных… Эта работа длится 24 часа в сутки, и ты не можешь взять перерыв. Ты не можешь ответить плачущему малышу: «сейчас, одну минутку», как всегда говоришь на работе, или как я говорю слушателям со сцены, когда нужно отдышаться. Этой минутки теперь нет.
Ни резкие головокружения от приливов молока, ни боль от заживающего шва, ни острая потребность в туалете, ни высокая температура не дают эту минутку.
Муж помогает найти время на вдох-выдох, очень старается, а я всё равно тайно завидую, как легко он может выйти на улицу: оделся, взял рюкзак и побежал. Мне пока недоступна эта опция, о которой ещё две недели назад я и не задумывалась. Прежней жизни нет, и я по кирпичикам строю новую.
Часто плакать нельзя, потому что со мной маленький пассажир, он на этой планете всего несколько дней, и кроме меня никого не знает тут. Представьте как страшно, когда единственное существо, которому ты доверяешь в этом мире, твой единственный проводник сам не знает куда нужно идти и плачет. Поэтому в любой ситуации делаю вид, что знаю куда нам) и помогает, между прочим!
И, конечно, помогает окунуться с головой туда, где страшно. Не пытаться вписать ребёнка в свою жизнь, а наоборот — себя вписать в его жизнь. Меньше анализировать, не стараться брать контроль над происходящим, не геройствовать, а просто поддаться животными инстинктам. Мир перевернулся, отрицать это глупо. Я просто даю себе время и чувствую, что так мне будет гораздо легче постепенно вернуться в мир.
Это очень интересно, это захватывает дух, часто (почти каждый день) у меня наворачиваются слёзы от счастья.
Но это тяжело".
