Долгополов ответил на вопросы "Дождя" про отъезд из России

Телеканал "Дождь" поговорил с комиком Александром Долгополовым. Ранее он уехал из России, когда узнал, что на него написали заявление об оскорблении чувств верующих, его ищет полиция, а на концерт пришел силовик в штатском.




— Ваши некоторые коллеги отозвались скептически — намекают, что вы погорячились. Вас не обижает это?

— Меня это расстраивает, но не обижает, потому что я в целом привык к такому явлению, как обесценивание. У человека может быть проблема любых масштабов, но всегда найдутся люди, которые считают, что это недостаточно серьезно. Для меня кажется полным безумием, особенно учитывая то, что мы видим, что происходит с окружающими людьми: то что людей просто хватают и увозят куда-то в армию… Люди как это аргументируют: вот вроде бы ничего по закону ты не нарушил, зачем бояться, у тебя же есть адвокат. Но зная то, как устроена наша государственная система, я не думаю, что разумно вообще надеяться, что они сами будут действовать по своим же законам.

Поэтому нужно самому больше думать о своей безопасности. И в этом смысле меня немного разочаровывает тот факт, что в данном случае отсутствует цеховая солидарность. Потому что все комики сейчас шутят про религию, все шутят про власть, понимают, что с ними это может произойти — и почему-то в данном случае их это не беспокоит.

То что у нас существует такой закон — люди уже смирились с этим. Это было для людей шоком, когда только начались эти процессы, когда Руслана Соколовского посадили, это было прямо безумием. А сейчас люди говорят: "Ничего страшного, почему ты предаешь это огласке?" Да потому что все должны предавать это огласке. Ненормально, что такое происходит. Ненормально, что ты рассказываешь шутки, и есть статья, которая дискриминирует тебя изначально. Ты не в равном положении.

Если бы просто верующий, которого оскорбили твои шутки, подал в суд и мы бы судились с ним — но в данном случае, благодаря этой статье, я в угнетенном дискриминируемом положении, потому что он, очевидно, выигрывает, и вполне возможно, что меня могут посадить.

Когда люди говорят, что я знал, на что шел… Нет, я свободный человек и я считаю, что живу в свободной стране. Эти законы, конечно же, есть, но эти законы до такой степени тебя душат, что ты просто не можешь физически их соблюдать. Я отношусь к группе людей, которые никак не влияют на законотворческие процессы. Я и такие люди как я — мы никак не представлены во власти, и все эти решения принимаются без учета наших интересов. Это просто ужасно. И у меня нет сил думать о том, как чувствуют себя верующие, как чувствует себя Путин и о том, насколько права меньшинств это неважно.

Когда я говорю "такие люди как я" — это о множестве категорий. Об атеистах, о несогласных, о тех, кто считает, что быть геями это нормально, что ни один человек не может иметь больше прав, чем другой. Людях, которые считают, что в России должна быть демократическая власть, ты должен свободно себя выражать, свободно высказывать свои мысли. Ты не должен бояться, когда рассказываешь шутки, что за тобой придут, что тебя будут искать на твоих концертах.

Я конечно же хотел бы вернуться. Мне нравится выступать, у меня сложилась достаточная для меня зрительская база — это все что мне и нужно. Но вернусь я только если буду чувствовать, что это не несет никакой угрозы для меня. И что я буду чувствовать себя в безопасности.