Новый Флоу
Интервью: Карина Бычкова

Whole Lotta Swag: “Быть богатым и неизвестным — просто потрясающе”

Фрешмен из Тамбова, который читает о жизни в провинции, фитует со Скриптонитом и предпочитает “духовный флекс”

Уже девятый год на The Flow действует проект "Новый флоу". Он рассказывает о новичках, в которых мы верим, которых слушаем и любим сами, в которых видим самобытность и искренность. В разные годы героями "Нового Флоу" становились Feduk и GONE.Fludd, 9mice и Toxi$, Bushido Zho и Mayot, SodaLuv и Obladaet, Молодой Платон и Loqiemean, GSPD и Куок, Лауд и Pyrokinesis.



О Whole Lotta Swag широко заговорили в 2023-м, когда у него вышло целых два заметных альбома — “Firma Flo” и "68 Languages". Но в этом году Никита усилил свое влияние — дропнул лонгплей “New Coast”, снял первый клип, фитанул со Скриптонитом и готовится выпустить фит с Бастой.

Музыка Свэга вдохновлена его жизненным опытом и тем, что артист видел вокруг. Об этом он и читает в первую очередь: о печальных зарплатах в провинции, облезлых ванных и кредитах, взятых на маму. Пусть вас не путает псевдоним игрока: описанный сеттинг не имеет ничего общего с Playboi Carti, хотя в нашем интервью артист горячо ему респектует. А еще — рассказывает о том, как работал пешим курьером, учился на юриста по уголовному праву и долго пытался прийти к успеху. Несмотря на то, что сейчас у Whole Lotta Swag все хорошо, язык не повернется назвать это счастливым концом — у артиста все только начинается.





— У тебя на шее татуировка с надписью El Sol Ardera. “Солнце будет гореть” — такое выдал переводчик. Что это для тебя значит?

— Это испанское устойчивое выражение, которое говорят людям в тяжелые моменты — примерно как у нас “утро вечера мудренее”. И эту фразу я набил в самый непростой период и на последние деньги. Мне было очень плохо, очень больно — мы так долго ее били, она мне прям тяжело далась. Но сейчас она отрабатывает все деньги, что я потратил: каждый день на нее смотрю и убеждаюсь, что как бы плохо ни было, солнце в любом случае выйдет.


— Что это был за период?

— Я переехал в Москву: у меня нарисовалась музыкальная перспектива. Я рискнул и поехал, несмотря на то, что у меня оставалась учеба в Тамбове. Снял 14-метровую студию и работал в китайском ресторанчике, параллельно пытался заниматься музоном. Первый раз заболел ковидом в этой студии, с музыкой все шло очень тяжело, ну и общий фон был негативный. Кафе закрылось на локдаун, мне сказали, что если хочешь зарабатывать, выходи пешим курьером. Я возил еду в разные районы Москвы. Это была конечная. Я понял, что надо уезжать, вряд ли меня на данном этапе ждало что-то хорошее. Я уехал домой, и этот сложный период закончился тем, что я решил впервые в жизни заниматься только музыкой и не устраиваться ни на какую работу. Стал сводить музыку в Тамбове — мы открыли студию с моими ребятами.


— В комментариях на Genius написано, что тебе пришлось выкупать самого себя с предыдущего лейбла. Что это за история?

— Когда ты из провинции, когда ты молодой и тебе что-то предлагают, ты обычно долго не думаешь, даже если у тебя есть голова на плечах. Вот и я поехал в Москву писать музон, но он отличался от того, что я делаю сейчас — у меня было много разных ников, много разных попыток что-то сделать в разных жанрах. И после двух или трех синглов я понял, что это не то, что мне нужно. Рос долг, прибыль не росла, и я решил, что лучше уйти сейчас, когда цена вопроса была не такой критичной, какой могла бы стать через два-три года. Мы пообщались с ребятами обо всех нюансах и нашли такой вот компромисс.


— Что за долг? Ты взял аванс, и тебе этот аванс нужно было выплачивать из роялти?

— Нет, аванс мне никто и не предлагал, но на каждый релиз закладывался маркетинговый бюджет, обычный на тот момент формат работы с лейблом, в общем.




— Ты восемь лет сводил треки для других артистов. Как ты начинал на этом поле? На это можно было жить?

— Я начал читать рэп, когда мне было 15 лет, и случайно узнал, что в городе есть студия, где можно записаться. Сразу туда поехал, потому что до этого писал что-то в блокнотиках, но просто не представлял, как технически все реализовать. Я писал рэп, расстраивался, уходил, возвращался, писал биты, потихонечку учился сводить музыку, потому что меня не устраивала работа ни с какими людьми. Я понимал, что меня не понимают, да и не хотят понимать. Это провинциальный город, провинциальные студии, там такой прайс-лист, что люди вообще не замотивированы, и в то, что моя музыка выстрелит, никто не верит. Соответственно, у меня тоже не сильно глаза горели, я учился писать биты, потом учился сводить, потом мне отдали ключи от этой же студии и сказали: “Поработай, попиши ребят”, потому что звукорежиссеру надо было куда-то уехать. Потом был снова перерыв, я никого не сводил, как раз живя в Москве, занимался своей музыкой.

И вот я вернулся в Тамбов, закончил вуз, сижу и понимаю, что у меня нет ничего. На работу сильно не хотелось, голова подсказывала, что надо пробовать делать что-то стоящее, а обратно устроиться в колл-центр за 16 тысяч, где я работал до Москвы, ума не надо.

Поэтому мы открыли студию, поначалу было сложно: в Тамбове клиентов нет в принципе, это два-три человека в месяц. Но за полгода дистанционных услуг появился доход, особенно сейчас, когда цены на студийные услуги у нас выросли и мы работаем с ребятами со всей страны. Примерно к концу 2022 года я уже хорошо себя чувствовал, как будто я работаю на неплохой работе, и в Тамбове этой суммы хватало.


— Получается, твоя строчка: “16 тысяч рублей — моя печальная зарплата” — это правда?

— Да, я практически два года отсидел в колл-центре, отработал на разных проектах, и у меня была зарплата 16 тысяч.


— На 16 тысяч в месяц даже продуктов не купить.

— Ну, слава богу, хотя бы не приходилось снимать квартиру, но выбор был такой: либо заплатить коммуналку, либо поесть нормально. Никаких излишеств, поэтому я как-то пережил этот период.


— Кто твои родители?

— Папа работал на службе в органах, потом ушел на пенсию, мама работала в вузе. У всех высшее образование, все грамотные, читающие, культурные люди. Никаких особых проблем, даже по мере взросления, у меня с семьей не было, и сейчас мы тоже в хороших отношениях. Родители наблюдают, радуются, даже больше меня, наверное, читают все про меня, смотрят.







— Как ты можешь описать Тамбов?

— Практически все воспоминания связаны с этим городом, все улицы родные, родные поля. Я еще вырос в частном доме на краю города. Ну, когда я рос, это был край города, север. А сейчас город уже разрастается. У меня там лес, железная дорога, заброшенная школа. Когда я вырос, то понял, что есть моменты, когда прям ну очень странно в городе что-то сделано. Но, тем не менее, мне до сих пор там комфортно.


— Ты еще живешь в Тамбове?

— Я на полставки тамбовчанин, на полставки — москвич, катаюсь по шесть−восемь раз в месяц в Москву, это сильно выматывает. Но сейчас у меня в Москве появились родные, любимые люди, которые меня поддерживают и к которым я всегда могу обратиться, поэтому подумываю над переездом, но точно не знаю, когда это произойдет.


— Еще немного Тамбова. “Официанты “Пиццы&Пасты” знают, что я буду пить” — что это за место?

— Это кафе, которое находится в центре города. Мы уже два года ходим туда время от времени кушать, и нас все там знают. Там недорого и съедобно вполне. Когда у меня вышел сингл и клип “Биг Сити Лайф” и клип, кто-то из официантов принес мне подарок от заведения: стаканчик лимонада, на котором маркером написано “Биг Сити Лайф Whole Lotta Swag”, и я подумал: “Если это не признание родного города, то что?”.




— Что из себя представляет город в плане музыкальной движухи?

— Там все довольно грустно. Хочется верить, что мой движ как-то вдохновил людей, но ты все равно не убежишь от реальности. Там нет концертных площадок, всего одна студия хорошая в городе — наша, и она дорогая. И по тусовкам, и по концертам все грустно, в турах даже большие артисты практически не заезжают. У нас там и артистов два с половиной человека, грубо говоря. Но когда я с кем-то фоткаюсь в Тамбове, каждый второй говорит, что моя история его заряжает. Поэтому, я надеюсь, кто-то покажется на свет, хочется быть не единственным лицом от города, а чтобы какое-то комьюнити было.


— У тебя есть юридическое образование. Почему ты выбрал это направление?

— Выбрал с помощью родителей. Меня с 14 по 18 лет перед вузом мотало, я хотел быть то спортивным журналистом, то архитектором, то психологом. И, в итоге, просто был вариант поступить, у меня мама работала на тот момент в вузе, в филиале РАНХиГСа. И я отучился.

А работал я помощником адвоката еще до поступления. В 16-17 лет ездил со своим родственником-адвокатом по судам по всей области. То есть, определенный опыт у меня уже был, но на втором курсе я понял, что это совсем не моя телега.

Когда ты встаешь с кровати с тяжелым вздохом и тебе просто не хочется этим заниматься, жалко времени. Если мне не интересно, значит, я сделаю очень плохо, я не могу заставлять себя делать неприятные вещи хорошо. Я быстро подзабил, но, слава богу, как-то доучился, родителей успокоил.


— А какая у тебя была специализация как у юриста?

— Уголовное право. Предполагал, что если я пойду в юриспруденцию, то буду адвокатом по уголовным делам. В органы я не хотел никогда. Я хотел именно по ту сторону быть.


— Откуда к тебе пришла первая аудитория как к артисту?

— С SoundCloud, это было летом 2022-го. Ночью выложил трек туда, утром смотрю, на нем тысяча прослушиваний. Я такой, типа: “Как это вообще возможно?” и решил и дальше туда что-то выкладывать. Первый трек потом набрал 200 тысяч, я вставил в профиль ссылки на паблик во “ВКонтакте” и инстаграм*. Люди начали переходить в соцсети, и на меня в инстаграме* за месяц человек двести подписалось. На меня за всю жизнь до этого столько подписалось, а тут за месяц! SoundCloud — это вообще бесплатный рассадник будущих интересных ребят.





— Псевдоним Whole Lotta Swag не может не ассоциироваться с альбомом “Whole Lotta Red” Playboi Carti. Что тебя с ним связывает?

— Я с юности сильно люблю Playboi Carti. Мне нравилось, как он двигается, мне нравилось, что о нем нет никакой информации, что его невозможно прогуглить, что у него нет сторис каждый день, он какой-то очень загадочный, все ждут его альбом, обсуждают, как он будет называться. И самое главное, каждый его релиз наклоняет игру.

Когда я услышал “Whole Lotta Red”, мне, как фанату, прям было плохо. Я слушал и думал: “Что это за говно, где мой рэп?”. Но я к нему просто не был готов, и уже через полгода я ходил и, как идиот, слушал альбом на повторе и понимал, что ему максимально похуй. Вчера он со своими друзьями курил бланты в Калифорнии, они прям “рэп-рэп”, сегодня он в латексных штанах и скримит в микрофон. Это прям персонаж. Наверное, я бы никогда не смог им стать, и поэтому я его люблю такой детской любовью. Сейчас я уже ни от кого как бы не фанатею, просто возраст прошел, но этот альбом для меня много значит.

Но выражение “Whole Lotta” было и до Carti: у Led Zeppelin есть песня “Whole Lotta Love”, и она у меня была добавлена. Я знал, что в некоторых районах говорят вместо “so much” именно “whole lotta”. И мне нравилось, как это звучит. Мне на SoundCloud надо было срочно поменять никнейм, и вот в голову пришло “Whole Lotta”. Подумал, чего во мне много, собственно, и решил, что свэга. Все.


— 2023 год — когда у тебя вышло два альбома — переломный для тебя в плане взлета?

— В плане взлета — нет. В плане веры в то, что все получится, — да. В 2023-м я понял, что буду и дальше заниматься музыкой. Впервые в жизни расслабился и увидел, что мои идеи работают. Может, местами это было плохо технически и сыро, но людей это все равно цепляло. Но 2024 год все-таки сильно переигрывает, потому что вышел “New Coast”, потому что сейчас я увереннее себя чувствую и действительно ощущаю, что все докручивается.


— На что потратил первые деньги от музыки?

— Купил микрофон на студию, в который, впоследствии, записал весь “New Coast”, снял клип “Биг Сити Лайф”. Я хорошо растянул эти деньги, почти на семь с половиной месяцев. У меня там целая бухгалтерия была, я все записывал, очень боялся куда-то не туда потратить, не так вложить. Ну и бабушке дал чуть-чуть, маме чуть-чуть.




— “Бабушка начала рыдать, когда я принес ей нал”. Так и было?

— Да. Я приехал под Новый год и решил подарить конверт с небольшой, на самом деле, суммой, но, тем не менее, там было больше, чем я давал ей до этого за всю жизнь. Я подарил ей конверт, и она ничего не смогла сказать, просто начала плакать, обняла меня, сказала: “Ты стал такой большой, такой взрослый”.

В треке “Страгл” еще есть в начале диалог, где таксист говорит: “Тамбов, Ростов”, типа мы все там. Это я как раз еду к бабушке отдавать деньги, и таксист мне начинает задвигать. У меня диктофон тогда был включен почти всегда, потому что я хотел, чтобы на “New Coast” везде были диалоги людей из Тамбова, чтобы все это было завязано. В итоге это не очень получилось, но я записал разговор с таксистом, приехал к бабушке, и у меня в голове это как-то собралось в трек.


— Я люблю диалог про то, что деньги позволяют не работать с мудаками. Очень чувствую это на всех уровнях.

— Ага, мы сидели тогда с саунд-продюсером, который у нас на студии работает. И я так немножко в позиции старшего с пацанами, всегда им рассказываю всякое. У нас было много экзистенциальных диалогов, где мы рассуждали про ценность денег. И я на записи выдал такой прикол, а потом и подумал: “Блин, это абсолютная правда”. Быть богатым и известным — прикольно, быть богатым и неизвестным — просто потрясающе. И деньги — это просто возможность отгородить себя от ненужного груза. Это было в треке “Экзамен”, одном из любимых моих.


— Еще про деньги. У тебя была строчка, что ты продавал фиты. Кому ты продавал и как это было устроено?

— В первый раз это было в 2023 году, на тот момент у меня только вышел “Firma Flo”, было, ну может, 10 тысяч прослушиваний. И вот мне пишет парень и предлагает хорошую на тот момент цену за куплет. Я говорю: “Конечно, да”. Потому что я всегда к этому относился так: если это не адский кринж и не какой-то нерукопожатный персонаж, а просто парень, который хочет привлечь к себе внимание, то пускай. Я для себя тогда решил, что я пока не настолько финансово независим, чтобы отказаться от офферов в полмиллиона. Но сейчас такой практики уже нет, я перестал это делать. Наверное, у пятерых или шестерых ребят я появился на альбоме и еще у пары — на синглах.


— Эти треки получили какое-то внимание?

— Я не просто продавал куплет, я старался сделать его крутым. Я периодически захожу к ребятам, с которыми работал, и у всех наш трек на первом месте, по чуть-чуть, но слушается. У кого-то не по чуть-чуть. Если уж я решил где-то оставить след, то пусть это будет круто. Если кого-то из ребят это заряжает, я только рад.


— В момент выхода “New Coast” ты писал, что три месяца мучился в студии, написал еще два альбома параллельно, но выбросил их в корзину. Это было выгорание или тревога, что нельзя опустить планку?

— Скорее давление, которое я сам себе придумал. Я понимал, что от меня чего-то ждут, и я должен разъебать. Сейчас я этот момент прорабатываю, понимаю, что мне надо сохранять спокойное состояние, где я просто кайфую от создания музыки. Не надо держать в голове, что я должен брать великие планки, что если я завтра не выдам хит, то все уйдут, деньги кончатся, а я поеду работать в колл-центр.

Тогда я понимал, что мне надо сдать весной альбом, а у меня реально пусто. Из того, что я хотел бы показать, у меня ничего нет вообще. Вышло “68 языков”, и больше трех месяцев я не мог написать ничего хорошего. Я еще работаю в таком режиме с десяти до шести, как в офисе. Чувствую, что так я продуктивен, не могу сидеть дома и играть в PlayStation. Я приезжал и думал: “Блядь, я хочу умереть, просто разбить себе голову”, не знал, что мне делать. У меня в голове пустота, перекати-поле, а все, что пишу, я не могу никому показать. Купил микрофон за 200 тысяч, получил первые деньги и думал, что это меня зарядит, но этого не случилось.

Я вышел из этого состояния просто в труде. Писал говно, потом хоп, написал не говно. Я, в принципе, придирчивый к себе. Если бы я выпускал все, что пишу, это тоже было бы неплохо. Но это мой загон, я прям хейтер самого себя.


— У тебя есть строчки: “Я сейчас в загоне, типа реально ниче не умею / Но пацаны убеждают меня: Ты че? Давай делай”. Как ты это преодолеваешь?

— У меня бывают дни и недели, когда я ничего не пишу. Я просто слушаю музыку, общаюсь с людьми, катаюсь куда-то. Если работаю, то стараюсь делать что-то другое. У меня же есть студия, я могу погрузиться в операционную деятельность, в таблицы с финансовыми отчетностями. Могу поработать там бухгалтером: “Все, я сегодня не рэпер, я рэпер выходного дня”. Не идет — не надо себя насиловать. Но чувство, что я реально ничего не умею, у меня было постоянно. После “68 языков” я абсолютно серьезно сидел и думал, что этот альбом — случайность, и я больше ничего никогда не напишу.

Был и такой эпизод: мы мастерили альбом на студии и мучались с обложкой — просто тут сфоткались, там сфоткались. Уже заебанные, время, наверное, три часа ночи, а мы все фоткаемся. И вот я сажусь в кресло с маком, уставший, просто выдыхаю, и это случайно фоткают. И я такой: ”Все”. Я на айфоне превращаю фотку в квадрат, накладываю какой-то уебищный фильтр встроенный. Мы выключаем свет и как в кино садимся, слушаем альбом уже с обложкой. И на пятом треке меня разъебывает, я понимаю, что отдал всё, что копил в себе очень долго.




— Твоя строчка: "Я не часть индустрии, я в сторонке почитаю". Почему не считаешь себя частью индустрии?

— У меня есть много строчек, которые уже перестали быть актуальными. После “68 языков” мне казалось, что меня не принимают, что большинство как-то нос воротит, всем все не нравится. Хотя от самих слушателей я получал много любви. Плюс я много обращал внимания на других ребят в индустрии, которые мне не нравились. И в момент написания “New Coast” я положил хуй на все мысли о ком-либо, писал грубо и по-настоящему, так, как я хотел, не думая ни о чем. И в том числе была фраза про то, что я не считаю себя частью индустрии. Сейчас какое-то место у меня уже есть, есть фан-база, опыт, бэкграунд, скажем так. Я просто не могу этого сказать, потому что это уже не так. Но это было так тогда.


— Ну вот у тебя есть фит со Скриптонитом, это же суперпризнание от индустрии. Расскажи про этот опыт.

— Я написал песню, и мне сразу показалось, что здесь классно зазвучал бы Адиль. Он — один из моих кумиров в музыке, я всегда за ним следил, мне кажется, он — один из самых музыкоцентричных людей. Адиль — это музыкальный магазин. У него на компьютере лежат альбомы под любой жанр, он уже их все написал и сейчас тебе покажет. Вот у него мемфис, вот у него рок, вот у него поп, вот у него рэп — абсолютно все, что угодно.

Я написал ему, кинул трек, но он мне не ответил. Я так и предполагал: пробиться к такому большому артисту в директ нереально. А потом он сам пишет: “Привет, братец, вот услышал твою музыку, хотел тебе пожелать удачи и увидел, что ты, оказывается, мне демку прислал, сейчас послушаем”. Меня тогда промурашило, и мы заобщались. Ну, то есть, он зашел мне респектнуть и случайно увидел, что две недели назад я, оказывается, сам ему писал.

И все, потом поехал на съемки, познакомился лично, и мы провели, наверное, пять дней — и на студии, и просто болтали. Он — человек, который прошел рэп-игру, мне было интересно, что он делает сейчас, как он себя чувствует в такой момент? Потому что я это вижу как экзистенциальную пустоту капитальную. Ты прошел все, собрал все стадионы, выпустил все виды альбомов. У тебя альбом десятилетней давности в чарте, у тебя шесть альбомов в чарте одновременно. Ты все сделал. Каждый второй говорит, что лучший рэпер — это Скриптонит. И, побыв рядом с Адилем, я увидел то, что и ожидал. Он просто любит музыку и ему все остальное абсолютно параллельно. Он будет делать музыку сегодня, завтра, послезавтра, через месяц и через два. И так будет всегда, на любви к музыке у него все строится, и я этим вдохновился. Я себя убедил в том, что, несмотря ни на какие вершины, я буду сохранять в себе любовь к созданию музыки, и пусть меня это тоже ведет долго, дай бог. Да и хотя бы до его лет, у нас десять лет разницы с ним как раз, мне 24, ему 34.




— Тебе еще респектовал Kizaru, привело ли это к какому-то коннекшену впоследствии?

— Я не пишу почти никому сам. Многие в индустрии ожидают, что я должен написать, подружиться. А я стараюсь ни в чье личное пространстве не вторгаться, просто относиться ко всем с уважением. И Олег тоже написал мне сам. Но общение сошло на нет, его как такового и не было, я ждал куплет от него, но не дождался. Я с уважением к нему отношусь и все понимаю. Его сообщение было для меня зарядом: у меня две тысячи человек в инстаграме*, а мне пишет Олег Нечипоренко. Это прикольно для меня на тот момент было, важно.


— Давай про Басту поговорим. Как у вас коннект случился?

— У меня было пару демо и желание познакомиться с Васей — и как с легендой, и просто как с человеком. У меня папа слушает Басту, я всю жизнь к нему с огромным уважением. Директору Васи показали эти демо, которые у меня были. Одна не зашла, а вторая — наоборот. Мы поработали, увиделись на съемках “MC Taxi”, которое, наверное, уже выйдет скоро. Вася — великолепный мужик, мне с ним легко, он примерно ровесник моему отцу. У него невероятный трудоголизм, сумасшедшая сила, здоровье. Я просто в восторге был — он ночью откатывает эти “MC Taxi”, потом едет на съемки клипов, еще куда-то.





— Чей респект ты ценишь больше всего?

— Мамы и папы, наверное.


— Как родители относились к твоим занятиям музыкой?

— Нормально. Не то чтобы меня прям морщили, но всегда заставляли учиться, работать. Это нормально. Родители переживали. Когда родители не знают этот мир, для них это просто… Ну это как подойти к 60-летнему человеку и сказать: “У меня миллион, но он в биткоине”. Человек спросит, что такое биткоин, а ты ему скажешь: “Ну это там пиксели, блокчейны, у меня в телефоне эти деньги, а кто-то на флешке, на холодном кошельке их хранит”. Звучит так, будто я придумал себе что-то. С рэпом то же самое. И я всё понимал прекрасно, у меня не было никаких обид. А сейчас ко мне вопросов нет. Их респект мне ценен. Я всем, чем могу, делюсь.


— Что ты делаешь в свободное время?

— Мы иногда играем в баскетбол, в футбол с ребятами, периодически хожу в зал, на боксик. Ну, на самом деле, я сейчас в свободное время такой: “О, можно отдохнуть”. Сажусь, открываю телефон, начинаю биты слушать. Я уже понимаю, что у меня профдеформация такая, что для меня отдых — это просто пацанов послушать, подобрать себе чего-нибудь.

Гуляю, по возможности, практически каждое утро, езжу куда-то завтракать: нравится красиво посидеть, вкусно покушать. Сейчас стараюсь читать побольше, возвращаться в эту тему. Ну в общем, ничего такого вау. Вы бы наверное охуели, если бы я сказал, что люблю хоббихорсинг, прыгаю там по выходным (смеется), но нет, все тривиально, суперспокойно.


— Ну ты каким-то идеальным человеком представляешься. Может, ты хотя бы в рилзы залипаешь, или просто время на какую-то хрень тратишь.

— Не, время на хрень я тоже трачу, думскроллинг — это прям моя любимая тема. У меня 650 поднятий телефона в день, прям психушка, я могу иногда уже прочитанные сообщения перечитывать, телегу пустую просто мотать, рилсы, шортсы, все виды деградации, подкасты всякие люблю слушать, причем с просто никакими персонажами.

Еще я жестко торчу на рэдбулах, много сигарет курю и очень за это себя ругаю. У меня утро не начинается без сигареты с рэдбулом за завтраком. Это и на нервную систему сильно влияет, но я двигаюсь в направлении исправления всего этого.




— Как ты относишься к тому, что тебя обсуждают?

— Раньше прям специально заходил и читал комментарии. В какой-то момент я понял, что интернет может придумать абсолютно что угодно, и это разойдется, поэтому с тех пор я перестал следить, чтобы себя особо не загонять.

Я понимаю, что вопрос связан с обзорами на ютубе, с реакциями всякими. Меня всегда задевало не то, что человек скажет про мою музыку — свое мнение есть у всех, это нормально. На тот момент у меня было недоумение, как обзорщик можешь стать ролевой моделью для других: скажет, как им относиться к этой музыке, и все так и будут к ней относиться. Типа обзорщики слабенько выполняют функцию дифференциации мнений, забывают людям напоминать, что они должны думать сами. Выставлять свои оценки, а не рассказывать потом друзьям, типа: “Я слышал, что у Whole Lotta Swag трендовость на троечку, текст у него типа на семь, ну как бы он вроде и не Баста, но и не Friendly Thug 52 NGG”. То, что кому-то не нравится музыка — это отлично. Лишь бы она хоть что-то вызывала.


— Почему стал возвращаться уличный рэп?

— Я думаю, потому что сейчас уличный рэп обрел вменяемую форму. Эпоха грязного бум-бэпа, который люди слушали только из-за текста и потому что другой музыки не было, прошла. Сейчас можно и в звук, и в текст, и это суперкруто. Уже можно сделать действительно стилево, так, что под это пацаны и в приорах ездят, и на роллс-ройсе.

Плюс еще время такое, мы пропустили момент капитального кризиса общества, народ реально очень загрузился после вируса и дальнейших событий. Моргенштерн** больше не радует, как раньше. Людям захотелось услышать что-то о реальной жизни, общество действительно в стрессе. И должны были появиться люди, которые скажут что-то, кроме “Мы катаемся на тачках, трахаем телок” и все такое. Это, видимо, было нужно.


— Тот же Моргенштерн** сказал во “Вписке”, что слушателям надоели треки про бабки и настало время “духовного флекса”.

— Мы с Моргеном**, кстати, виделись и тоже как раз эту тему обсуждали, он подтвердил свои слова. Я с ним согласен полностью, в цене сейчас реальная жизнь. Я же мог, например, сесть на это интервью и придумать совершенно другую жизнь. Сказать, что я не работал официантом и пешим курьером, что мы просто на ставочках хорошо флексим, круто кушаем и отдыхаем, а моей прошлой жизни никогда и не было. Но я не вижу в этом смысла. Дело не в тренде, а в том, что я понял, как естественно быть самим собой.


— За что тебя ценит твоя аудитория?

— Мне постоянно пишут, что я спасаю чьи-то жизни своей музыкой, часто приходят с конкретными запросами на решение вопросов, как будто я психолог. Я рассказал за три релиза историю того, как хуево я жил и как я выпутался из этого. Ребятам это помогает, они это слушают, понимают, что они не одни. Когда ты видишь, что кто-то из артистов стреляет, ты пытаешься себе это объяснить. “А, да он там вот с этим познакомился, тут фитанул, тут он купил все, там у него богатый папа”. Не хватает примеров с пацанами из соседнего двора, у которых получилось, потому что они работали, и это, конечно, подстегивает ребят очень сильно.

Все, с кем я виделся на концертах, все, с кем общался, супервменяемые молодые пацаны и девчонки. Я вижу, что все стараются оставаться людьми. Не хочу пуха на себя набрасывать, но я, видимо, как-то правильно себя подал. И люди понимают, как себя надо вести хотя бы на моем концерте. Думаю, что ценят за то, что могу им чем-то помочь.





— Кому из молодых артистов ты респектуешь?

Январский блюз мне очень нравится, считаю его талантливым парнем и максимально сильным. Нравится Егор Whywe, у нас с ним было несколько совместных работ, тоже считаю, что у него все получится. Вообще, рынок мне кажется интересным, большим, как никогда, и я за всех рад.


— Кем ты видишь себя через год?

— Я хотел бы себя видеть счастливым и еще более проработанным человеком. То, что у меня не будет проблем по артистической части, я не сомневаюсь, потому что я вывожу любые проблемы. Поэтому я бы хотел себя видеть, в первую очередь, реально счастливым, еще более спокойным человеком, в котором остается все меньше злости и обид.



* Cервис принадлежит компании Meta, признанной экстремистской на территории РФ
** Минюст РФ признал его иноагентом


Участвуют Баста, Гуф, Брутто, Big Baby Tape, Alblak 52, Saluki, Yanix, Yasmi, Полка, A.V.G., Scirena, Три дня дождя
Рэперы фотографируют живот, человек без штанов, МС Сенечка забыт — в новом выпуске любимой рубрики