Vince Staples — рэпер, которого мы не заслуживаем
В беседе Staples — очаровательный и вежливый улыбака-парень. Полная противоположность образу, транслируемому в песнях. Явившись для интервью в офис Vice, одет довольно скромно: синее худи, джинсы и кеды Chuck Taylor All-Stars. Он избегает рэперских клише. “Я ненавижу рэперов”, — позже скажет он мне. На то есть причины.
Staples почти наверняка умнее вас. Вы это почувствуете, пускай и вслух он это никогда не произнесет. Слова в его песнях звучат с писательской уверенностью. Да и когда он разговаривает с вами, глядя прямо в глаза, он с легкостью выпаливает мудрые заключения по поводу искусства и интернета, рас и политики, и вообще любой темы разговора. После того, как озвучить несколько очень неглупых идей, он тут же спохватится, чтобы сказать, мол, ни черта в этом не понимает. И вы поверите ему. Пару раз язык уже доводил его до цугундера: как в прошлом году, когда в интервью для Time он высказал мнение, что рэп девяностых переоценен. Это спровоцировало бурную реакцию среди музыкальных фанатов и десятки различных статей на тему. Но опять же — ему нет до этого дела. Да и должно ли быть?
Staples — один из немногих рэперов, кто шарит. И если вы не врубаетесь, о чём он, — ничего страшного, потому что он ещё и музыку записывает настолько крутую, что она важнее любых дискуссий. Поэтому он и воспринимается как последний из могикан, как один из немногих аутентичных артистов, оставшихся у нас.
А ведь ему всего 23 года.
Какую задачу ты ставил перед новым EP ”Prima Donna”?
Я не буду вот так всё выдавать. Просто пишу песни. Каждая открыта для интерпретаций. По крайней мере, я так считаю. Не думаю, что стоит объяснять людям, что они слушают. Они вполне способны сами понять, о чем мои песни, ведь когда я был моложе, то никогда не задавал подобных вопросов. А сейчас мы живём в том времени и условиях, когда стоит артисту выпустить музыку, он тут же принимается рассказывать, о чем он поёт, что значит каждая песня и каждое слово. Потом вы заходите на Rap Genius — и там еще 50 человек объясняют, что это и о чём. Музыка должна быть открыта для интерпретаций. Это то, что делает искусство искусством. Картины не поставляются в комплекте с табличкой, на которой объясняется, что на полотне изображено и в чём конкретно скрыт смысл. Люди до сих пор пытаются разобраться, в чем загадка Мона Лизы. Никто не знает наверняка, но это и делает вещи особенными: то, что они могут что-то означать и каждый понимает это по-своему.
Кажется, за последние полгода твоя популярность вышла на новый уровень. Ты ощущал эти изменения?
Слушай, я даже не думаю об этом. Абсолютно. Мне кажется, одной из причин, почему мне удаётся продолжать делать что-то хорошо, является то, что я не думаю об этом. Всё происходящее уже заранее было спланировано и спрогнозировано, как по расписанию. Это касается и моих успехов и моих провалов. Мы просто пока не достигли критической точки в некоторых вещах. Надо просто держать всё под контролем, держать себя под контролем. Знаешь, это просто музыка. Не настоящая жизнь. Это всегда облегчающий элемент. Это просто чертовы песни.
Верю, но окажись я на твоём месте...
Я никогда не мечтал о карьере артиста, рэпера или музыканта. Много ерунды происходит из-за того, что у людей, занимающихся музыкой, возникают определенные надежды и ожидания. У меня их нет. Дело лишь в том, работает это для меня или нет. Пока что работает. Это не мечта, понимаешь? Когда люди живут своей мечтой — тогда они противодействуют прессингу. Мне это не нужно. У меня нет этого давления, что вот это должно быть идеальным, а вот это должно быть вот таким. Я не мечтаю о сцене, “Грэмми” и прочей чепухе, к которой стремятся другие артисты. Думаю, это значительно уменьшает стресс, от которого, как мне кажется, и страдают артисты. Потому что ни одного дня в своей жизни я не потратил на такие мысли.
Чем ты измеряешь успех?
Я не думаю, что успех можно измерить. Все зависит от того, чего ты хочешь.
И чего же?
Я ничего не хочу, честно говоря. Я хочу быть в состоянии заботиться о моей семье. Вот и всё. На остальное пофиг.
У публики существуют какие-то заблуждения относительно тебя?
Не. Я как бы стараюсь быть собой уже очень давно. Быть непонятым — это очень субъективно. Можешь ли ты быть непонятым, если тебе никогда и не было дела до того, поймут ли тебя? Кому вообще нужно, чтобы его понимали? Это так просто, быть понятным. Но люди — непростые, мы не должны стремиться быть простыми.
Мы возвращаемся к тому, что ты не собираешься разжёвывать слушателю смысл песен.
Это уже превратилось в шутку. Меня однажды пригласили в подкаст “Decoded”. И вот наставили на меня камеру и говорят: “Объясни, о чём твой куплет в “Screen Door”. А я им, мол, как это, “объясни”? Так и говорю. Это слова. Каждое слово обозначает какую-то вещь, потом вы берёте эти значения и дешифруете их в соответствии со своими личными ощущениями. Но всё означает ровно то, что оно означает. Слово “кот” обозначает “кот”. “Выбежал” обозначает “выбежал”. “Во двор” обозначает “во двор”. Это уже ваше дело додумать, был ли кот напуган чем-то, было ли куда ему идти, накормлен ли он, или просто хотел погонять как Форрест Гамп. Дешифруйте как хотите. Но мы знаем, что произошло: кот, блядь, сбежал во двор. Нам надо слушать. Сейчас для людей это сложно. Они просто хотят, чтобы им все разжевали, в рот положили и рассказали, как и к чему надо относиться.
Приведу два идеальных примера, коснувшихся меня напрямую. Я курил что-то из чего-то. Не помню, кто был тогда со мной, но там точно присутствовали Earl Sweatshirt и Mac Miller. Они такие: “Ух ты, Vince не дышит! У него жабры! Он не дышит!”. Дети увидели это в интернете и стали писать: “Оу, да, Vince никогда не делает паузы для вдохов, пока читает рэп! Не знал, что у него такой контроль дыхания!”. Блядь, чуваки, у меня астма! У меня нет хорошего контроля дыхания. Это факт. Суть была в том, что я не могу дышать. Поэтому, когда люди слишком концентрируются на том, что говорят другие, то получается, что они игнорируют суть. А она такова: во время выступлений у меня всегда при себе ингалятор, понимаешь? Earl однажды сказал: “У Vince Staples никогда не было плохих куплетов”. Конечно же, они у меня есть. У всех есть. И если вы говорите, что слушаете мою музыку, то точно знаете, что у меня был такой куплет. И песня была плохая. Да если я скажу, что мой альбом построен на опыте одного дня работы в AutoZone, — так и будут думать. Никто не скажет: “Херню сморозил”.
Это было бы отличным заголовком.
Просто вы не умнее меня. Я не умнее всех вас. Все наши мнения стоят одинаково. То, что я создал произведение, ещё не означает, что я имею полное представление о его значении. Некоторые люди могут понимать тебя лучше, чем ты сам себя понимаешь. Поэтому я и хочу, чтобы люди сами слушали музыку и воспринимали её по-своему. Я однажды читал интервью, в котором было сказано, что мой альбом, в основном, о девушках. И тут я понял: “Если взглянуть на него под определённым углом, то да”. Я никогда не воспринимал его с этой точки зрения.
Это мощно, когда интерпретация слушателем твоей музыки может изменить твоё же к ней отношение.
Да потому что я не выделываюсь и не отношусь к своей музыке как к какому-то искусству. Я просто пишу песни.
В прошлом году твоё заявление о том, что рэп девяностых переоценён, спровоцировало жаркие дебаты в сети.
Когда речь заходит о музыке из девяностых, мы все внезапно становимся надутыми и высокомерными без видимых на то причин. Там речь шла не о том, была ли музыка хорошей или плохой, а о влиянии, оказываемом хип-хопом на поп-культуру. Ты не сможешь назвать в том временном отрезке звезду, которая в масштабах общемировых была бы больше, чем, скажем, 50 Cent или Kanye West. Или больше, чем Jay Z в двухтысячных, когда он взорвал. Или больше, чем Eminem в 1999 году, после выхода альбома “MMLP”. Lil Bow Wow на пару с Omarion собирали стадионы. Значит, всё стало масштабнее, понимаешь? Но люди, особенно сами же артисты из девяностых, почему-то боятся себе в этом признаться. Они парятся о том, чтобы оставить след в том или ином музыкальном периоде. А значит, раз ты был частью какой-то одной эры, ты такой сразу: “Это моё дерьмо, это мне нравится, а остальное не нравится. Я там был, а вы все можете идти нахуй. Потому что я важный, я вон какой особенный”. И что с того, нигга? Ты не важен, о тебе не вспомнят. Ни о ком из нас не вспомнят. Важны только песни. Всё остальное — пыль.
Я не знаю, кого сейчас в рэпе можно назвать Джоном Ленноном жанра. Не знаю, кто считается Литтл Ричардом. У нас есть удивительные персонажи, но мы предпочитаем сторониться их. Young Thug делает и говорит вещи, превращающие его в музыканта, в заметную историческую фигуру, влияющую на то, как люди взаимодействуют и самовыражаются. Но не, мы лучше поржём с него. “Он — педик!”.
В этом нет логики. Говоря начистоту, Eminem, вероятно, является рэпером номер один всех времён. А до него? Дискуссия, запущенная моим высказыванием, началась с противопоставления поп-знаменитостей и рэперов. Spice Girls, Backstreet Boys, NSYNC, вот эти все. Никто в мире не назовёт мне рэпера, который в девяностых был популярнее, чем Backstreet Boys, NSYNC или Spice Girls. И никто не сможет назвать артистов популярнее, чем рэперы дня сегодняшнего. Чем Kanye West, как бы субъективно это не прозвучало, но это так и есть. Он влиятельнее всех. Поп-звезда, отгружающая альбомы вагонами, жената на Ким Кардашьян. Глыба-человек. Рок-звезда! Ну да, всегда можно упомянуть про бойсбенд One Direction и иже с ними, но и у Kanye есть поп-аспект. Люди, которые знают о One Direction, знают и о Kanye. А чуваки с района, где живу я, понятия не имеют, что это за “дирекшн” и не смогут даже выделить их из длиннющего лайнапа артистов. Это значит, что они и близко не обладают тем охватом, который есть у Kanye.
Это очень важно. Огромные заполненные людьми стадионы — тоже очень важно. В начале двухтысячных концерты на огромных аренах давали Cash Money. Не было ни одного стадионного концерта, на котором бы выступали чуваки из девяностых. А если и был, то я о таком не знаю. Сейчас нам по силам дикие вещи. Drake и Future только что отыграли четыре подряд концерта в долбанном Madison Square Garden. Перестаньте делать вид, будто это рядовое событие. Потому что раньше никто на это не был способен.
Как думаешь, почему эти люди так боятся открыто заявить, что…
Потому что они исключены из того, что сейчас происходит. Тут важнее, что они делали в конкретный период времени, когда были на сцене. Если ты был частью повестки в тот или иной период, ты в нём и останешься. Заметь, я не сравниваю качество музыки. Не думаю, что корректно это делать. Ведь послушай я сейчас музыку из восьмидесятых или девяностых, я говорю конкретно о рэпе, она меня ни капельки не тронет. С другой стороны, послушай я определенную музыку дня сегодняшнего, она тоже может меня не тронуть. Но значит ли это, что она плоха? Вовсе нет. Ведь кто я такой? Я просто какой-то человек.
Но вот если мы говорим об оказанном влиянии в целом… Kanye West выпустил кроссовки, которые носят все, вне зависимости от того, нравится им его музыка или нет. Это популярная модель обуви. Сейчас их на улице можно увидеть даже чаще, чем любую из моделей Jordan, вышедших после того, как вышел Yeezy Boost. Раньше такого произойти попросту не могло. А если и могло, то почему-то не происходило.
В текущем странном политическом климате для ряда людей ты стал чем-то вроде голоса разума. По ходу твоей карьеры, выпуская ещё больше новой музыки и получая всё больше респектов, тебе вероятно придется столкнуться с растущим давлением и ростом ответственности…
Я признаю эту ответственность. Но она целиком и полностью сводится к ответственностью перед теми, на чью музыку я могу повлиять своей музыкой. Ответственность — это что ты говоришь, как ты говоришь и как маневрируешь. Остальное — фейк. Давление нельзя ощутить. Это как вообще? Давление, чтобы стать звездой? Какое еще давление? Было ли оно у Винсента Ван Гога? А ведь его имя в умных книжках встречается чаще, чем имена всех рэперов вместе взятых, сечёшь? Это чепуха. Быть артистами — наш выбор. А уже потом предстоит сделать следующий выбор: ты светский тусовщик? Или, может быть, знаменитость соцсетей? Икона стиля? Видишь, быть артистом — это легкотня. А вот всё остальное, что приходится артисту делать, — сложняк. Это моё мнение — а я ведь знаю далеко не всё. Я всё еще малой.
Да я половину из того, о чём постоянно говорю в интервью, не понимаю. Зато я видел, как Andre 3000 ходил за кулисами с рюкзаком на плечах и без единого охранника, разыскивая меня. Понимаешь, к чему я клоню? А ведь это автор одного из самых кассовых рэп-альбомов в истории. И его такой расклад абсолютно устраивает. Не представляю, какое давление может ощущать такой, как он. Когда я вижусь с ним, он рассказывает о том, что его сын пошел в школу и хочет учиться игре на барабанах.
Как вы познакомились?
Мой менеджер знает всех. Он в деле уже много лет. Работал ещё с группой De La Soul. Поэтому, если кто-то хочет поучить меня о том, каким рэп был в девяностых, скажи им пососать хер. Рядом со мной всегда есть тезаурус по этим вопросам. Скажи тем людям, что могу от-со-сать. Тезаурус, энциклопедия, словарь — всё это и есть человек, который всегда рядом со мной. Сосите!
Как ты относишься к способам, благодаря которым наше поколение получает информацию о музыке? Вот недавно все обсуждали несуществующий биф Eminem и Drake (Диджей нью-йоркской радиостанции Hot 97, Ebro, в шутку запустил такой слух в эфире — а тот уже подхватила вся блогосфера. Ведущему пришлось давать опровержение. Точкой в этом так и не начавшемся бифе стало эпичное появление Маршалла Мэтерса на концерте Drake в Детройте. — прим. The Flow).
Тупизм.
Когда ретвиты превращаются в новости.
Это печально. Это доказывает, на какую чепуху мы тратим свою жизнь. Мы живём в то время, когда вся информация мира находится буквально на кончиках наших пальцев, а всё, о чём мы говорим, — это какой-то потенциальный хип-хоп биф. Нахер хип-хоп бифы! Это никому не нужно. Если нужно вам — дуйте смотреть Smack. URLTV — такой канал есть на YouTube. Смотрите King of the Dot. Нормальные баттлы. Перестаньте создавать проблемы, связанные с искусством. Оставьте Drake в покое. Позвольте Eminem побыть отцом. Вы как себе это представляете? Он же взрослый мужик, у него дела поважнее ваших бифов есть. Думали, он такой сидит дома и потирает ладони: “Чувак, ух, у меня какие рифмы для Drake припасены! Ух!” Идите нахуй! Это смешно, чувак.
Интересно, что Eminem подумал обо всей этой истории?
Думаю, он даже не в курсе. У него однажды был концерт в Европе с Earl Sweatshirt. Так вот, Маршалл повсюду таскал с собой Walkman — простой CD-плеер, огромные наушники с паралоном, и мешок дисков. Его даже в твиттере нет. Давайте попытаемся быть абсолютно честными: Eminem, наверное, даже не в курсе, сколько денег у него на счету. 
Но придурки в твиттере базарят, как сильно мы хотим, чтобы вот эти пять рэперов собрались вместе и записали альбом. Они обсуждают, кто в чём лучше, кто недооценен, кто — ноль. Найдите, блядь, себе работу. У вас столько свободного времени. Паралимпийские игры проводятся каждый год в одно и то же время. Лучше вон помогите кому-нибудь. Накормите бездомного, если у вас столько долбаного времени. Вы теряете координацию. Каждый месяц за одну лишь возможность общаться в сети вы платите по $20. Лучше отнесите эти деньги бомжу, помогите ему встать на ноги. Это жалко. Ненавижу. Я не могу отделаться от мысли, что мы впустую тратим время и эксплуатируем культуру, когда могли бы сделать что-то действительно важное для мира. Порой это в той или иной мере работает как надо: будь это деятельность лидеров движения Black Lives Matter в соцсетях или набирающие 20 тысяч ретвитов обличительные посты в адрес конкретных людей за их расистские или гомофобные высказывания. Я вижу потенциал, но вместе с тем и жду, когда же мои коллеги сделают или скажут хоть что-нибудь. Но они тупо отсиживаются, пока кого-то на улице не пристрелят копы, чтобы выложить песню на горячую тему в iTunes и срубить на этой жести бабла. Вот поэтому я так и разочарован тем, что мы делаем и говорим. Тем, как мы взаимодействуем друг с другом.
Каждый вправе быть тем, кем хочет быть и кем на самом деле является, но мне кажется, что пришло время наконец собраться. Мы хотим равноправия. Это куда глобальнее, чем просто требовать, чтобы нашу музыку уважали так же, как другие жанры. У нас по-прежнему страшная статистика домашнего насилия, мы избиваем своих жён. Мы всё ещё позволяем себе беспричинные нападки на геев и при этом хотим, чтобы к нам относились как к людям того же сорта, которые любят Фредди Меркьюри, Элтона Джона и Моррисси, кем бы он себя не считал, ведь этот человек — загадка. Мы хотим быть на одном уровне с этими людьми, но что за невежество мы транслируем! Я знаю, о чём говорю: и самому порой приходилось преодолевать привычку навешивать ярлыки на других.
Это абсурдно! Мы не вправе требовать к себе другого отношения, пока сами обращаемся с подобными так, как обращаемся. Мы всё ещё говорим: “Этот нигга — не тру”. Или: “Где его панчи?”. Или: “О чём это он?” Вы серьёзно? Рэп — это жанр, в котором если тебе не нравится какой-то альбом или если ты его не слышал, если кто-то конкретный не является твоим любимым артистом, реакцией будет: “Пошел нахуй, тебе в рэпе не место”. Это не закрытый клуб. Чуваки, это музыка! И если тебе необходимо быть шовинистом или гомофобом, гипер-агрессивным или супер-показным типом, кичащимся своим баблом и унижающим других, чтобы забраться на вершину мира — и это всё, чтобы тебя признали хип-хопом... Что ж, оставьте себе это говно. Мне такого не надо. У меня приоритет другой — музыка. Это всё, что меня парит.
