"Этот фейковый мир довольно печальный": Тима ищет свет — в большом интервью

Проект Тимофея Якимова Тима ищет свет появился в 2018 году. Он довольно быстро нашел слушателей, понравился музыкальным журналистам, но остался за пределами музыкального мейнстрима. Потому, пожалуй, что вместо гонки за популярностью Тима выбрал другую — за вечным обновлением и подальше от всякого застоя. Этот путь невеселый, зачастую мрачный, но всегда настоящий.

Сегодня у Тимы вышел альбом "Небоскреб. Ч. 1". Речь пойдет о нем, а также о критике, страхах и преследовании рэперов.

— Когда я готовилась, обнаружила, что ты давал довольно много интервью. И "Афиша" про тебя фильм делала, и на "Дожде" (признан в РФ СМИ-иноагентом) ты был, и на "Блюпринте" рассказывал про треки. У меня отсюда вопрос: как ты воспринимаешь такую медийную активность? Какие-то журналисты задают дурацкие вопросы…

— Да, правда, было очень много интервью в 2021 году. В какой-то момент мне это настолько все уже надоело, что я начал прикалываться и — не помню, для кого — давал фейковые интервью, где все ответы придумывал. Сейчас я так делать не буду, конечно… Но тогда немножко насочинял всякой дурости.

Тогда я достаточно негативно относился ко всему этому. У меня было не так много хороших интервью среди всего большого списка. Может быть, два. На "Афише" было очень хорошее интервью.

Я учился на журфаке, и мне очень тяжело переваривать плохие вопросы по типу: "Почему Тима ищет свет?", "Почему так альбом называется?". Еще альбом [речь о "Зеркале"] так хорошо сработал, а тебе всегда тяжело в первые несколько недель переварить это эмоционально.

Сейчас ко всей медийной активности я стал подходить как к креативному процессу. Я стараюсь во всех медийных воплощениях придумать что-то необычное. Пока так и получается с новым альбомом.


— Тебя вообще, надо сказать, журналисты полюбили. А были случаи, когда в прессе тебя критиковали?

— Был один [отрицательный комментарий], но не про альбом, а про концерт. Олег Кармунин написал негативный отзыв. Он сходил на концерт, и ему очень не понравилось. Ему не понравилось, что я вспотел и много прыгал. Но в целом все его претензии были валидны.


— А какой это был концерт?

— Это была презентация альбома. Мы втроем ее играли. Ему не понравилось, что это было не полностью живое выступление.


— Ты любишь интересные промо. Для "Зеркала" у тебя был манифест зеркализма, плакаты на улицах Москвы и Питера. С новым альбомом тоже получается что-то интересное: отдельный телеграм-канал с историями, угадайки треков из набора букв или активности для твоей аудитории, чтобы они писали гадости, а ты им потом отвечал в СМИ. Как ты придумывал свое новое промо? Ты участвуешь в этом процессе вместе с менеджером?

— Во-первых, это еще не все промо. Чуть позже будет еще, тоже креативное. Мы с менеджером работаем в креативный команде. Например, идея с "Зеркалом" была его идеей. Но никогда же не бывает, что если вы в команде работаете над проектом, то это заслуга только одного человека. Он придумал идею, а я какие-то детали разработал. А бывает, что я прихожу с идеей, а он ее дополняет.



— В телеграм-канале "Небоскреб 404" ты пишешь разные истории. Я правильно понимаю, что каждая из них посвящена какой-то песне из альбома?

— Нет, некоторые посвящены трекам, некоторые — нет.


— То есть это не та история, как с "Блюпринтом", где ты каждую песню как-то раскрывал?

— Это чуть более масштабная история. Она скорее про пространство альбома, про подход к нему, про то, что это за место такое. Вышел достаточно концептуальный альбом, намного более, чем прошлый. А я начал писать эти тексты еще до того, как альбомный треклист был готов целиком. То есть некоторых песен даже не было, когда я начал писать.

Этот канал мне сильно помог. Сначала я писал просто так, без какого-либо смысла. А потом он начал мне помогать в том, как я ощущаю альбом, что там за идеи, что за пространство. Но теперь это стало промо такое, даже креативный материал.


— И это может помочь слушателям понять идею альбома.

— Да, конечно. Прочувствовать пространство. Не столько понять его идеи, сколько ощутить настроение.


— В первом посте в этом телеграм-канале ты написал: "С этого момента мы начинаем кампанию по продвижению этих историй. Первые 6 будут опубликованы в общем доступе". Где будут остальные?

— Пока не придумали точно. Может быть, книжку сделаем. Моя мечта, конечно, чтобы была книжка. Настоящая книжка, не как мерч артиста по типу: "вот, мы сделали комикс", а что-то более серьезное. Но посмотрим, как пойдет. Может быть, электронная книжка. Может быть, вообще что-то третье придумаем.


— Я просто думала, что это будет промо до альбома и должно выйти до дня релиза альбома.

— Нет, это не промо, это скорее побочное место, куда можно прийти, почитать, посмотреть, что за вселенная, чуть-чуть ознакомиться. Это такое демо, введение к альбому.


— Ты говорил "Дождю" (признан в РФ СМИ-иноагентом), что твоя мама назвала манифест зеркализма дешевыми понтами. Как она воспринимает сегодняшние активности?

— Она критично подходит ко всем моим работам, но эти тексты ей очень нравятся.


— В твоем телеграм-канале был кружочек, где ты едешь как будто бы где-то в грузовике. Это как-то связано с небоскребом или я додумываю уже?

— Это тоже додумывание, но приятно, что у многих людей есть такое ощущение от моей музыки и вообще действий, что они занимаются поиском глубинного смысла. Это значит, что мы все правильно делаем.


— Давай поподробнее про альбом поговорим. Он обозначен как "Небоскреб. Ч. 1". Будет вторая?

— Да, сто процентов. И еще хотелось показать, что это неограниченная история и пространство. Это бесконечный небоскреб, как в том канале с историями.

У меня было готово к нему очень много песен — порядка 50. Из них я отобрал эти 13. Может быть, еще напишется, пока не знаю. Но точно будет еще одна часть когда-нибудь.





— Ты писал, что этот альбом "совсем другой": "В нем будет только музыка, которая мне нравится, которой мне не хватает вокруг. Он никак не связан с трендами или чартами, как вам покажется на первый взгляд". Ты здесь имеешь в виду, что работаешь с автотюном, актуальным рэп-звучанием? Что он, может быть, менее экспериментальный? Расскажи подробнее.

— Я не считаю, что он менее экспериментальный. Я, наоборот, думаю, что он намного более экспериментальный, чем "Зеркало". Я каждый раз стараюсь внедрить в процесс создания какой-то эксперимент.

Для кого-то это может прозвучать не как эксперимент, хотя мне кажется, что те треки, где есть автотюн, наиболее экспериментальные.


— Я согласна с этим в том плане, что ты совмещаешь условно современный звук и свой звук, который ты уже выработал. В этом, наверное, тоже есть эксперимент.

— Да. В том тексте я хотел сказать, что за долгое время я пришел к тому, что научился делать ту музыку, которая отражает меня — без запрятывания в метафоры, без попытки создать этой музыкой вокруг меня какой-то образ, ощущение. Я развивался, и музыка стала отражением меня.


— Ты писал, что двойственность — основная идея альбома. Какую двойственность ты тут имеешь в виду?

— Идейную двойственность, концептуальную. Этот альбом про наличие двойного дна — везде, во всем. Такую двойственность, как последняя песня "Улыбочка" — двойная, двусторонняя улыбочка.


— Я в этом вижу еще некоторую театральность, которая в целом твое творчество, наверное, сопровождает.

— С этим альбомом не могу такое сказать. Мне кажется, он, наоборот, стал более конкретным, менее образным с текстовой точки зрения, и с музыкальной тоже. Мне кажется, это совсем уже не театральная музыка. Да и, честно говоря, всю эту театральную подоплеку журналисты больше притянули. Я не вкладывал ничего такого, это был очень творческий хаотичный процесс. Люди пытались анализировать, это привело их к театральности. Но я, честно говоря, не вижу ее там.


— Но даже визуально: грим, костюмы. Разве не было?

— Да, я понимаю, что к этому привело. Это были не бездумные журналистские выводы, оправданные. Но мне кажется, они были не сильно связаны с музыкой, скорее с какими-то триггерами, визуальными, концептуальными.


— Когда я была на твоем концерте, в первых рядах видела девочек с черными слезками под глазами. Когда ты такое видишь, как к этому относишься?

— Это приятно. Мы даже пытались в какое-то время это интегрировать. Я помню, на одном из концертов была очередь для людей, у которых есть грим с капелькой. Приятно, что люди помнят тот период.


— Я к тому, что это же какой-то пройденный этап для тебя. Или ты это не ощущаешь? Иногда артистов бесит, когда чрезмерно отсылают к прошлому творчеству, которые они как бы переросли.

— Эмоционально, конечно. У всех это есть. Я столько сил трачу на новую музыку, и мне хочется, чтобы ее сразу все поняли. Но когда я размышляю логически, успокаиваю себя, что не могу влиять на людей. Люди сами выбирают, что им близко в моей музыке.

Многие артисты думают, что они лично меняют этих людей своими песнями и что их идеи как-то заставляют людей поменяться. Но на деле это не так, и поэтому их расстраивает, что люди не хотят их новые идеи воспринимать с той же пылкостью, что старые. Люди могут увидеть птицу в небе, и это как-то тронет их мировоззрение. Могут поменяться просто от разговора с близким человеком, могут от музыки.


— Я еще почему говорила про театральность. Ты в одном интервью сравнивал свои альбомы так: если "Бойня" — это сюжетный альбом, где сюжет выстроен от начала до конца, то "Зеркало" — это сборник новелл про разных героев, их судьбы. Когда я послушала новый альбом, мне показалось, что это история одного человека, история артиста. Насколько я близка к правде?

— Это важный, большой смысл для альбома. Не могу сказать, что ключевой, но достаточно важный. В целом организация альбома похожа на "Зеркало", но с точки зрения литературного сюжета. Это просто сборник новелл, человек по ним ездит. Тут не столько даже есть какой-то лирический герой, который путешествует внутри этой схемы, сколько мы с камерой вместе по ним ездим.

А насчет "Бойни" и "Зеркала": я бы не стал их настолько сравнивать с "Небоскребом" с концептуальной точки зрения. "Бойня" писалась, когда я очень легко подходил [к процессу]: сколько треков написал, столько в альбом и вошло. Я постарался изо всех сил притянуть какой-то концепт, более или менее он пришелся. "Зеркало" был хаотичным набором персонажей, и это работало. А здесь я очень много думал про то, что это за мир. Это более структурированная работа.


— На этом альбоме у тебя есть песня "МКБ 10 G30". Мне она очень понравилась. Был ли какой-то конкретный случай, который подтолкнул тебя на ее написание? Или она просто в рамках концепции создана?

— Это не в рамках концепции как раз. Если бы я слушал такой альбом, я бы с трудом смог его увязать [с концепцией].

Это достаточно личная песня для меня, это частая история в моей семье, есть генетическая предрасположенность к этому, так что я видел, как это происходит.


— Ты сам боишься подобного сценария в своей жизни?

— Применительно к себе, конечно, нет. Ты уже вряд ли поймешь, что что-то изменилось. Но быть рядом с человеком, с которым это происходит, конечно, очень тяжело.


— Когда я задумываюсь о своей старости, мне становится страшно оказаться в такой ситуации, когда ты как раз сам не осознаешь…

— Да, наверное, мне бы тоже было страшно. Но мне кажется, нужно сделать вложения — из силы, любви — в детей, во внуков. И можно быть в большей безопасности. Но все равно, конечно, страшная история — так терять память.


— Да. Мне эта песня, наверное, больше всего на альбоме понравилась.

На этом альбоме, да и на других тоже, ты часто рассуждаешь о религии: песня "Черт", песня "Музыка на парковке". Как у тебя у самого складываются с ней отношения?

— Я очень верующий человек. Раньше в интервью я говорил, что у меня непонятные отношения с религией, с Богом, но я верующий человек.

На альбоме есть пара строчек, которые могут усомнить людей в этом, но альбом тоже про поиск, про попытку разобраться в себе и мире вокруг, в медиамире, в капиталистическом мире. Религия в нем тоже играет роль. К концу альбома условный лирический герой отвечает себе на этот вопрос: конечно, нужно быть с Богом.


— В последней песне на альбоме у тебя есть такая фраза: "нахуй быть без Бога, когда в церкви есть зарплата"...

— Здесь нет какой-то конкретики. Это альбом не про конкретные события, ситуации где бы то ни было, а просто метафорические размышления. Но эта строчка скорее про то, что в таком хаотичном, сумбурном и сумасшедшем мире быть без Бога практически невозможно.


— Я тут увидела некоторое несоответствие между верой как таковой и институтом церкви…

— Могла бы быть такая громкая фраза, но это скорее журналистский штамп.

Альбом также про то, что во всех сферах есть разные люди: одни глубоко преданные своему делу и своим идеалам, а есть еще плохие люди. И в этом красота жизни.


— Фильм, который "Афиша" про тебя сделала, называется "Я буду развлекать вас". Нет ли в этом противоречия с хаосом творчества, о котором ты постоянно говоришь? Ведь если ты развлекаешь аудиторию, то, наверное, должен подстраиваться под ее вкусы. А ты при этом топишь за отсутствие рамок и правил в творчестве.

— Вообще эта фраза — отсылка к песне "Клоун" из "Бойни". Она про то, что вокруг клоуна гипертрофированный, пугающий мир, все сходят с ума, а он продолжает поправлять свой грим, развлекать всех.

Эта тема и на альбоме "Небоскреб" раскрывается. В этом — ключевое противоречие пласта про артиста. Он развлекает, но какой ценой? Он пытается быть собой или он пытается развлекать? Развлечение людей — это и есть постоянный поиск, метания. Песня "Артист" прекрасно описывает эту концепцию.



— То есть для тебя нет единого ответа на этот вопрос, ты находишься в поиске…

— Конечно, я в поиске, я не понимаю, как правильно быть. Ты же не можешь играть не по правилам игры музыкального бизнеса. При этом если ты отрицаешь, то ты в некотором роде на момент 2023 года тоже уже играешь по правилам этой игры. Даже если ты отрицаешь MTV, это отрицание MTV показывают по MTV.

Мне кажется, что весь этот фейковый мир довольно печальный, забавный. Как будто уже артисты из того, не совсем моего, более развлекательного мира, это замечают, им тяжело.


— В фильме "Афиши" ты сидел в цирке. Как давно там был? Или после этого случая и не был?

— Я не помню даже, когда был там до этого случая.


— То есть это не какое-то развлечение, которое ты постоянно практикуешь?

— Нет Это было очень грустно. Меня очень загрузило нахождение там. Дешевые костюмы, уставшие животные, обносившееся оборудование.


— В том же фильме "Афиши" ты говорил: "Как режиссер делает разные фильмы, так и я подхожу к каждому альбому". В целом я согласна: твои альбомы действительно разные. Но не кажется ли тебе, что режиссерам обычно удаются какие-то определенные фильмы, определенные жанры? Условно, Тарантино, Хичкоку.. Или вон Дель Торо недавно сделал такую нуарную драму, которая вообще не зашла, а его фэнтези всегда отлично заходят.

— Это очень субъективная история. В целом, может быть, я с тобой соглашусь, что всем удаются разные фильмы, но скорее всего мы будем с тобой говорить о разных фильмах.


— Просто ты сравнивал себя с режиссером, и я хотела об этой аналогии узнать…

— Да, это все еще супер актуально, я все еще считаю, что я так и подхожу [к созданию музыки].

Я очень волнуюсь перед релизом "Небоскреба", потому что это достаточно сильное изменение вектора. Как будто нынешний климат индустрии не подразумевает таких резких изменений. В целом, если получится, я буду даже больше радоваться этому (что моя личная идея с тем, что я могу делать разные альбомы, как разные фильмы получилась), чем успеху.


— Мне кажется, твоя аудитория уже должна привыкнуть уже к тому, что у тебя всегда что-то необычное, что-то новое и хорошо воспринять релиз.

— Не знаю, наверное.


— Но ты боишься реакции?

— Да, но из-за того что я очень травматично отношусь ко всем релизам. То же самое у меня было с "Зеркалом". Там уже появлялись всякие 808-е, игра с хип-хопом. Я очень переживал, что он будет не понят. Может, еще пару таких альбомчиков — и буду спокойно спать.


— Ты рисуешь сейчас?

— Сейчас нет, уже нет. Сейчас я создаю всякие штуки в нейросети. Это приравнивается наверное?


— Ну да, развиваешься. Получается, ты эти навыки применяешь для визуализации своих работ?

— Да, в телеграм-канале "Небоскреб 404" все картинки сделал.


— У тебя никогда не было творческого порыва отражать в музыке более светлую сторону? Ведь когда вокруг так все плохо и еще в музыке это отражается, это давит.

— Я не могу это контролировать. Я могу повлиять максимум на то, какие треки я возьму на альбом. Когда-то пишется позитивно, когда-то — нет, но я, честно говоря, не ощущаю этот альбом как что-то супер мрачное. Мне кажется, что он стал личным, но менее темным, давящим.

Я недавно переслушал "Зеркало" и подумал: "Господи, какой тяжелый альбом". Когда я его выпускал, у меня была ситуация: ехал в такси и переслушивал мастера, играла песня "Дочка больна". Мы до этого нормально прослушали часть альбома, и тут где-то на середине песни таксист говорит: "Можешь, пожалуйста, выключить, я не могу это слушать". Типа это настолько давит, настолько грустно, что он говорит: "Я не хочу, давай другую свою фигню ставь".

Мне нравится грустная музыка, у меня в целом практически нет смешных песен. Но мне искренне было весело писать все это, даже песню "Дочка больна". Я на подъеме закончил запись. Мне вообще кажется, что в этих песнях моя энергия заложена, а это всегда чувствуется в треке. Было ли человеку весело или он пытался выбраться из чего-то — это всегда чувствуется, даже если альбом вообще про что-то другое.





— И мне кажется, аудитории грустные песни заходят больше, чем веселые. Но, может, это мое личное восприятие, потому что я тоже люблю погрустить…

Ты делал свою первую группу с Тимом Уайтом. Вы сейчас общаетесь?

— Да, периодически созваниваемся, может, раз в несколько месяцев.


— Он знает про твою музыку, ты ему показываешь?

— Показываю, но он что-то перестал отвечать. Развернутого комментария про альбом я не получал.

Мы с ним сейчас реже общаемся, он заканчивает четвертый курс и поэтому занят, а я активно готовлю альбомы и тоже занят.


— 19 марта ты опубликовал пост о том, что не куришь 102 дня. Речь шла о сигаретах?

— Да, конечно (смеется). Я вообще веду очень здоровый образ жизни. Я практически не пью, не курю и спортом занимаюсь. Это очень сильно помогает.


— То есть это положительно влияет на процесс написания музыки?

— Это вообще на жизнь положительно влияет. Я не понимаю, как можно было быть таким дурачком и курить сигареты и пить алкоголь. Я уже год как перед концертами не выпиваю, просто пью воду.


— При этом энергии у тебя достаточно…

— Да, и ей проще управлять, когда нет этой грязи. Я вообще считаю, что это очень плохо. Но на репетициях выхожу с ребятами, которые курят, чтобы не быть этим дураком, который один сидит в комнате и ждет, когда все вернутся.


— А не было такого, что, когда ты выпивал, у тебя было больше вдохновения, чтобы писать музыку?

— Когда я выпивал, у меня никогда не получалось писать песни. Алкоголь не способствовал вообще никакой работе. Я раньше думал, что тогда проще сыграть концерт, мол, ты будешь энергичнее, раскрепощеннее, но потом это время у меня прошло. Я уже так наигрался концертов, что мне стало нетрудно без алкоголя это делать.

А сигареты… Я слышал фразу, что сигареты хуже героина, потому что там есть хотя бы какой-то кайф, а от сигарет люди даже удовольствия не получают. Я с этим согласен. Героин — это, конечно, хуже сигарет, но сигареты тупее. Я помню, как курил, и это был скорее операционный процесс. Я сижу на студии, пишу — все, прошло полтора часа, мы сейчас пойдем на перекурчик. Хотя лучше мне от этого не стало, хуже — тоже. Это никогда творчеству не способствовало.


— Зато социализации часто способствует…

— Жаль, что так, очень.

Полтора года назад я был в Дагестане, найти там бар вообще невозможно. Выпить — это настолько не их тема, курить — еще как-то. При этом там нет такого, что все сидят по домам и ни с кем не общаются. Наоборот, там очень активная социальная жизнь. Мне кажется это круче, чем когда люди ходят пьют, творят какую-то странную фигню, за которую им потом стыдно. Потом им все тяжелее бросить алкоголь, они идут к психологам… Не проще ли взять, собраться и решить проблему? Мне [то, что я не курю,] никак не мешает социализироваться.


— У меня вообще последний вопрос — и он максимально уебанский (но не про то, как ты ищешь свет!). Но я его задам. В песне "Интро" ты цитируешь себя: "всем тем, кто любит минет, и идиоткам, что любят таких как тима ищет свет". Это из песни "Тима ищет свет": "я всегда любил идиоток и минет". Выбери, пожалуйста, минет или классика?

— Давай, может, какой-то другой финальный вопрос?


— Блин, это был единственный…

— Я начал по-другому к таким штукам относиться. Может, так плохо говорить в медийном поле, но я искренне считаю, что вседозволенность — это не супер круто.


— Какая вседозволенность?

— Только давай договоримся, что если я сейчас отвечу, то это будет не последний вопрос, чтобы я не закончил такой ужасной тирадой…

Мне кажется, что вседозволенность в медиа заводилась с очень положительным посылом, который бы помог людям раскрепоститься, чувствовать себя комфортнее в своей жизни. Но это уже давно не так. Это превращается в рассадник вседозволенности. Люди должны понимать, где границы. Но я не могу дать решение ситуации — как продолжать дальше образовывать людей? При этом не допускать, чтобы матерились дети, чтобы такие темы, как секс, были у них настолько доступны.


— Получается, мой вопрос — ту мач?

— Это не столько про твой вопрос…

Наверное, минет, а потом классика.


— Спасибо, ты ответил!

— Но мы договорились, что это не последний вопрос!


— Да, окей! Вот что спрошу, учитывая все то, что ты сейчас сказал про мат и детей, который могут узнавать о сексе раньше, чем нужно: чувствуешь ли ты ответственность перед слушателями, которым может быть, условно, меньше 18?

— Конечно, чувствую. В публичном поле я не матерюсь. Если ты заметишь, за все наше интервью я не матерился ни разу.


— Да, я заметила.

— Раньше и в интервью у меня было много мата, и на концертах я мог себе позволять такое. Мне казалось, что это придает живость коммуникации, что это круто. Но в личной коммуникации, как персонаж, который может кого-то вдохновить и тронуть, я стараюсь этого не делать.

В текстах треков — да. Но, во-первых, там есть пометка, что это explicit content. А во-вторых, это средство художественной выразительности.

Я стараюсь своим примером как-то показывать, что творчество свободно, у него есть разные средства художественной выразительности: куча однородных предложений, метафоры, может и мат туда войти. В повседневной жизни, наоборот, лучше его избегать.


— Всегда ли считывается слушателем эта грань между творчеством, которое в обычной жизни неуместно, и тобой как реальным человеком? Мне кажется, они часто сливаются в единый образ.

— Да, так и есть. Но я не могу влиять на все сферы — и никто не может. Это все про известную фразу, по-моему, Бродского: "Когда я поставил точку, стихотворение мне больше не принадлежит".

У меня плюс-минус та же история: я поставил точку и выпустил материал, постарался сделать так, чтобы он был воспринят правильно, но я не могу пойти и каждому в голову положить мысль, что он об этом. Это тоже будет нечестно по отношению к слушателям, их опыту.


— Как ты считаешь, сегодняшние преследования рэперов — это необходимо?

— Я считаю, что не очень хорошо настолько жестко это делать. Но при этом их слушают дети. Все темы [у этих артистов] достаточно сильно романтизированы. Какой-то контроль должен быть, но точно не такой жесткий.

В целом мне не кажется хорошим, что дети употребляют наркотики. Мне кажется, что это ужасно. Если представить, что у меня будет ребенок, который послушает это и начнет что-то употреблять, для меня это будет просто безумной трагедией. Я бы хотел, чтобы мне кто-то помогал в этом контроле. Но при этом я бы хотел, чтобы мой ребенок понимал, что есть свобода и что он может сказать свое слово и не будет уничтожен за него. Но чтобы он понимал, что вместе со свободой приходит ответственность за это слово.

Я понимаю обе стороны: и родителей, которые находятся в состоянии изумления от того, что их крошечки пухленькие слушают, и рэперов, которые читают то, что хочется. Решение я не могу найти, я просто песни пишу.