Я попал на вечеринку в Чернобыль. Это незабываемо

Шесть часов вечера. За окном автобуса — черным-черно. Фонари тут не горят, никто не зажигает свет в пустых окнах, а вместо неоновых вывесок — составленные из ржавых букв слоганы “Мир труд май” на крышах хрущевок. Я в Припяти.

Отсюда до Киева — всего-то часа полтора езды, а контраст таков, будто на поверхность Марса ступаю. Припять — живой миф. Место, о котором слышал каждый, но мало кто решался съездить. Место, где ничего не происходит и никто не живет.

Я попал сюда в ноябре вместе со 150 блогерами, музыкантами и представителями медиа, которых пригласили организаторы арт-проекта Artefact. Пресс-релизы, которые перед поездкой нам прислали, мало объясняли, к чему готовиться. Было что-то про скульптуру и общий месседж о борьбе с фейк-ньюз. В 1986 году, когда случился взрыв четвертого энергоблока ЧАЭС, власти первое время скрывали от населения подробности произошедшего. Молодой и перспективный город Припять, основанный в 70-х для обслуживания атомной электростанции, населяли 50 тысяч жителей. После того, как в Европе поднялась паника по поводу радиоактивного выброса, этих людей эвакуировали. Сказали, что временно.





Сейчас на прилегающей к Припяти 30-километровой зоне живут и работают несколько сотен людей. Они заступают вахтовым методом — неделя через неделю. Обслуживают атомную электростанцию, следят за машинерией, охраняют дороги. А еще в Зоне, говорят, живут около двухсот незаконных переселенцев, которые вернулись, несмотря на предупреждения. Живут в частных домах, держат маленькие хозяйства, выбираются за покупками в придорожный магазин “Пикник у обочины”.

На пропускном пункте, где у нас проверяли паспорта, есть даже ларек с сувенирами. Там можно купить все от костюма химзащиты с противогазом до магнитов с эмблемой радиационной опасности и клубничного пломбира с этикеткой “Чернобыльское мороженое”. Под ногами крутится несколько собак, но нас просят их не гладить. На всякий, говорят, случай.

Чего еще нельзя делать:

— забирать с собой что-либо из Зоны;

— прикасаться к деревьям, земле, стенам домов;

— сворачивать с дороги, по которой нас водит гид. Волнительно наблюдать, как гид подносит счетчик Гейгера, измеряющий количество микрорентген, к асфальту. Цифры — аналогичные тем, что в Киеве. А стоит навести устройство на мох, укрывающий лесную обочину, цифры сразу ползут вверх.





Мы прыгаем по автобусам. Едем через лес. За деревьями видно много невысоких, похожих друг на друга холмиков. Это частные дома, засыпанные землей.

Первая остановка — загоризонтная радиолокационная станция “Дуга”. Антенная решетка длиной метров 500, буквально вбивающая в землю, когда впервые ее видишь. Когда-то — засекреченный режимный объект с функцией раннего обнаружения запуска баллистических ракет. Сейчас на фоне этой конструкции люди пилят селфи.

pic.twitter.com/9hJXzzksr5

— Andrey Nedashkovskyi (@nedash13) June 15, 2019

Дальше по программе — торжественная часть у административных сооружений ЧАЭС. Это место напоминает пригородную промзону, а не что-то такое особенное, что я себе нафантазировал. Несколько зданий, курсирующие грузовики, группа сотрудников, возвращающихся с обеда. В столовой, кстати, отлично и дешево кормят, велкоме. Правда, перед приемом пищи придется выстоять длиннющую очередь для проверки одежды на радиацию. Устройство похоже на рентген-аппарат, которые стоят в аэропортах.

Пока люди проходили через прибор, он ни разу не загорелся красным. Но чем ближе подходила моя очередь, тем сильнее росло иррациональное беспокойство. Радиацию же не увидишь, не учуешь. Можно только надеяться и верить специалистам, что порыв холодного ветра не сорвет с какого-то дерева в ржавом лесу маленькую веточку и не прицепит ее тебе на рукав.

Так, кладу ладони — на пластины, ботинки — на отмеченную зону. Загорается зеленым, выдыхаю, прохожу, жру.

Перед зданием станции стоит монумент, изображающий несущего огонь Прометея. Изначально статуя была установлена в центре Припяти перед одноименным кинотеатром, а потом была демонтирована и перенесена сюда. Рядом с Прометеем — стена памяти с фото и именами ликвидаторов. Тут же установлен колокол, в который звонят раз в год — 26 апреля.





Взглянули вблизи и на четвертый энергоблок. Он накрыт массивным арочным контайнментом, который строили по соседству, а потом по рельсам передвигали, чтобы он встал над старым, отслужившим свое саркофагом. Такая большая коробка с подарком внутри. Там, где мы стоим, радиационный фон достигает 300 микрорентген в час. Это в десять раз превышает киевский уровень. О радиации, правда, мало кто волнуется. Враг — не она, а собачий холод.

Остановка длится недолго. Дальше — Припять.

Вечереет. Пока едем на место, сопровождающий нашу группу гид говорит следующее: “Уже 10 лет вожу сюда экскурсии, но ни разу не был тут ночью. Вам повезло”. Нам выдают белые спецкостюмы. Это чтобы пыль не попала на одежду и в темноте можно было легко найти друг друга.

Выхожу на улицу — и оказываюсь посреди одного из центральных проспектов Припяти. Это последняя остановка. Дальше — ногами.

И вот эта толпа — все в белых накидках и штанах, которые смотрятся в темноте как костюмы химзащиты, а на деле напоминают стерильные больничные накидки — начинают плотным строем углубляться в город, где давно никто не живет. Сложно в таких условиях не чувствовать себя героем триллера про зомби-апокалипсис. Повезло нам, говорите?

pic.twitter.com/QqeRDhE35t

— Andrey Nedashkovskyi (@nedash13) June 15, 2019

Здесь много деревьев: они проросли сквозь асфальт и закрывают обзор противоположной стороны бульвара. Природа потихоньку отвоевывает оставленные человеком места.

Мы проходим по проржавевшему парку аттракционов, который так и не увидел своих первых посетителей. Запланированное на 1 мая открытие из-за катастрофы сместилось на “никогда”. На стенах еще видны изображения животных.

Вид застывшего чертового колеса, которое помнит каждый, кто играл в “S.T.A.L.K.E.R”, производит мощное впечатление. Телевизионщики тут же его облепили, подсвечивают, изгибаются, чтобы поймать кадр покрасивее.

Какой-то добрый человек толкает рукой ржавую карусель, ее скрип разносится по всей округе. Лучи фонарей нашей команды блуждают по сторонам, но выхватывают из темноты только голые колкие деревья.









А потом начался самый сюр. Представьте: вокруг обесточенный уже как 30 лет город. Тишина и темень. А на площади перед нами — стробоскопы, лазерная установка и тот самый “артефакт”. Он закреплен на мобильном кране и напоминает большую светящуюся звезду с расходящимися в стороны лучами. Ее и весь остальной сетап из конструктора “все для рейва” питает генератор, установленный тут же.

К сердцевине звезды приделаны экраны, на них транслируется советская хроника, кадры из жизни Припяти до взрыва, нарезка из “Сталкера” Тарковского и объявления о радиационной опасности, которые в этом городе звучали в день эвакуации.

Потом началось что-то типа вечеринки. После зловещего интро из динамиков зазвучал эмбиент из шорохов и гула авторства Кристофа Этье, участника коллектива Telepopmusik. Специально для этого проекта он написал музыку, воспользовавшись библиотекой звуков, записанных в Зоне отчуждения.

Сейчас, наверное, кто-то думает: “Как же офигенно: хэппенинг посреди буквально выжженной земли. Притопталово в радиоактивной пыли!”

Но а) мы трезвые, а бар не предусмотрен; б) холод стал еще жестче и у меня рисковало отвалиться то, что молодые рэперы в своих треках курят.











Танцпол был обтянут сеткой, по периметру дежурили несколько военных. Это отлично работало на общую атмосферу.

Зеленые лазеры били в окна домов по соседству, лучи освещали квартиры, где, наверное, до сих пор в шкафах висит одежда и стоят на полках книги.

Я просто крутил головой по сторонам, пытался зафиксировать все, что вижу, как можно более четко. Понимал, что в Чернобыль ездят многие, но ни у кого не было такой вылазки в Припять, как у этих окоченевших 150 людей в нелепых белых костюмах. Холодно всем, но каждый, похоже, понимал, что сваливать греться в автобус — не вариант. Насколько я для себя это сформулировал, "артефакт" выполнял задачу ребрендинга этой Зоны. Давал посыл о том, что эту территорию можно как-то использовать, закреплять за ней новые смыслы. Подарить будущее месту, которое многие хотели бы стереть из памяти.

Дорогу домой помню смутно. В памяти только отпечаталась попытка впервые послушать альбом Big Baby Tape “Dragonborn”. Странный выбор саундтрека для такой поездочки, согласен, но он раскрашивал бесцветный пейзаж за окном.

Зато хорошо помню, что сделал, когда добрался домой. Снял обувь и пошел в ванную оттирать подошвы ботинок так тщательно, как никогда этого не делал.