Альбому “Марабу” пять лет. С него начался ATL, каким его знают многие

Есть фотография: 2015 год, лето, ATL сидит на студии со Скриптонитом: “Прицениваю новый альбом Адиля”. До “Дома с нормальными явлениями” остаётся несколько месяцев, до собственного альбома Сергея Круппова “Марабу” — чуть меньше. Обе работы, однако, объединяли не приятельские отношения их авторов, а кое-что другое.

Это были рэп-альбомы, которые звучали не как рэп-альбомы.

Если на вышедшем в начале 2015 микстейпе “FCKSWG x За упокой” ATL еще пытался трэповать, то на “Марабу” он вместе с командой саундпродюсеров пошел делать новый звук. Это был не первый раз, когда он обратился к электронной музыке (все три части микстейпов “FCKSWG” так или иначе заглядывали на ту территорию), но именно здесь он перестал топтаться на пороге открытий и решительно шагнул вперед.

“Марабу” — один большой развивающийся брейк, праздник ломаных ритмов. Его сухая, механическая драм-секция очень идет песням, главные герои которых — роботы, астронавты, психи и трупы. За джангл и прочую бериаловщину на альбоме отвечали Dark Faders. Другой продюсерский дуэт Salad Killaz сделал для альбома все EDM-боевики (например, “Демоны”, которые и сейчас играются на концертах ближе к финалу, вместе с главными хитами). Самый нетипичный трек (“Крокодил”) принадлежит битмейкеру Ритмо. На нем ударные упрятаны куда-то совсем далеко, и большую часть трека ATL читает просто под синтезаторный эмбиент.

У ATL долгое время была и до сих пор есть репутация рэпера, наполняющего свой рейв книжным словом. Возьмите заглавную песню — она про то, что буквы торкают покруче любых наркотиков. Отчасти это правда: быстрого прослушивания “Марабу” хватает, чтобы обнаружить в Сергее поклонника книг “оранжевой серии”, где издавались Паланик, Уэлш и прочие. Сам он относился к этому иронично и отрицал слишком уж сильное влияние Уэлша на творчество, хотя тот, судя по всему, занимал в его голове порядочное место: его книги дали название не только альбому, но и собравшемуся вокруг Сергея объединению.

К “Марабу” не нужны аннотации на Genius или где-то еще, но по нему правда можно составить себе книжную программу на год, причем самые интересные отсылки — не поданные в лоб, а спрятанные поглубже (“мы все здесь на фабриках осы”, “войти в тело девы непорочной своей цельнометаллической оболочкой”). Все же слушать альбом надо не ради них, а ради поэтики Сергея. Его слог был оценен по достоинству еще до выхода “Марабу”; большим поклонником был Оксимирон, который, послушав “Ареолу”, писал про ее автора: “прямой наследник символистов ХХ века”.

Один герой андеграунда говорил, что в России пляшут под слова, “Марабу” хорошо реализовал это на практике. Причем и плясок, и слов тут ровно пополам, и одни не мешают другим.

“Марабу”, став творческой высотой ATL, определил его звучание на годы вперед: следующие номерные альбомы “Лимб” и “Кривой эфир” развивали тему танцев на руинах. И не только ее. В “Марабу” можно услышать начало того фолкового элемента, который раскроется чуть позже (“крутим-вертим жернова”, “там в сторонке курит леший, за рекой растает нежить”). Здесь он еще взят “на вырост”, хотя автор внедрял его осознанно: в интервью “Афиши” он называл альбом “фьючер-шансоном” и говорил о влиянии Хоя с Михалком. Референсы казались странными, но когда через два года Сергей сделал песню “Гори ясно”, а через четыре года запел как Хой, то ничего удивительного тут уже не было. Человек до максимума развил идеи, заложенные в самом начале.






“Марабу” открыл “переворотный” ноябрьский сезон 2015, когда в русском рэпе вышло сразу несколько больших альбомов, наделённых концепциями. Если Оксимирону “Горгород” дал всю положенную медийность и чуть ли не статус живого классика (не только даже в музыке), а Скриптонит своей работой сильно повлиял на молодые умы (вы легко назовете артистов, которые стали читать сквозь зубы, посчитав это главным художественным приемом), то ATL так и остался одиночкой. В 2015 его успех был неочевидным, как и успех многих коллег, но песню “Это любовь” хотя бы можно было представить на стеночках Вк, а вот джангловый научно-фантастический альбом про ядерный апокалипсис — ну вы понимаете, да?

Казалось, что в лучшем случае эта музыка будет прокачивать среднего размера клубы (стриминг в то время точно не мог накормить независимого музыканта), кто же знал, что она доведет Сергея до многотысячных площадок, а на концертах будут запалы и фанатский движ. За эти пять лет он стал не поп-звездой, но объектом культа, пусть и большого, выбрав такую тактику сам. За все это время он дал ровно одно интервью, выступил в “Вечернем Урганте” ноль раз и не пошел к Дудю, хотя тот неоднократно респектовал.

Андрей Никитин в нашем подкасте высказал интересную, хоть и спорную мысль, что идеи ATL получили развитие у других людей — в частности, он косвенно повлиял на новую волну поп-рейва. В этом смысле его дети — GSPD и (pun intended) Дети Rave, взявшие у Сергея не столько изящество слова, сколько общую идею рейверской контркультурности, выраженную, например, в том, что можно нарушать все запреты.

У альбомов, которые пишутся без прицела на тренды, как правило более долгая жизнь — и стареют они намного красивее. Какие-то работы, выпущенные в 2015, сейчас слушать непросто, но с “Марабу” все пошло по лучшему из сценариев. Отдельные строчки, вроде тех, что про тверкающих пчелок, к 2020 году могли затереться, но сам альбом все еще монолитен и существует как будто вне общей системы координат — в той самой вселенной, которую так детально выстроили его авторы.