"Sir-J — самый лучший рэпер": Лигалайз о жизни и смерти человека, который "привез сюда рэп"

Это интервью было взято в феврале 2024-го. Лигалайз сам написал и предложил поговорить о Sir-J — его многолетнем соратнике по рэп-игре, который прямо перед Новым годом пропал, и как стало известно через пару недель, погиб. "Он привез сюда рэп" и "был центральной системообразующей фигурой" для московского рэп-андерграунда 90-х — такие были доводы.

Лигалайз сотрудничал и дружил с Сирджеем — и на старте карьеры в 90-х, когда оба входили в состав D.O.B. И в 00-х, когда песни Лиги уже слышала вся страна.

"Сергей — это самый лучший рэпер, с которым я когда-либо работал, с которым я когда-либо выступал", — говорит Лигалайз, когда рассказывает, как они уже в 2020-х воссоздали D.O.B. и записали альбом "Аборигены фанка". Единственный клип возрожденной группы был снят в конце декабря. А на следующий день Sir-J погиб в пожаре.

Этот большой разговор посвящен Sir-J. Лигалайз рассказывает, что он видел, слышал, делал и проживал — в этом длинном монологе почти отсутствуют вопросы. Они здесь не слишком нужны. Хотелось поговорить о Сирджее с его другом, коллегой, близким. Хотелось, чтобы через его воспоминания вы перенеслись в те дни, когда хип-хоп был чем-то новым и неисследованным. Чтобы навелись мосты между прошлым и настоящим жанра, как это происходит в альбоме D.O.B. "Аборигены фанка".

НЕВОЗМОЖНО ОСОЗНАТЬ, ЧТО ЕГО НЕТ

— Маленькое вступительное слово. [Гибель Sir-J] — это большая потеря для меня. Она не может осознаться до сих пор, потому что Sir-J был основой, базой, какой-то осью, вокруг которой мы вращались. В его доме в Расторгуеве мы собирались еще 30 лет назад и до последних дней. Все те же друзья, тот же самый Sir-J и вся та же музыка. Что-то вечное и непоколебимое — будто дуют ветра, нас всех разносит кого куда, а Sir-J остается таким толстовским дубом.

Из-за этого совершенно невозможно осознать, что его вдруг нет.

Все его друзья до сих пор дружат между собой. Семьи переплетены родственными связями. Его отец, дядя Дима, стал моим крестным отцом, когда я вернулся из Праги. Джип — крестный его сына. Это первый и единственный сын из четверых детей Сергея. Он от моей одноклассницы. Они познакомились у меня дома. Меня с моей первой женой Симоной познакомил Сергей. Это реально family.

До сих пор не знаю, что делать. Когда я слышу интересный трек, рука тянется отправить ссылку ему в WhatsApp. Потому что за 30 лет я так и не нашел [другого] человека на таком же уровне подкованности.

У психики очень много защитных механизмов. Начиная с 30 декабря, когда он пропал, я прошел много стадий. Но 12 января сообщили, что нашли тело. И пришло горе.

Горе физически разлилось во все тело. И тем не менее, я сейчас не в том положении, чтобы позволить себе слабость. Говорят, что это неправильно. Говорят, что надо все это выплакать, а не получается. Какими-то секундными приступами. Но не в полную.

С другой стороны, он никогда не умрет. Он оставил много идей, вокруг него выросла целая коммуна.


— Ты веришь, что что-то есть после смерти? Или существование конечно?

— Я чувствую, что он есть. Его идеи живут, если мы про него говорим, думаем, если звучат его песни. Ты включаешь и слышишь его голос. И понимаешь, что он хотел сказать. Удивляешься парадоксальности его мыслей. Начинаешь их понимать по-новому. Это подтверждает мою веру, что мы можем себя обессмертить своими работами. В этом смысле — да, про другое не знаю.

Конечно же, он жив. Он жив в детях. Он жив в друзьях. В этом клипе, который мы сняли. По-моему, первый профессиональный клип Сергея он снял в последний день перед трагедией. И у нас были большие планы. Это было только самое-самое начало. Вышел наш альбом "Аборигены фанка". Но получилось по-другому.

В мистику вдаваться я не буду. Человек я нерелигиозный. Могу ошибаться. Мыслю, ищу, думаю об этом. На уровне энергии предполагаю, что живем всегда.

С НАЧАЛА 90-Х СТАНОВИЛОСЬ СВОБОДНЕЕ

— Вы знали друг друга больше 30 лет. Что это было за знакомство?

— Знакомство рэповское. Был год 92-й или 93-й, первые московские рэп-тусовки, на которые я попал. Там выступали КТЛ ДиЛЛ, MD&C Павлов, Bust A.S!, Ladjak, Bad Balance.

Была радиопередача Funny House, которую вел Володя Фонарь — с модным танцевальным музоном, но блок рэпа на 3-4 песни там был всегда. Там я впервые услышал КТЛ ДиЛЛ. Я услышал Bad Balance и услышал приглашение на рэп-тусовку в "Манхэттен Экспресс". Я был, кажется, одиннадцатиклассником.

"Манхэттен Экспресс" был в гостинице "Россия". В Москве на фоне разрушающейся страны появились первые ночные клубы. Модными местами были "Джамп", "Лисс", "Арлекино". Это было первое малиново-пиджачное время. Туда я не ходил. Но тут я набрался куража и поехал в этот "Манхэттен Экспресс".

Это уже, наверное, следующая волна клубов. Чуть-чуть помоднее, без шлюх и малиновых пиджаков. И даже по названию попахивал чем-то американским. Я там впервые увидел Укупника, как раз на этой рэп-тусовке.

Но самым крутым в тот вечер был Sir-J. С бородой, в клетчатой рубашке, огромных джинсах, в тимберлендах...

Sir-J и Ladjak были единственными, кто читал по-английски. Это было очень аутентично. Sir-J выглядел так, будто бы прямо сейчас снимается в клипе с Kool G Rap. Такой gangsta c вечно недовольным лицом. Вот это произвело впечатление.


— Меня на фотках из 90-х удивляло — насколько модно, абсолютно по-американски выглядели Sir-J, Джип, Айс — представители, казалось бы, андерграунд-сцены. Где можно было взять такие вещи, это же не продавалось?

— Были целые подпольные индустрии так называемых "утюгов". Они тусовали у гостиниц с интуристами и меняли им ушанки с кокардами и матрешки на джинсы, на куртки. Были школы для детей иностранных дипломатов. У них переписывали видеокассеты — потому что у них были "тарелки", антенны спутникового ТВ, и они смотрели MTV Raps.

Но с начала 90-х становилось свободнее. И я примерно в то время влился.

Это произошло через меломанию, через кассеты. Целый клан коллекционеров рэпа записывал эти кассеты, ездил встречаться, меняться, тусоваться. Начали заказывать первые компакт-диски. Кто-то пускал слух, что в аэропорту "Шереметьево" в дьюти-фри продается альбом EPMD — и туда, значит, надо пробраться. Появились другие возможности покупать — это так работало, ты смотришь в каталоге названия групп, заказываешь, и тебе через пару месяцев привозят.

Чуть позже пошли, так называемые польские кассеты, пиратские. Но на них выходили самые очевидные вещи. Не очень интересные.

Продавали и кое-что из винила. На Новом Арбате в "Мелодии" можно было порыться и отыскать винил Run DMC. А помню, поехал в Вологду, зашел в магазин "Мелодия" с продавщицами в меховых шапках, "слово пацана"-стайл. И у них целый отдел лейбла Fresh Records / Sleeping Bag — EPMD, Just-Ice, The Rap Pack... В общем, каким-то образом этот лейбл нашел способ сплавить все непроданное в Россию. И каким-то образом все это оказалось в Вологде — среди Леонтьевых. Целый отдел рэпчины, которой вообще никто не знает. Я купил каждую пластинку этого лейбла, очень удивив продавщиц.

Но больше, да, записывали, перезаписывали. "Горбушка", Ч-Рэп — такой знаменитый чувак. Наверное, слышал, да? [Компиляция] "Трэпанация Ч-Рэпа" потом выходила. А до этого он просто стоял на "Горбушке". У него такая книжечка. По ней, значит, пальцем водишь. Там разные названия разных альбомов. Даешь ему чистую кассету. Ждешь неделю. Он тебе записывает то, что ты выбрал.

Самый уровень был — записать на металлическую кассету. Это самая крутая. Обычные были — BASF, TDK. Следующий уровень – это хромовая. Она считалась уже лучше по звуку. А металл — это вообще пиздец. Если ты с сидюка записал на "металл", то у тебя практически оригинальная копия.

Подписывать эти кассеты надо было тем же шрифтом, как на диске, с тем же логотипом. Такая каллиграфия вступала в ход. Sir-J тоже этим увлекался — у нас были полки с такими кассетами.

Я этим занимался вместе с Грюндиком. Мы находили чуваков, у кого есть что-то интересное. Выменивали по сложным схемам. Коллекция разрасталась, и знания вырастали. И через эти обмены я стал ближе к крутым чувакам.

Что я забыл рассказать про Сирджея и Лэджека. Это были только два исполнителя, которые читали на английском. И очень фишково. И музон у них был самый странный, что ли. И самый близкий к американскому рэпу, который я обожал.

А потом они приходят в передачу к тому самому Капитану Фанни, Володе Фонареву, и объявляют: "Мы решили объединиться, мы теперь D.O.B. — и мы записали три песни". И они их играют. И это взрыв мозга. Это "Flava of a Big Prophet". Песня "Paleskin Sick". И песня "Цени this shit", где они замешали английский с русским. Читают по-английски. Вдруг проскакивают какие-то угарные русские словечки. Ты не понимаешь, что происходит. Все на сленге каком-то. Но все очень весело, очень фанково и абсолютно по-американски.

Надо рассказать, что Сергею посчастливилось жить в Нью-Йорке, в Бронксе, в самой мекке хип-хопа. Это почему я говорю, что "он привез сюда хип-хоп". Его отец был там в командировке, он был геолог какого-то высокого уровня. Мальчик Сережа жил в Бронксе. Там получил, погоняло Sir-J, потому что Сергея они выговорить не могли. И это 80-е, Нью-Йорк, самая золотая эра. Самая-самая. Везде на радио играет рэп.

Я считаю, 80-е — это самая крутая эра [хип-хопа]. Многие считают 90-е, но вообще в 80-е заложили вот эту бомбу. Конец 85-го по 89-й — вот там была мощь. Все впервые получилось.

Многие говорят, что гэнгста-рэп начался с NWA. На самом деле, сильно раньше — со Schooly D, с раннего Ice-T. Там и Spoony G был, и прототрэп, и майами-бэйс — 2 Live Crew и иже с ними. То есть, было все. Soulsonic Force. И рэп с роком — рэпкор. И Run DMC, да. Run DMC — это верхушка. Только таких групп было множество. И батл-рэп, начиная с Cold Crush и Kool Moe Dee.

И было все. И было все впервые. Такое, знаешь, первооткрывательство.

И мальчик Сережа приезжает в Москву просто с кассетами, записанными с радио, слушающим LL Cool J. Приезжает не только с рэпом, а еще и с фанком. С винилами фанка, с Риком Джеймсом, с The Brothers Johnson.

На очередном рэп-концерте я приблизился к таким как бы охранникам D.O.B. Времена были неспокойные, субкультурные столкновения со скинхедами, с просто гопотой, которая пиздит всех непохожих. Ну и шаблой надо было перемещаться. Либо быть маленькими, что называется, как мы с Грюндиком. Хотя мы тоже выхватывали и в приключениях участвовали. И дрались, и грабили нас, и со скинхедами были битвы. Шрамы до сих пор на всю жизнь напоминают о схватках в саду "Эрмитаж". У меня перекроена вся нижняя губа от удара, когда я с восьмью, что ли, вступил в драку и чуть не остался без почек. И уже когда повалили, получил по лицу сапогом каким-то. В общем, было интересно.

Да, вокруг D.O.B. стали появляться группы. Была группа Just Da Enemy. Жена Сергея на тот момент, Ольга, еще одна девочка и [будущая жена Лигалайза] Симона. Одна читала по-английски, одна по-французски и одна по-русски. Sir-J с Ladjak делали им музыку.

Сергей делал музыку и для группы KTLDLL — для их второй реинкарнации, когда они стали ближе к Cypress Hill. И еще у них была группа, у которой не было ни одной песни. Три здоровых чувака, Саша с перстнягой, которая много зубов сломала... И я сначала с ними заобщался. Они узнали, что у меня есть какие-то CD, Wu-Tang в том числе. И дальше я уже стал созваниваться с Сирджеем, Лэджеком. Стали меняться. А у них коллекция была внушительная. Было то, чего не было ни у одного коллекционера.

Стали обмениваться. И пошел слух, насколько я прошаренный чувак. Насколько я все знаю. И потом уже стали просто общаться. И в какой-то момент я рассказал: "Да, вот у меня мечта. Мечта самому рэп делать".

Мы уже что-то пытались делать с Грюндиком, были какие-то эксперименты, просто домашние записи. Придумывали название группы, логотип, всю айдентику, уже мы худи себе печатали с нашими логотипами. Мы назывались Critical Mass. Потом Грюндик стал Грюндиком. Я был сначала Академик, потом Чемберлен. Чемберлен — потому что было что-то из шмоток Champion и это, типа, игра слов.





Мы на самом деле очень хармсовские чуваки. Поэтому у нас все равно все в ерничество какое-то сползало. Поэтому и Грюндик — потому что какое-то слово такое издевательское чутка. И он был диджей Грюндик. Потому что у него было прилично, кстати, винила разного. У него родители работали в полиграфии, у него было много книжек разных, редких. Я у него все тырил, начитал всего-всего…

Ну вот. И что-то с Лэджеком мы разговаривали. Он говорит: "Вот, Sir-J — крутой. Но он очень традиционалист. У него прямо 80-е — фанк, EPMD и Gang Star". А мне был интересен ньюскул — Soul Assassin ранний, мрачный Cypress, Funkdoobiest. И Ladjak такой: "Слушай, а давай с тобой записываться?"

Он говорил, что Сергей — традиционалист. С ним трудно экспериментировать. Читка у него медленная, низкий голос, "а я хочу что-то пободрее". Я говорю: "Да, вперед. Вообще класс. Супер". И несу какой-то джаз на сидюках, показываю сэмпл, который я нашел. Леджек объясняет: звук классный, но этот сэмпл нельзя взять в кольцо, потому что он не укладывается в такт. Рассказывают мне такие очевидные вещи. "Вот здесь мы делаем вот этот драм. Здесь берем вот этот звук. Здесь у нас будет птица кричать и лететь дилеем. И я в полном охуении уже участвую в процессе. И получается первая песня "Getta Drink". И это песня про алкоголизм, нас окружающий. Все с этим связано — getta drink, getta drink, getta drink, getta drink.

И мы премся с Лэджеком вдвоем от этой песни. Какая она мощная.

У меня был любимый альбом Pete Nice and Daddy Rich — это когда распалась группа 3rd Bass, MC Search стал сольным артистом, а Pete Nice с диджеем Daddy Rich выпустили первый альбом. И у нас получалось очень похоже по саунду. И мы все оба придумываем — значит, будет у нас группа. Давай!

И Ladjak признается Сирджею, что, слушай, ну вот... Но он политик. Он не говорит: "Все, пути расходятся". Он приводит примеры только появившихся тогда Wu-Tang, или Hit Squad, или Soul Assassins, или DITC — там были разные тусовки вокруг групп, тусовки из групп, такие комьюнити. И отсюда появляется DOB Community.

И Лэджек говорит Сирджею, что мы не расстаемся, а образуем DOB Community — и туда входят группы, которые у нас есть, и девчонки Just Da Enemy, и Peep Word, те самые "охранники", у которых так и не образовалось ни одной песни, и Bust A.S!, а теперь и Slingshot.

По-моему, Сергей был не очень доволен этим всем. По-моему, он первое время, как-то… Было у него такое ироническое снобство в отношении меня.

Мы полностью сосредоточились на Slingshot. Все классно, все круто. Мы стильные, одинаковые одежды себе покупаем и вычитываем похоже. Я уже подрастаю как рэпер. Много я, конечно, взял от Лэджека — извлечение звука и ритмику. Вообще непонятно, откуда у него все это было и такое прям аутентичное.






И пишем-пишем, записываемся, а потом возникают какие-то фантомные боли у Лэджека после расставания с Сергеем. И они начинают записывать какие-то совместные песни. Я расстраиваюсь — что такое.

И они такие: да нет, мы просто решили сделать совместку. Давай теперь вместе. И мы записываем уже вместе, уже втроем, как D.O.B. — "D.O.B. is Takin' Over". Это был один из первых бифов, ответный, но в итоге получилась самостоятельная песня. Уже никто не помнит, кому, но звучит прям круто. Я начинаю писать сольные песни. Лэджек опять начинает сольные. Чуть-чуть меняется рэп, меняется читка общая там американская. Мы тоже начинаем там экспериментировать с извлечением звука, с голосами своими.

У Сергея там появляется вот это все — (изображает его хорошо узнаваемую и немного странную читку). Я нашел какой-то грудной голос. Тогда это наверное от Method Man пошло — такие необычные баритоны, Крейг Мэки, Рэдмэны у всех какой-то чуть-чуть нечеловеческий голос. Мы тоже стали с этим играть.

И мы стали сближаться с Сергеем. В один день он мне вдруг звонит и говорит: "Писал тут нового рэпа какого-то. У меня жена куда-то ушла по делам. Заезжай в гости". Я такой, о, круто. Пивка попьем. И приезжаю, пьем пивко, слушаем только что вышедший альбом Крейг Мэка. И премся нереально. И разговариваем, разговариваем. Я от него столько узнаю всего. А ему нравится это все рассказывать.

Потом идем к тому, что Лэджек заскучал и ему разонравилось: "Больше рэпа, значит, я не читаю" (он стал диджеем, начал играть драм-н-бас — Прим. The Flow) Проходит пару лет. Уже тусуем со всеми друзьями и решаем: "Ну а что, D.O.B. то надо продолжать". И решаем с Сергеем теперь писаться. И с Грюндиком его знакомлю. И Джип приходит из армии. И их между собой знакомлю (и они создают группу Рабы Лампы — Прим. The Flow). И с Симоной уже я. И все это происходит у меня дома, в Останкино. И мы там почти живем. Почти такой сквад какой-то. И придумываем, фонтанируем идеями, проектами.

И группу Рабы Лампы придумываем. И альбом. И там же стоит проигрыватель, где я сэмплы ищу и там же я какие-то скрэтчи записываю. Начинаем писать альбом "Russian Roulette" с Сергеем. Записываем несколько песен. Они абсолютно охуительные. Уже другой звук. Тяжелее гораздо. Гораздо грузовее. Under, under, under. Премся от этого всего.

Я ЧАСАМИ МОГ ЧИТАТЬ РЭП

И потом мы решаем с Симоной уезжать в Африку. А как же так? Альбом не дописан. И у нас есть что-то там, по-моему, неделя, чтобы писать альбом. И начинается такая акробатика тайм-менеджмента — по 3-4 песни за смену с забивкой сэмплов, с аранжировкой, с записью голоса и сведением. Все только добавляет вот этого raw звучания — сырого, подвального такого. Мы улетаем в Африку. Все прощаются со мной со слезами.

Живу в Африке. Туда мне присылают первые песни Рабов Лампы. И я абсолютно счастлив, потому что вспоминаю те останкинские вечера и сэмплы, которые мы вместе нашли, которые я сказал, где должны быть и как их нужно делать. И они по заветам Ильича все сделали. Вот это — "… я раб лампы!". Это все я пилил на проигрывателе "Мелодия".

В Африке я очень обогащаюсь вдохновением, общаюсь с крутыми чуваками-рэперами, диджеями. И начинается какое-то творческое брожение, которое выливается в какой-то новый способ написания и сочетания слов. Я нахожу, как на русском языке это можно делать классно.

Потому что до этого мы были уверены, что рэп по-русски звучит убого — какой-то ямб и хорей, какой-то Винни-Пух [с его считалками], какие-то неинтересные ровные строчки. Я анализировал американцев и пробовал соединить их ритмические схемы и русские слова. И что-то, в общем, нащупал.

Возвращаюсь в Россию. У чуваков уже контракт [с лейблом Элиас]. И если раньше мы платили за студию, то теперь они бесплатно могут записывать в студии альбом. И Мастер Спенсор организовал контракты для D.O.B. И Рабы Лампы в середине записи альбома. Мой лучший друг детства Грюндик — в своем зените, как автор. И они мне все это рассказывают, значит, показывают.

И вдруг я начинаю фристайлить. И сидят чуваки оцепеневшие: "Что это?" А это звучит как будто бы на иностранном, но на русском — и это крутизна.

И они такие: поехали, завтра записываем тебя. Я написал песню "Рабы рифмы" для их альбома — сел там с тетрадным листом, значит, накатал. И Грюндику, и Джипу. Ну, накатал в своем ритме, они его поняли по-своему, но получилось все равно прикольно.

Перейти на русский было смелым шагом, я знал, что Sir-J был против этого, типа. Поэтому мы придумали, что у нас с рэпом на русском будет отдельная внутри как бы семья. Как будем называться? Сила Фраз. И все прикололись, и, в общем, Сирджей тоже сказал: "Бля, это круто". И они рассказывали, типа, у нас есть секретная пушка, Лигалайз вернулся, и всем пиздец. Вот.

Я часами мог читать рэп. До этого был такой подход — писался текст, он выучивался, ты подготавливался, вот, и открывал рот только у микрофона, когда приехал в студию. А я научился именно тому, что это музыка, что можно экспериментировать, джэмить, как джазмены джэмят с саксофоном.


— Был миф, что ли, что Лигалайз, уже ставший известным внутри рэп-сообщества, вдруг уехал в Африку. Но никто толком не знал, почему. Что это на самом деле было?

— Что это было? Это было приключение. Радужные планы, иллюзии, любовь, авантюризм. Микки и Мэллори такие, знаешь, поехали. Симона, моя жена на тот момент, наполовину из Конго. У нее там отец, сестра, брат. На неплохих ролях. Социально хорошо устроены. В целом страна бедная, понятное дело, но конкретно город Пуэнт-Нуар — это нефтедобывающая точка. И бабло все там. И там всегда спокойно, если начинаются беспорядки какие-то.

Ну вот, какие-то планы авантюрные. Разменяли квартиру с доплатой, и с этой доплатой, с какой-то пятнашкой, что ли полетели. По тем временам, мы думали, что мы миллионеры. Ну, а че, кайф. Африка — заграница. Класс.

И, да, год, год с лишним абсолютно какого-то сказочного сна, какого-то очень-очень яркого. Но там гражданская война началась. Официальная столица Браззавиль — вот там было страшно: и танки, и разруха. А в Пуэнт-Нуаре всегда спокойно. Потому что, собственно, вся эта дележка идет только из-за вот этого Пуэнт-Нуара, в котором сосредоточены деньги.


— И вы вместе вернулись?

— Мы сначала с Тоником улетели. Скажем так, немножко добралась война — взорвали место, где мы жили. Тогда как-то стало не очень приятно, но, тем не менее, можно было пересидеть. Но там всех эвакуировали, а билет стоил черти сколько, на него денег уже особо не было. И как-то можно было под шумок значит эвакуироваться. Симона осталась, у нее рожала сестра. А мы с Тоником улетели.


— Был еще миф или не миф, что в Африке у тебя тоже была рэп-карьера.

— Карьера — громкое слово. Я решил, что я опасный диджей, научился сводить, приехал туда с вертаками. Самый модный парень на деревне… Стали ходить чувачки в гости.

Конго — это французский рэп, бывшая колония. А французский рэп — это второй после американского. У них как раз в то время тоже была своеобразная золотая эра.

И вот чуваки приходили и читали часами, пока я на вертушках ставил минуса. Просто фристайлили,показывали стайлы. Это происходило в районе Аэропорт. И мы назвали нашу тусовку Aero Skwadra.

Было записано множество кассет вот с этих тус. Потом стали выступать потихоньку на каких-то мини-пати и сами устраивали домашние вечеринки, где я играл музон, а они читали. Они потом переехали в Париж и там засветились — у одного лейбл, другой с NTM в турах.

Поэтому под знаменем хип-хопа все равно жизнь шла. А он эволюционировал, он опять стал меняться — вышли Nas, Notorious B.I.G., The Firm. И в основном, конечно, 2pac "All Eyez On Me" звучал повсюду.

МЕЧТА — СОЗДАТЬ ПРОФЕССИЮ "РЭПЕР"

— Ты вернулся. Стал записывать на русском, что было новым для D.O.B. Что было дальше?

— Уже появились Рабы Лампы. Это первая русскоязычная группа внутри семьи D.O.B. И прямо только что вышел "Russian Roulette", который мы записали перед моим отъездом. Туда добавили одну песню Рабов Лампы. Как бы заявили, что у нас такие вот чуваки новые.







И трансформация на русский язык стала мне все интереснее. Это все было в тетрадках и во фристайлах, но предстояло еще на студии поработать и понять, как поженить это все с саундом D.O.B. И так появляются первые песни — "Все вместе на месте" и "Мастера слова".

И как-то стало понятно, что это все изменит.

И вот записываем песни разные. Сергей свои, я свои, и вместе тоже записываем. У Сергея родился сын — от моей одноклассницы, я их познакомил. Крестным отцом стал Джип, крестной мамой — Симона. Сергей становится немножко, да, бытовым.

Меня прет. Я записываю — одну песню, вторую, третью, четвертую. Поменялся американский рэп. Появился нестыдный мейнстрим — наверное, второй альбом Наса сильно повлиял.

Влад Валов активничает — устраивает все время концерты. Это "МК" в Лужниках — огромная-огромная сцена, много тысяч человек. Выпускает какие-то [рэп-] сборники. Я на примере Пафф Дэдди и Стива Стаута прихожу к мысли, что такой пробивной чувак нужен. Человек с бизнес-чуйкой. Отсылаю ему демку. Он перезванивает, охуевший: "Все, давай, приезжай. Мы дописываем альбом Bad Balance. Ты с нами зачитаешь. И мы тебя, значит, через это двигаем".

Я говорю: "Так у меня family". Он такой, "Нет, это неинтересно". Я говорю: "Ну, мне неинтересно".

Обсуждаю это с Сирджеем. Он, значит, на бытовухе. И говорит: "[Мне] сейчас не до этого". Типа, благословляю.

Да, читаю на [альбоме] Bad Balance сначала. Начинаю с ними тусовать. Потом в моей жизни образовываются Da Boogie Crew со своей радиопередачей — DJ Топор меня очень сильно продвигал, таскал на свою передачу. У Da Boogie Crew была передача, где они представляли хип-хоп шире, чем рэп — рассказывали и про брейкданс, и где баллоны покупать с краской.

Один раз прихожу на эту передачу, сталкиваюсь там с Пансом. И нас стравливают по фристайлу, но он фристайлит на португальском, я фристайлю на русском. И тем не менее, это единственный чувак, который грувит. Я что-то почувствовал в этом, какое-то продолжение Aero Skwadra. Единственный чувак, который это делает тоже как музыкант.

В жизни Влада Валова появляется Александр Толмацкий, который прочухал про хип-хоп. Он собирает в своем продюсерском центре хип-хоп-звезд, и в один день, что ли, или в один какой-то временной период меня туда зовут с двух сторон.

Группу Da Boogie Crew [туда] подписали, потому что у нас уже вышел клип, и он хитует везде, везде на первых местах. Народный хит тех лет, который знали все, независимо от того, какую музыку они любили. "Вы хотели пати" — это Топор нарезал из моих фристайлов.

И мне звонят и предлагают два контракта. "Мы Da Boogie Crew, нас подписывают, мы тебя тоже зовем — становиться звездам на всю страну". Контракт [предлагали подписать] с Толмацким, Микс Медиа, Муз-ТВ — это все одна шапка. И Влад Валов зовет подписывать с ними же контракт.

И я делаю выбор в пользу владовского предложения, потому что Da Boogie Crew — это быть на вторых ролях заводилой-подпевальщиком, когда они танцуют. А здесь все-таки я автор, это мой проект. И Влад настаивает на моём соло, а я хочу группу.

Во-первых, напуган контрактами и не хочу продать себя навсегда. Хочу подписаться как группа, при этом быть свободным как исполнителю, как автору. И я Владу говорю: "Есть офигенный чувак, Панс, получится группа такая контрастная, черно-белая". До этого я посещаю концерт группы DA-108, и у них пилит диджей Тоник — и он лучший скретчер. Не считая диджей LA, который пилит с Bad Balance. А Bad Balance уже дал трещину, потому, что у Михея нехило стрельнул проект Джуманджи.

И, да, придумываем: мы с Пансом будем вот такой дуэт. Долго думаем над названием. И супруга Влада на тот момент сказала: "Легальный бизнес", и мы — окей, да, берем. И подписываемся как группа Легальный Бизнес.

Я пишу по несколько песен в день, тетрадки старые пригодились, и на их основе вырастают все эти разные концепты. "А давайте мы мафия и своими рифмами банчим, как наркобароны — рифмомафия" — и записываем такой трек.

Ну а дальше, мне кажется, уже более-менее освещенная история. Все это готовится пару лет, мы это пишем-пишем, записываем. Появляется маленький Децл, Шеф пару песен сольных записал, [женскую рэп-группу] Белый Шоколад придумал. У нас вырастают классные песни. Снимаем "Пачку сигарет", ее показывают по телевизору буквально каждые полчаса. Причем и по Муз-ТВ, и по MTV — а это означает мегапопулярность. Потому что в то время вся музыка была только там. И когда тебя там перемешивают с Блестящими и Меладзе, и вдруг звучит рэпчина реальная, это людям рвет крыши.

Потом меня просят написать песню Децлу, и она вдруг заходит. И после этого смещается акцент с Легального Бизнеса, чуть-чуть более сложного такого, к вот этому пареньку, который цепанул всех школьников. И тем не менее мы и альбом дописываем, и Шеф свой сольник начинает продвигать.

Ну и поперло, в общем — Bad B Альянс.

Я помню эту встречу, Влад говорит: "Нам надо придумать фишку типа Wu-Tang". Я говорю: "Давай Альянс". Оно даже сказано в песне "Готовы ли вы?" — "Лигалайз плюс Bad Balance — Альянс". И уважаю, конечно, его чуйку и хватку — он говорит: "Не-не-не. Это будет Bad B Альянс. Понимаешь, Bad B все уже знают, мы столько уже выступаем на МК, мы легендарные и все такое". И делает Bad B Альянс. И туда уже входит Легальный Бизнес, с которого все и началось, поэтому странно, что все это называется Bad B Альянс. Ведь никакого Bad B там, собственно, не было. Легальный Бизнес был в самом начале, потом добавился Децла, потом стал писать свой сольник Шеф. Но все-таки Bad B Альянс. Ну, окей. Окей.








— Как шли дела у Sir-J в то время, пока ты прорывался в мейнстрим? Ты сказал что ему было не до рэпа, что это значит?

— У меня была моя идея фикс, моя мечта, моя миссия — превратить мое увлечение в профессию. Создать вообще такую профессию.

Мечта родилась еще в Африке, когда я задумался, почему на западе есть огромная индустрия, культура, где в хит-парады попадают довольно жесткие песни, не сильно упопсенные, не Мальчишник совсем. Во-первых, почему нельзя это сделать доступным всему народу и интересным для всего народа? А во-вторых, почему нельзя это превратить в профессию? И последующий год-два я посвятил тому, чтобы эту профессию создать. До этого, я думаю, ну, наверное, там, Влад, может быть, питался с этого, потому что какие-то там спонсорские получал, делал эти концерты, выпускал сборники разные. Но ни идеи, ни веры в то, что это может кормить — такого не было.

Андерграунд — это когда мы живем в своей жизни советской, но отличаемся от совка, от советских людей вокруг. Номинально уже российских, но все-таки это еще продолжался Советский Союз. А как оказалось сегодня, эта советская инерция где-то поспала и вернулась обратно.

Все советское казалось нам кондовым и уебищным. Я говорю про поздний совок, потому что советское время делится на периоды. И если в начале в этом было много идеализма, светлых идей, то поздний совок был выгнивающим и лживым.

И вот мы живем в Совке, но от всех отличаемся тем, что два раза в месяц записываем классные песни и сами их слушаем. Иногда они выходят на сборниках, из-за этого нас знают несколько чуваков. Кстати, я не знаю до сих пор тиражи кассет и ранних D.O.B., и Рабов Лампы. Может быть, там миллионы их продали, а может быть, вообще понты.

И у них не произошло вот этого перестраивания, как у меня. Да и не было у них такой идеи. А была идея андеграунда. Когда ты андеграунд, ты делаешь, что хочешь. И Sir-J был абсолютным идеологом. Это действительно идеология. Ему похуй, что не поймут. Ему похуй, что сложновато. Когда он все так усложнил, что понятно только ему и нескольким людям вокруг — для него это самый кайф. И у него это осталось на уровне все-таки больше, чем хобби, но не того, что приносит деньги.

А если это приносит деньги... Здесь тоже много, кстати, советского. Нам же было стыдно вообще произносить слово "деньги". Если ты богатый, то ты нечестный. Либо ты с крышей, либо ты ворюга, либо ты депутат, либо ты обманул кого-то.

Либо ты, значит, продал андеграунд. Но это позже, я думаю.

А мне было важно сделать из этого профессию. Моя страсть была только в рэпе. Остальное за что я не брался, все было ненастоящим и каким-то ватным. Поэтому я искал, как мне существовать, занимаясь любимым делом. Ну и как-то получилось, я считаю.

А у Сергея эти две мысли — музыку, которая тебе нравится, сделать своей профессией — не связались. Мы только в последнее время начали это делать по D.O.B., строить свой "свечной заводик". Cвой семейный бизнес. И все получалось. И мне кажется, Sir-J через годы пришел к мысли, что правильнее все-таки делать профессионально то, что любишь.


— Какая у него была профессия в то время?

— Вообще он очень образованный чувак. Великолепный английский. Окончил геологический институт по следам отца. И бабушка-дедушка — профессура, ученые.

Первая работа во время бытовухи — он ездил и следит, чтобы пиво Stella Artois во всех магазинах было. Как эта профессия называлась — торговый представитель? Мерчендайзер? Были такие слова, которые мы говорили, а потом время изменилось и их забыли.

Мы его звали "менеджер с пейджером".

И помню как сейчас, у него появилась привычка заправлять все в штаны. Исчез его американский стайл. Будто от какого-то протеста — все стали рэперами модными, а Сергей такой: "Я буду вообще другим, я из народа". Хотя на самом деле — из интеллигентской семьи.

И когда у меня все пошло, мы отдалились. Потому что, ну действительно, захватило меня. А Сергей, когда разгреб свои бытовые вопросы, стал продолжать. Да и никогда не останавливался, по большому счету. Потому что даже если ты записываешь только песню в месяц, или собираешь в стол сэмплы, то это уже все равно жизнь. И ты не можешь дня провести без каких-то идей.

ЛЕГАЛЬНЫЙ БИЗНЕС — ЭТО УПРОЩЕННЫЙ D.O.B.

— Второй альбом D.O.B. "Мастера Слова" вышел как раз во времена Легального Бизнеса и Bad B Альянса. Как он появился?

— Мое отношение — это не альбом, а сборник "из того, что было" (альбом, вышедший в конце 2000-го, преимущественно состоял из треков, записанных в 1997 году — Прим. The Flow). Честно говоря, я впервые его послушал в современные времена. Там были две песни [, написанные] для русскоязычного альбома D.O.B., песня, которую я записал с Джи Вилксом и "Громче музыку, громче микрофоны", которые я записал еще для чего-то. Были совместные песни Сирджея с группой Бланж, с группой Юг и Рабы Лампы. И куча ремиксов. В общем, такое надерганное.

Я бы назвал это бутлегом. А Серега назвал это альбомом. Он спросил меня: "Вот хочу такой вот сделать". Я сказал: "Да, пожалуйста, ты свободен делать все". Я другими вещами занимался.

И только когда я вернулся из Праги, мы решили все-таки нашу тогдашнюю задумку, когда Сергея занесло бытом, а меня — миссией победы хип-хопа на российском телевидении. Мы выпустили альбом D.O.B. "Короли андеграунда" — и это уже больше похоже на альбом.


— У тебя все время чередовались фаза мейнстрима, фаза андерграунда. Сначала D.O.B. — потом период Легального Бизнеса и Bad B Альянса. П-13 и "Короли андерграунда" — потом альбом "XL". Почему так?

— Не знаю. Просто, по моему впечатлению, тогда не было ни того, ни другого. Ни мейнстрима, ни андерграунда. Поэтому приходилось сначала на двух полях играть. Ну и мейнстрим ограничивает, надо соблюдать правила, если ты делаешь для масс. А в андере — полная свобода делать, что ты хочешь сам.

Поэтому было так — запитался в андеграунде, потом что-то забросил в массы.







— А не трудно делать "Короли андеграунда", когда ощущаешь, что ты звезда, что ты написал песни, которые знает страна? Вот вы встречаетесь с Сирджеем в студии — и как будто заранее понятно, что эти песни на всю страну не прогремят.

— Ты говоришь "страна", но страна — пофиг. Мы это делаем для себя, потому что нам просто нравится и все. Вот и весь ответ. А страна — это уже приятный бонус. Понравится — хорошо, не понравится — не очень-то и хотелось.

И мне кажется, когда человек почувствовал свою популярность, то нужно шагнуть назад и дальше уже без этого. Поэтому я люблю дауншифтиться, перестраиваться, начинать заново. Я из восточных единоборств, где ты занимаешься, чтобы получить чёрный пояс — а потом занимаешься в три раза усерднее, чтобы этот чёрный пояс обтерся, истрепался, и превратился в белый. И по-новой. Все время по новой, все время с чистого листа всё время. У меня в Африке было погоняло диджей Макая. Это означает белый лист, очень открытый человек.

Когда я выпускал альбом "Живой" и у меня появились какие-то соцсети, то выяснилось, что у меня три разных аудитории — одни любят "XL", другие Легальный Бизнес, третьи — "Короли Андерграунда". И при этом они могут друг друга обсирать.

И тогда я задумался, а как-то это к общему знаменателю привести. Но я точно понимаю, что популярность это наркотик. И понимаю, что маркетинг никогда не должен стоять впереди творчества.

Но творческие задачи есть и в попсе. Легальный Бизнес — это осознанно упрощенный D.O.B. Альбом "XL" — это разговор про то, что думают соотечественники, просто вот люди.


— Как вы с Сирджеем восстановили коннект после Праги? И кто придумал записать альбом?

— Отъезд в Прагу был таким — я не справился, был передоз стресса и мне надо было все это выключить в моей жизни. (Уехав в Прагу, Лигалайз прекратил сотрудничество с Bad B Альянсом, впоследствии записал дисс на Влада Валова; рэп-империя, которую строил Александр Толмацкий, тоже распалась. Его сын Децл в дальнейшем работал самостоятельно: сначала с лейблом Universal, затем как независимый артист. Лигалайз после возвращения в Москву вернулся к сотрудничеству с Толмацким, который стал его продюсером — Прим. The-Flow) Весточки [про этот отъезд] разлетелись самым близким людям [, в остальном никто про это не знал]. А с Сергеем к тому моменту я не разговаривал очень-очень-очень долго.

И через год я приезжаю в Москву по каким-то делам с документами. И звоню Сергею из телефона-автомата: "Слушай, я в Москве". Приезжаю с литровой, что ли, бутылкой водки. И мы проводим у него три дня, по-моему. Бухая, разговаривая, показывая биты, ставя любимые песни. Такой обмен накопившейся информацией с кем-то, кто понимает все тонкости и чей вкус совпадает с твоим.

А на третий, наверное, день у Сергея запланирована поездка в студию. Там писалась новая по сравнению с нами порция групп — ЮГ, Nonamerz, целая туса. И я говорю: "А давай запишем что-то".

Я в Праге осваивал Фруттилупс, наделал битов. Мы их взяли, поехали и записали 4 песни за одну смену. Это "Back Together", это "Раз, слушай дикцию", это "Ветераны", и какая-то еще. И я улетел я обратно, а Серега доделал их. Потом что-то еще записали, что-то неизданное взяли [, собрался альбом].

В общем, видимо была у нас химия, которая помогала встретившись вот так, быстро найти творческий коннект.


— Между "Королями андеграунда" (2004) и "Аборигенами фанка" (2023) у вас не было релизов. А поддерживалось общение?

— Это большой период времени, там было много всего. Скажем, во времена "XL" [поддерживать общение], конечно, было трудно. Но все равно поехать к Сергею на день рождения — это традиция. Просто встретиться друзьями в Расторгуево — это традиция. Всех разбрасывает, все женятся, но что-то есть неизменное, место, куда все съезжаются. Этот костерчик, где мы жарим шашлыки, и там уже кто во что горазд. Там мы праздновали рождение моего сына, туда мы ездили с моей женой Ирой.

Мы стали плотнее общаться году в 2009-2010-м. В то время мы выпивали прям крепко. Ну, в основном я.

Поэтому какие-то [творческие] всполохи были — челлендж делать по биту в день для нового альбома DOB. Но продержались мы недолго. И заканчивалось, в общем, это попойкой, после которого было тяжеловато.

Но это превратилось в Ярость Inc. — проект, в котором Sir-J тоже, конечно, участвовал. Я подтянул Джипа, Макса Ломака, с которым он что-то записывал, и решил быть в этом проекте таким DJ Muggs.

Сергей в свою очередь тоже выпускал релизы (в 2000-х он выпустил сольный альбом "Вниз по ординате", а также вышло три альбома D.O.B. Community в составе Sir-J, Джип и Мани Майк; в 2010-х его творческая активность почти остановилась — Прим. The Flow). Сольный альбом он выпустил большой-большой какой-то.

А сегодня я послушал "100 преград преодолев", который он сделал, когда я был в Праге. Подтянул всех братанов. И, кстати, очень интересный альбом. Много классных идей. Продакшн очень клевый. Только, конечно, непрофессиональные рэперы ломают его восприятие. Но это видение Сирджея, он собрал такой театр корешей и где-то, между нами говоря, собутыльников. На что я злился немножко. Типа, нельзя всех пускать к микрофону. Но это его право, во-первых. Это такая вот family, такое вот высказывание.

Там есть реально шедевральные песни. Например, песня Симоны с Грюндиком — это пиздец психодела. "Лето" называется. Я думаю, это одна из лучших песен на русском языке. Там что-то нащупано, не "радостное солнышко, все танцуют", а лето-убийца, которое жарит. И такой диссонанс между тревожным инструменталом, и как бы легким припевом с небольшим непопаданием в ноты — все это работает на атмосферу. А стихи у Грюндика там — просто ебнуться.

Но опять же, есть плохие песни и очень плохие куплеты. Но помогает временная дистанция. Такие альбомы проще слушать через много-много лет.

Я ПОНЯЛ, ЧТО МУЗЫКА НЕ ОБЯЗАНА НРАВИТЬСЯ ВСЕМ

— Как вы с Сирджеем воссоединили D.O.B.?

— Я записал альбом "Ali" — виток к корням, про меня и про то, как все начиналось. Сергей был со мной все время на записи этого альбома. Просто был в студии, что-то помогал. Олицетворял и благословлял.

И когда я писал про свою историю, про начало, как мы с Грюндиком бродили по Москве, постигали рэпчину с кассет и ходили на первые выступления рэперов, как сами начинали почитывать на лестничных клетках — и я не мог обойтись без Сергея. И он исполнил припев. Получилась песня "Гораздо больше". Первая за 17 что ли, лет. В конце есть рефрен "Ля Ди О Би фамилия, сияй, сияй…" И тогда я почувствовал, что пришло время запитаться от корней. Что самым свежим и самым правильным будет делать альбом D.O.B.

Рабочее название было "Rushun Roolett 2". Мне казалось, как-то так он должен звучать. Тем более, что произошел новый виток и это стало самым прогрессивным саундом в принципе. Roc Marciano устроил настоящий ренессанс, пришел необумбэп, нуар-бумбэп, Griselda. Но это верхушка, а под ней — сотни, сотни артистов.

Это все поперло в 2018-2019 годах. А у меня от обратного в это время вышел очень быстро записанный альбом "Молодой король", синтезаторный, с заискиваниями с хаусовыми, танцевальными ритмами. Как мне казалось, молодежный.

А потом я понял, что идет ренессанс именно того звука, который мы любим. И мне не обязательно существовать вне зоны комфорта. Из нее обязательно нужно выходить, но только для того, чтобы стать сильнее и делать то, что у тебя лучше всего получается. И я просто стал делать то, что лучше всего получается.



— Почему ты считаешь Roc Marciano прогрессивным звуком в мире, где передовым считается то, что нравится 16-летним? Какие у тебя тут критерии?

— А зачем мне на них равняться? Мир большой, широкий, многогранный. Ты выбираешь в нем то, что нравится именно тебе. И это не обязательно должно нравится всем.

Это тоже часть взросления — понимание, что пусть у тебя будет только то, что нужно.

Раньше в рэпе было меньше разнообразия, меньше артистов и поджанров. Он настолько разросся, что одни рэперы не считают рэпом то, что делают другие рэперы.

Но я совершенно спокойно к этому отношусь.

Меня впирает вот такой музон. Зачем от этого отказываться? И зачем ругаться на 15-17-летних, которым нравится другой музон? Хотя знаю и 15-17-летних, которые которые слушают Болди Джеймса и Марси.

Марси как-то так сломал то, что Нью-Йорк десятилетиями строил. Сломать — это классно. Отвергать — классно. Обязательно нужна встряска, новый ракурс взгляда.

Я много переслушиваю золотой фонд, возвращаюсь к поздним 80-м. Это потрясающее время — как много всего тогда было придумано и насколько это было революционно. А когда я включаю синтезаторный рэп 16-летних — ну, прикольно, но не знаю…

Я пришел к тому, что музыка не должна понравиться каждому слушателю. Мне интереснее продолжать вот этот океан, этот космос, эту вселенную. Хип-хоп взрослеет. В джазе люди в 60-70 лет выпускали свои главные шедевры, опус магнумы, и рэп к этому приближается.

Masta Ace в 57 лет выпускает лучший рэп-альбом в мире, своего рода шедевр. Когда ты знаешь весь путь, который он прошел, когда считываешь миллион мелочей и понимаешь, почему именно они использованы, то возникает такая эмоциональная реакция — да это же самый лучший в мире альбом!

А Roc Marсianо зашел от обратного — взял наработки предшественников, но оттолкнулся не от агрессии, а от стайла. И с ним очень-очень много интересных движений.

Есть Dump Gawd, который существует в своей вселенной и выпускает в год по 18 альбомов и EP. И это нормальная практика [для этой сцены], Mickey Diamond из Umbrella Collective 12 альбомов выпустил в прошлом году — и они все охуенные.

Да тот же DJ Muggs — он строит свою вселенную странной психоделики, замешанной на прогрессив-роке 70-х. Alchemist который пошел вот на это поле минимализма, что ли. Без барабанов, которые громко долбят, с отношением к рэпу как к живописи. Не случайно очень многие обложки стали рисованными. И не такими глянцевыми, а абстрактными. Это все мне очень нравится, за этим интересно следить.

Мне понятен этот язык, а с другой стороны, в этом есть принципиально новый подход. Как будто бы от постмодернизма обратно к модерну. Mach-Hommy самый интересный в этом смысле. И Tha God Fahim, да.



— Почему тебе интереснее послушать 12 альбомов Микки Даймонда вместо одной "Утопии" Трэвиса Скотта?

— Ну, я сказал, это язык, понятный мне. Ничего не имею против Трэвиса Скотта. Что-то нравится и что-то охуенно.

Это ближе моему ритму жизни, моему культурному багажу. Эта музыка мне напоминает о музыке, сделанной по тем же правилам, но она уже на много витков дальше. Я чувствую ее своей, вписывающейся в моей мир.

Еще с высоты "старческой" видно ту музыку, которая популярна только потому, что она популярна. Успех притягивает внимание. Мы же приматы, да. Людям хочется быть частью больших групп. Они так более защищенно себя чувствуют.

Но важно у себя отслеживать вот это "раньше было лучше". От этого я тоже вылечился. Потому что я так не считаю. Сейчас лучше всего.


— Популярные рэперы часто говорят, что не пишут тексты, а сочиняют что-то прямо на записи. Получаются песни, в которых есть прикольные строчки, но цельного содержания не получается. Что думаешь про такой подход?

— В нем много клевого. Это как Поллак, который не придумывал заранее "я нарисую дом, телегу и корову", а разбрызгивал краску кистью. Такое чистое вдохновение.


— Рик Рубин пишет, что музыканты, с которыми он работал, нередко подходят к микрофону, пропевают, что в голову пришло, и так появляется классная песня.

— Да-да, абсолютно понимаю.


— Ну а ты сам что послушаешь с большим удовольствием — трек Оксимирона, где все продумано и каждая строчка на месте, или трек фрешмена, после которого вряд ли ответишь, а о чем был трек?

— У меня, честно скажу, я русскоязычный рэп не особо… И всегда было не особо. Не хочу, чтобы это как ворчание воспринималось, но я в Нью-Йорке и башкой, и корнями.


— Но как это возможно? Когда-то же явно следил.

— Когда мы начинали, русского рэпа не было, чтобы прямо слушать его.

Может быть, мне еще не хочется вариться в одном котле каком-то. Хочется иметь собственный взгляд. Мне кажется, я буду оригинально звучать, если не буду существовать в одной культурной повестке, где все артисты слушают альбомы друг друга. И потом записывают свой альбом как ответ.

А еще мешает, конечно, миллион отслушанных альбомов. Ловишь себя на мыслях: "А это уже было сделано раньше". Стараюсь отлавливать у себя такие моменты ворчания, снобизма. Но и не вижу надобности молодиться, пританцовывать под трэпчик, если мне это не нравится.

Хотя что-то нравится. Например, когда в клубе зазвучал "Кадиллак" Моргенштерна, у меня челюсть упала: "А что это?" Так жирно и круто, такими широкими мазками сделано. Очень мощно сделано, очень много энергии и просто качает.


— Ну подожди — "русского рэпа не было", но была как минимум группа Мальчишник с мейнстримовым успехом. Был проект Мистер Малой с одним, но всенародным хитом. Или у вас на это был снобский взгляд, вы это не принимали?

— С одной стороны, они свои. Все, что более-менее прогрессивное, все было наше. Из-за того что нас меньше, надо было держаться вместе. Поэтому не были еще распространены какие-то бифы. Держались вместе против гопоты, против совка, против старшего поколения, которое совсем не понимает.

Мальчишник действительно стрельнули, и это, наверное, было самое близкое к рэпу [в популярной музыке 90-х], и что-то у них проскакивало неплохое. Но ощущение, что передо мной не подражание, а что-то самоценное, я испытал, когда услышал КТЛДЛ. Я сразу почувствовал разницу. Потому что это была песня непричесанная, не заточенная на успех, а заточенная на невъебенную крутость.

Поэтому, да, в то время все выступали вместе, и, там, какой-то Биг Мак был, и MD & C Павлов был с очень странным набором: и джаз, и хаус, и харе Кришна, и он что-то подначитывает сверху. И мы, конечно, не понимали, и пальцем крутили у виска, но, тем не менее, это все одна туса. То есть, какого-то пренебрежения не было.

Хотя, так называемые месседжи в текстах проскакивали. Про продавшихся — а мы, значит, не продавшиеся. Что впоследствии мне тоже много крови испортило. Причем, голосами изнутри.

"ОСТАЮСЬ ТАКИМ ЖЕ" — ЭТО СЫГРАЛО ЗЛУЮ ШУТКУ

— Твоя фраза из начала этого интервью про D.O.B. — Мы собирались строить свой "свечной заводик". Что это значит?

— Такое выстраивание постепенное. Просто пришло время. Было время Легального Бизнеса, "XL", когда нужно было разжевывать и упрощать для широкого слушателя. Думать постоянно о каких-то ротациях, поймет ли это обыватель.

В один момент я вдруг подумал: "А какого хрена?" В этой стране все слушают рэпчину. Это уже часть культурного кода. И мы просто можем делать свой музон, который мы делаем, как дышим. Подросли фаны, у них есть достаток, они готовы покупать винил, и чем он дороже, тем охотнее готовы. Нужно просто это все нормально юридически оформить.

Есть артисты, которые вообще не выпускают альбомы на стримингах. Это Mach-Hommy начал, он продает винил по 3000 долларов. Он продает диджитал песню: "Я записал песню вчера, покупайте ее за 777 долларов". И он может продать тысячу пластинок и заработать ту же сумму, как за миллиард стримов — но заработать ее чисто себе [, ничего из нее не отдавая платформам, дистрибьюции, лейблу и тд]

И мне кажется, это спасает музыку от тиктока — от вечной гонки за тинейджерами. Потому что они основные потребители, а значит музыка должна покупаться и пониматься ими.

Чтобы были миллиардные стримы, с которых ты хоть что-то будешь зарабатывать, твоя музыка… она должна быть ширпотребом. Хорошим или плохим — это другое дело, но абсолютным ширпотребом. Это убивает искусство, естественно.

А чувак решил, что я делаю искусство, и продает эти четыре песни знатокам, тем, кто чувствует его стайл. У него их сто этих фанатов, но они приносят ему в десять раз больше денег, чем любой стриминг. Поэтому они даже не парятся, не выкладывают ничего на стриминги. Они продолжают свою мифологию, выпуская мерч — айдентика у них охуительная.

У D.O.B. охуительная айдентика. Эти скелеты на унитазе — люди по всей стране бьют себе такие татуировки и присылают нам.

И у нас это готовилось, я зарегистрировал товарный знак. К сожалению, Сергей успел на какой-то тусовке подписать документы и отдать весь свой бэк-каталог кому-то на плохих условиях. Я пытался вытащить его обратно, потому что когда ты выпускаешь новый альбом D.O.B. или Sir-J, это подталкивает весь бэк-каталог, и важно все в одном месте держать.

Мы начали в эту сторону работать. Выстраивать это все, собирать в наших собственных руках, это концерты, мерч, какие-то свои предметы мифологии, одежда, опять же, альбомы выпускать, лейбл. Делать то, что мы всю жизнь делали. И показывать это своим слушателям — уже взрослым, определившихся в своих вкусах и поддерживающих нас.

У Сергея сразу после "Аборигенов" должен был быть сольник, даже вышли два офигенных сингла. К нему вернулась воля к жизни. Те биты, которые он прислал [в последнее время], были потрясающими.

Но [при записи "Аборигенов"] я застал Сергея в плачевном моральном состоянии. Да уже и в физическом. Он был очень подавлен морально. И я понял, что кармически сейчас мой момент подставлять плечо.

На ранних альбомах Slingshot и "Rushun Roolett" мне помогали с текстами, моего уровня английского было недостаточно. Помогали перевести и собрать в куплеты мои идеи. Сергей был предводителем, а я падаваном. А здесь пришел мой момент помочь ему. Помочь ему вспомнить, какого уровня он вообще артист, мыслитель, автор. И это было непросто.

Я рассказывал, что он был менеджером по пиву. Не знаю, с тех времен или даже раньше, но у него была привычка — он пил пиво всегда. Ну, просто всегда. Он ни в коей мере не был пьяницей, алкоголиком и опустившемся человеком. Нет, у него бытовой алкоголизм, которого не видно. Он от этого, говорят, более страшный.

Как люди курят сигареты — раз в два часа они должны покурить. А у него банка пива должна быть. Всегда просто. Вот просто всегда.

Я ему говорю: "Ну, как бы, это не стайл". Он мне говорит: "Ты сам какими-то пуэрами напиваешься. Это то же самое для меня. Мне это просто энергию дает". Я говорю: "Это нехорошо для организма, для мозгов, для гормонов. Для психики нехорошо, потому что ты все время вот этот допинг закидываешь и все время немножко в иллюзии какой-то существуешь". Он такой — не, пиво это не бухло. Пиво это жидкий хлеб.

Я услышал это 30 лет назад, и так он это и повторял. И это сыграло злую шутку, да. "Остаюсь таким же", вот это вот. "Вы все, значит, изменились, а я вот такой же". Но то, что было прикольно в начале D.O.B. и для него, и для меня, стало неприкольно [в другом возрасте].

У него осталась эта привычка: если встречаются люди, значит пивка надо взять. Если праздник, то уже водочку.

И я злился, ругался с ним. Вытащил его из этого всего. Он прошел реабилитацию, курс капельниц, и с медикаментами, и с психологической поддержкой. И мы (я и он сам) его вытащили, он превратился в человека, которого я знал [раньше]. Я был абсолютно счастлив с ним общаться. Быстро соображающий, энергичный, классный, интеллигентный.

Потому что до этого он как будто бы поставил на себе какой-то крест. Из-за того, что он застрял в чем-то подростковом. Я не знаю, я не психолог. Но мне так кажется.


— У Sir-J есть строчка "Когда по жизни ты совсем поник, и после сорока тупик". Она об этом?

— Ага. И дальше: "Аборигены принесли неиссякаемый родник". Родник в том, чтобы делать то, что ты любишь. Жить.

После сорока тупик. Ну, типа того, да. Мне кажется, это про какие-то психологические барьеры. Я не знаю, с чем это связано. С менталитетом нашей страны ли. Мы общаемся через обесценивание, воспитываем детей через обесценивание. "Я художник. — А по-моему, ты говно", — знаешь, как у Хармса.

Люди сами выросли в унижении и обесценивании. Они точно так же обесценивают все вокруг. Из-за этого мы побаиваемся себя проявить в этой жизни.

Я так понял, что общество, по мнению Сергея, его музыку считало чуждой. И он поставил крест на этом. А я ему сказал, что это не так — и зависит только от нас. Что хочешь, то и делай. Если по-настоящему получаешь от этого удовольствие и делаешь качественно, то найдутся люди, которые тоже будут от этого кайфовать. Да, ну вот такой родник.

Найти то, что тебя воодушевляет, и заниматься этим. Нас прямо бодрило. Было важно сделать альбом бодрый, дерзкий, полный энергии, немножко ребяческий. Тестостероновый. При этом осознанно, по-хорошему, дурацкий. Без усложнений, там, где не надо. Но все это замешано на глубокой философии, во-первых. Во-вторых, на огромной истории, которая продолжается.

"Аборигены", опять же, не случайно, потому что это люди, которые близки к созвучности с природой. И которые чтут традиции своего небольшого племени. Отважные воины и мудрые шаманы.


— От кого шли основные идеи при записи?

— Этот альбом, конечно, во многом мой. Во многом мой альбом, где я Серегу вытаскивал, вытаскивал, вытаскивал, пока он не включился и не заработал на полную. Особенно после того, как мы его почистили, там просто полетело все.

Потому что сначала он некоторые быстрые песни просто не мог выговорить и записать. Биты, которые я подбирал, были быстроваты, но мне казалось, что этот альбом должен быть энергичным. Воодушевляющим.

Сергей немножко утратил свою профессию. Потому что надо выговаривать, надо дышать правильно, произносить правильно, чтобы звуки не съедались. А у него это еще и часть стиля была. Он любил запутывать, запутывать. Ему важно было запутать, не попадать, слова некоторые прожевывать. Чтобы ритма ни в коем случае не было.

И мне кажется, в какой-то момент он слишком перезапутал. И мне хотелось повести к ясности.

По звуку и сэмплам это должно быть что-то подвальное — rugged and raw, тяжелые, громкие и чуть раздражающие биты. По текстам и рифмам хотели ориентироваться на "Мастера слова" и "Все вместе на месте" — все-таки, это наши самые популярные песни.

Пришла идея с аборигенами, которые вроде бы дикари, но от этого мудрее. Мудрые, храбрые, созвучные самой природе, полные своих принципов и из-за этого выглядящие чуждыми обществу.

А потом случилась война. Сначала был шок — зачем вообще в этом мире нужна наша музыка? Первые полгода было вообще непонятно что.

Но потом я понял — когда ты не знаешь, что делать, делай то, что умеешь лучше всего. И да, как-то настроились. Решили, что надо тогда еще лучше это сделать.

Сбежали от собственного помутнения, от сумасшествия, от непонимания, как осознать все, что происходит. Терапия такая. Терапевтическая, кармическая в этом альбоме миссия. Для меня кармическая — это вернуть, отплатить... Я же всему у него [у Сергея] научился. Вот как-то вернуть по возможности. В тот момент, когда я устойчиво стою на ногах, как-то вот вернуть вот этот вот респект и благодарность.

Но главное, но главное в этом во всем — сделать альбом классный. "Мы шагаем с головою снова в бездну, чтобы новый наш альбом был еще более бомбезным" — (DOB "Бесконечно")

СПЯЩИЙ ВЕЛИКАН

— После пожара ты писал посты в духе "Выйди на связь, тебя ищут". Так можно написать человеку, про которого думаешь, что он ушел в запой, загул.

— Слушай, мы не знали. Мы не знали.

Тем более, это Новый год. Это 30 декабря было. Во-первых, нам сказали, что [в сгоревшем доме] никого нет, что там нету тела. И первая мысль была, что он куда-то заныкался — от стыда, или от ответственности, потому что там еще соседний дом задело. Дом соседей еще сгорел.

А потом билетерша на станции сказала, что да, приходил такой человек, [пострадавший на пожаре,] что она его пустила [и он уехал на электричке в противоположном от Москвы направлении] — и доказывала это.

Это, конечно, пустило по другому следу. И первое время я тупо злился. Типа там, "я тебе говорил тысячу раз". А он прошел реабилитацию, но, как я понимаю, продержался недолго. Месяца два он продержался трезвым после моего отъезда из страны.

Где-то весной 2023-го, перед моим отъездом, перед последним рывком записи альбома, мы поняли, что ну, уже как-то нехорошо. Как-то этот "жидкий хлеб" начал очень заметно сказываться. На здоровье, на быстроте реакции и мыслей, на дикции.

И моя задумка сделать бодрый и агрессивный альбом разбивалась о вялую подачу. И поэтому его пришлось лечить, просто чистить. И мы целый месяц этим занимались, он ежедневно ездил в клинику на капельницы. И он красавчик. Он красавчик, что все это прошел.

И через месяц в студию приходит другой человек — подтянутый, сообразительный, с быстрой реакцией. А у нас жуткая дедовщина в студии с моими инженерами. Если ты сказал какую-то фигню, тебя просто сразу съедят злыми шутками. И ты должен постоянно быть готов срезать какой-то шуткой. И Сергей был в роли такого подгоняемого: соберись, заколебал уже, слишком много дублей.

И он приходит после лечения, и какую-то самую сложную песню, которую записывали целую смену и нифига не получалось — и фигачит ее с одного дубля.

А мы настроились на долгую работу, а тут несколько минут и все готово. Мы такие: "А давай вот эту перепишем, которую мы по кускам склеивали?" И он ее мочит просто от зубов, с тройной энергией. Так мы перезаписали пять песен, по-моему.

Вообще Сергей — это самый лучший рэпер, с которым я когда-либо работал. С которым я когда-либо выступал. И на концертах он работает отлично. Просто ему надо было проснуться. И я знал, что этот великан проснется рано или поздно.

Потом пошли его сольные песни. Мне показалось в какой-то момент, что много меня в этом альбоме. И — давай, давай, доставай свои тексты. Тебя надо больше.

И мы записали несколько его чисто песен сольных, классных. А потом вот в его жизни случилась такая вот трагедия, что я уехал. Потому что я понял, что все, что оставаться мне нельзя. И это грустно, конечно, было и для него, и... Ну вот. И, по-моему, он уже опять начал немножко "жидкий хлеб" себе позволять. Хотя сначала отказывался, что это происходит. А потом уже признался.

В нашей работе он почувствовал какое-то облегчение, во-первых. Во-вторых, увидел перспективу наших концертов, почувствовал сцену. Почувствовал заработок, кстати. У нас не колоссальные гонорары. Но он развелся с предыдущей женой, оставил ей квартиру. И в этот дом в Расторгуево, в эту нашу бухту, гавань — он туда поселился.

А это все-таки сельский дом. С немножко таким окружением. И он стал работать в сельском магазине. Грузчиком, таким как бы заведующим, но все равно грузчиком. Это его подгружало, конечно — зарабатываешь копейки, грузчик в деревне на исходе дней, как он считал.

Про что я ему говорил: "Ты с ума сошел там? Жизнь только начинается, только что-то соображать начинаешь".

И он это только ощутил — что зарабатывает одним концертом три месячных зарплаты. И я ему говорил — смотри, чем тебе надо заниматься. Какого хрена ты каждый день не сидишь и не репетируешь? Он все время ссылался: что-то я пока не подготовил куплет, совсем не было времени.

Я говорю: это же важнее, в этом перспектива. Во-первых, тебе кайф этим заниматься. А надо заниматься тем, что в кайф. Тогда будет классно получаться. Тогда будешь расти в своем ремесле. И рано или поздно добьешься успеха.

И не обязательно ходить на уебищную работу.







Я пытался менять ему его психологию. Ругались мы по многим вопросам. Я порой слишком жестко, слишком прямо высказывался. Но сейчас я думаю, что это показатель небезразличия и того, что человек мне важен. Я видел у него эти установки — ложные, вбитые, которые мешали ему развиваться и раскрыться по-настоящему.

И выходит альбом, и его слушают, и на Сирджея сваливается так называемая популярность. Которая, и мне это хорошо знакомо, всегда содержит негатив. Потому что он сопутствует любому успеху. Из 100 комментариев нормальных или восторженных все равно 10-15% будут негативными. А ему это было тяжело, он сторонился публичности, прятался от нее, все время говорил: "Я изгой, скоро в монахи". Я говорю: "Хорошо, но не очень правильно". И поддерживал его, как мог — важно, что ты думаешь, а не что подумают про тебя. Это чьи-то эмоциональные реакции, ты не знаешь, кто это пишет и в каком психологическом или психическом состоянии, не знаешь их триггеры, которые ты мог задеть..

Мы продолжали работать дистанционно после моего отъезда, начали придумывать новый альбом. В работе было шесть песен. А первой задачей был его сольник. Он записал две песни, очень классные, и показывал мне свои биты. Я ему подогнал на сольник американского артиста, на которого он меня подсадил, кстати. А я его нашел. И Сергей все меня спрашивал: "Что там, не прислал, не прислал еще?". И он долго не присылал.

И, я так понимаю, за пару часов до гибели, мы с Сергеем переписывались. Он приехал с концерта из Калининграда. Гастроли все-таки у него немножко начались. Приехал в благостном настроении, показал мне фотографии моря. Это было ближе к полуночи, наверное, 30 декабря. У меня на следующий день был важный концерт в Вильнюсе. Я ему пишу: "Крутые фотки, крутые видосы. Очень рад, что ты съездил. Слушай, вырубаюсь. У меня концерт завтра важный". "Ну, брат, тебе классного концерта". Очень тепло. И последнее сообщение он мне прислал, когда я уже выключил телефон: "А что там Ник? Он не прислал еще?" И он прислал на следующий день, представляешь? А Сергей так и не дождался.

А на следующий день я прочитал сообщение не от жены бывшей, а от мамы его самой младшей дочки. Она написала, что все-таки он спалил этот дом.

Она написала так. Вот. То есть, мы были уверены, что это просто какая-то оплошность. Загулял немножко, и такое произошло. И было нехорошее чувство, но я не мог отвлекаться, мне нужно было сделать концерт. А чувство нехорошее было. Но я его как будто бы поставил такой на паузу. А потом пришли...

Пришло заверение, что и тела там нет, и что его видели. А на пятый, на шестой, на десятый день уже стало совсем тревожно. А на двенадцатый нашли. Было три освидетельствования пожарников, и они говорили, что там нет тела. Но это зима, все заледенело, они разгребали руками все это. Им можно простить.

А потом подключили "Лизу Алерт", они приехали с собаками специальными, и собака нашла сразу.

И сразу все рухнуло. Не опознали еще, но я знал. Я знал.

При этом не хочется создавать никаких спекуляций и слухов. Но история очень нечистая. Я разговаривал с ним ближе к полпервого ночи. А в три часа ночи уже полыхал дом. Соседка слышала ругань, мужской и женский голоса. По разговору со мной, даже по переписке, понятно, что он в замечательном расположении духа, абсолютно адекватен.

Поэтому вопросов очень много. И мы будем с этим разбираться. Но не хочу давать поводы для конспирологии. Могло быть что угодно. Приступ сердца, может, какой-то тромб, не самое лучшее здоровье. И он был только с самолета. Может быть, бытовуха какая-то. Потому что мы не можем определить, кто был в гостях. Смотрим камеры и не можем определить. Есть предположения, есть версии друзей, тех, кто знает его привычки, как он себя ведет. И сразу же именно Саша, бывшая жена его, говорила, что нет. Я говорю: "Да он отсиживается где-то. Ему стыдно, что спалил дом". Она говорит: "Нет, он так никогда бы не поступил". И она устроила все эти поиски сразу же. И оказалось, что она абсолютно права.

Вот так вот закончилось Сережино физическое пребывание.

Это очень трагично. Это очень тяжело для близких друзей его, потому что он был очень важным системообразующим элементом во многих судьбах своей жизни. Будем же его помнить. Вот так вот.







— Давай еще скажем несколько слов о съемке клипа.

— Давай, потому что это буквально было в последний день. Он улетал в этот Калининград, до этого он был чем-то занят и я не мог его выдернуть. Я организовал съемочную группу с циклорамой, чтобы его отснять. Наказал им строго настрого, чтобы его доставило такси прямо от дома, чтобы он не мог как-то слиться, чтобы настойчивее были с ним. Потому что он мне говорит: "Я не могу в этот день, я помогаю перевезти мебель". А я понимаю, что мебель там, может быть, и задействована, но в целом это эвфемизм для "встретиться и набухаться". Но тем не менее, взрослый человек, может себе позволить.

И был единственный зазор после так называемой мебели и до вылета в Калининград, чтобы успеть снять клип. И за день до его гибели мы его отсняли.

При этом, это, наверное, его первый профессиональный клип. И мечтал бы, чтобы это был его первый шаг к мейнстриму. Но первый в жизни клип стал финалом короля андерграунда. Совести андеграунда.

И этот клип... Во-первых, там должен был быть ремикс от супермодного чувака. Я говорил сегодня про Болди Джеймса. Болди Джеймс все время выпускает музыку с Николасом Крэйвеном. И Николас Крэйвен — это один из моих любимых музыкантов вообще сейчас. Он работает и с Tha God Fahim, и с Your Old Drug'ом. С интеллектуалами такими новыми. И с Mach-Hommy. С Ransom у него много альбомов. Как новый Алкемист — гений минимализма. Он берет сэмпл и даже не добавляет в основном драмсы сверху. Но это все звучит очень вкусно.

Он спродюсировал нам ремикс на эту песню. Но мы решили его хитро использовать, сделать переключение от альбомной версии песни на новую версию мировой звезды упоминаемого мной ренессанса настоящей рэпчины.

Клип сначала монтировал американец, который делал клипы и для DJ Muggs, для Conway the Machine и для кого только не. Но мне не подошла его версия. В ней было очень много компьютерной графики какой-то. И потом пришлось переделывать. И получился классный клип.

Классный клип. И это, ну, такое вот наследие. Я не мог побывать на похоронах. Но вот такой мой букет Сергею. При этом было важно сделать не слезливую поминальную песню, а песню бодрую, жизнеутверждающую. Мы с Серегой складываем эти колкие, иногда парадоксальные строчки — агрессивные, дерзкие, веселые. Для кого-то они очень, для кого-то не очень, но это наше ремесло. Это то, что мы любим и чему посвятили свои судьбы.

Мы осознали, мы нашли, что нам нравится, что нас делает счастливыми, что нас вдохновляет. И вот в этом живы.

Это достойное продолжение нашему альбому, которое многих заставит его переслушать, услышать по-другому. А некоторых открыть для себя. Он офигенный и ни на что не похожий из того, что выходило в последнее время. Уникальный альбом "Аборигены фанка".

Я говорю в прошедшем времени: посвятили судьбы. Но в моем случае это все продолжается.

У меня компьютер в голове так устроен, что все в строчки складывается. И когда произошло это горе, когда обнаружили тело, я поехал в парк и просто бродил. Бродил по нему, бродил, бродил, и родилась строчка: "И не остановить этот безумный сюр. Sir-J сгорел, я все еще горю".

Ну вот так бы и закончил этот рассказ.







Весенний тур Лигалайза. Билеты: https://ligalize.org