Gunz & Deemars — кто это такие и почему Гуф записывает с ними альбом

Gunz & Deemars — люди, которых вы знаете по совместным трекам с Гуфом, но они могут работать и как отдельный тандем.

Первый фит с Алексеем Долматовым, песню "OG", дуэт выпустил год назад. Тогда Алексей выпускал музыку не сказать чтобы активно: это был один из двух (!) его куплетов за год. Интернет писал про купленный фит, на самом деле, все произошло на дружеской волне. Общие друзья показали Гуфу музыку дуэта, он проникся его треками, переносящими в Москву гедонистическую романтику Future или The Weeknd, и захотел поэкспериментировать в таком звучании. После родилась еще одна совместка, песня "Волнами".

В 2019 году Гоша (это Gunz) и Дима (Deemars) уже уверенно влетают в сайфер, где с ними вместе читают Гуф, Slim и ВесЪ из Каспийского Груза. Разрыв шаблона? Да, старые фанаты недовольны. Но принцип adapt or die никто не отменял. Сейчас Gunz & Deemars анонсируют совместный альбом с Гуфом, а вместе с ним — еще ворох релизов, сольных и командных. Судя по этому интервью, они планируют тут задержаться и выйти из тени своего ментора.






— У вас сейчас сразу много релизов готовится, верно?

Gunz: Сейчас закрываем один общий релиз, где будут Гурмэ, Hагваль, Андрей Сиэл, Jenee, Си Четыре, а за весь продакшн на нем отвечает FD Vadim. Это команда OSG, One Shot Game, которая давно в деле, а мы молодые ее участники. Мы садимся, пишем что-то всем коллективом, помогаем друг другу. Например, Сиэл принимал огромное участие в написании нашего второго студийного альбома, за что мы его благодарим. Мы — команда, и по другому не может быть. Потом выйдут наши сольные с Диманом альбомы. Это все в конце лета. И еще куча синглов. Потому планируем клип с Гуфом на трек “Волнами”.

Deemars: А осенью будет наш третий студийный альбом. Над которым мы будем работать всей командой.

Gunz: Нас много в команде, но мы себя представляем как тандем.



— Как этот тандем образовался?

Gunz: Jenee — наш общий друг (московский рэп-исполнитель, в 2013 погиб в автокатастрофе — прим. The Flow). Он был связующим звеном. Мы общались: тусы, движения разные. Но никогда вместе не контактировали. Потом произошло много ситуаций в жизни: я приехал с Америки, разосрался с кучей людей, в итоге ко мне приходит знакомый Димана вместе с ним— и с тех пор мы не расходились три года.

Deemars: Гошан поругался с нашими общими знакомыми. Я знал одну сторону этого конфликта, но не очень в нее верил, мне было интересно пообщаться с ним и выяснить все. С тех пор с Гошаном я каждый день вместе, а с теми людьми мы не общаемся.

Gunz: Сначала мы написали первый альбом, который в итоге так и не увидел свет. Пока писали, он потерял актуальность. Максим Verobeatz — знаешь такого чувака? (петербургский битмейкер, умерший в 2017 году — прим. The Flow). Он нам сводил этот альбом, он стал его последней работой.

Deemars: Гошан улетел в Штаты, звонит мне: “Надо доделать два трека на альбом, бро”. И ровно в тот же момент мне приходит смска от друга: “Макс умер”. Страшная была х***я. Макс работал как волшебник. Я никогда такого не видел. Он знал каждый плагин, каждую иконку в FL. Делал все очень быстро

Gunz: Он нам дал огромный толчок, чтобы понять, как могут люди работать. Rest in peace, мы всегда будем о нем помнить!



— И вместо него пришел FD Vadim?

Gunz: Нам надо было что-то делать, а мы загорелись выпуском альбома. Я со Штатов пишу Вадиму: “Ты помнишь меня?”. Объясняю ему всю историю. Диман месяц туда не мог доехать!

Deemars: Для меня Вадим в то время был фигурой очень весомой. Я стеснялся ему нашу музыку показать. Сейчас мы друзья.

Gunz: Но с самого первого дня они подружились. И у нас пошла работа.



— “Улетал в Штаты” — что там делал?

Gunz: Я туда впервые поехал в 14 лет, учиться. Мама сказала, что лучший способ изучения английского — погружение в среду. Я приехал в Санту-Барбару, это город в Калифорнии. И там начал двигаться. На уроки не ходил, про*****ся постоянно — просто общался с неграми, курил с ними травку. Так и начал понимать. Так я приезжал в Штаты на протяжении 10 лет: приеду на лето, вернусь осенью.

Потом появились разные темы заработать деньги, первую тему подкинул Си Четыре. И я поехал туда зарабатывать. Потом все накрылось, но перед этим мы успели подвигаться с ву-тангами!

---

---

— Давай подробности!

Gunz: Они приезжали с концертом в Москву. И кто-то из них попросил травки покурить. У меня был друг, который мог помочь с этим. Мы подъехали с хорошей шишкой, угостили парней. Raekwon был очень удивлен, его брат оставил мне визитку. “Будешь в Нью-Йорке, звони, пиши”. Я приехал в Нью-Йорк, вспомнил про визитку. Набрал ему. Приезжает брат Raekwon, еще кто-то. Короче, сорокалетние мужики привозят унцию травы из другого штата. Начали двигаться с ними. Потом, правда, отношения подпортились. У негров такая политика: если они видят, что ты можешь что-то — они будут тебе улыбаться. Но как только ты дашь слабину, сразу же все меняется.



— Правда, что в один из первых приездов в США тебя приняли с травкой?

Gunz: Да, это было жестко. Мне было лет 16, в школе прямо на кампусе висели знаки, что нельзя курить и употреблять. Мы пошли встретились с негром, покурили. Через неделю взяли у него еще травки. А оказалось, за ним следили все это время. Мы садимся, я достаю пакет, начинаю крошить. Из черного джипа с тонировкой выходят два чувака на рэпе. У них кепки, снепбеки назад — чисто рэперы! Выходят и такие: “Полиция Территауна, сидеть!”. Я бросил этот пакет на землю, придавил тапочком.

— Подними ногу!

— Я вас не понимаю!

В итоге сам мне поднимает ногу, находит пакет. Подъезжает еще пять машин — не знаю, зачем. Меня ведут в участок, приковывают наручниками, а я начинаю делать вид, что не говорю по-английски. В итоге выписали только штраф, потому что чувак, который был со мной, взял на себя половину. Но каждый раз потом, когда я прилетал, меня вели в отдельную комнату на допрос.






На фото — Gunz.




— Так как ты зарабатывал в Америке? Криминал?

Gunz: Если я расскажу про это сейчас — никто не поверит в силу нашего менталитета. Было и хорошо, и плохо; мы и на пляже мылись, и жили в самых крутых отелях Нью-Йорка. Но это все закончилось, потому что игра не стоит свеч. В один день можно наступить не туда — и оказаться там в не столь отдаленных местах. Поэтому я приехал в Россию делать музыку.



— Сейчас получается жить на деньги от музыки?

Gunz: Да, получается! Вот сейчас первые концерты пойдут, на осень запланированы. Мы просто посвятили все время одному делу — и у нас начало получаться.



— Как вы пересеклись с Гуфом?

Deemars: У нас общие друзья, нас позвали выступать в G-Club (хип-хоп клуб, лицом которого стал Гуф — прим. The Flow). Мы там познакомились с ребятами, которые оказались самыми близкими друзьями Леши. В свое время мы себя старались ярко проявлять и, видимо, произвели впечатление на старших пацанов. Они начали рассказывать Лёхе про нас. А он не любит новых людей, и долгое время мы не могли сконнектиться. Но однажды мне звонит Гошан и говорит: “Леха Гуф приезжал, он с нами фит будет делать”.

Gunz: Я знал Леху давно, со студии ZM. Так называлась репетиционная база “Марс”, где чуваки дредастые по барабанам е****или. И однажды Гуф пришел к звукарю Бороде, который там писал, и сказал: “Чувак, хочешь я назову эту студию ZM и буду тут писаться?”. Мы на той студии тусовались днями и ночами. Так что мы были знакомы. А в тот раз его пригласил Федя (Си Четыре — прим. The Flow) к нам в загородный дом, он послушал наш музон. Спросил у Феди: “А пацаны не хотят трек со мной сделать?”. Понятно, что у нас разный музон, но поработать с человеком, который вложил огромное количество сил, чтобы продвинуть хип-хоп в России... Конечно, мы были за.

Deemars: Мы долго песню делали. Леха говорил, что ему припев не нравится, я сидел — писал новые и новые, новые и новые. И вот тогда Лехе зашло.








— Что самое крутое и самое сложное в работе с Гуфом?

Deemars: Он очень подвержен своему настроению. Но в этом же и плюс: если у него хорошее настроение, он сделает все максимально быстро.

Gunz: Но заставлять его нельзя! Иначе он просто х*** положит.

Deemars: Мы сначала снимали дом в Домодедово, там же у нас студия была. А Лехе надо было к нам ехать два часа до Москвы. Он до нас не доезжал просто. Говорит: “Бля, снимите дом рядом со мной, я проникся вашим музлом и хочу работать”. Его риэлторша в итоге нашла нам дом.

Gunz: Он подвязан везде!



— Хочу услышать от вас историю, которая идеально описывает творческий режим Алексея.

Gunz: Он пишет куплеты, сидя в машине и с ногой на торпеде! Едет и говорит: “Я написал полкуплета”. Я смотрю — а у него весь экран заполнен строчками. Когда он хочет — он пишет. Причем не на от****сь.

Deemars: Он никогда не пишется в присутствии кого-то. Только он и звукарь. Даже его друзья — ни разу не видели Лёху, записывающимся в будке. А еще несмотря на все, что с ним произошло за эти годы, он остался таким же пацаном, которым был в нашем возрасте. Поэтому мы возрастного барьера совсем не чувствуем.

Gunz: Мы обязательно соберем наш совместный альбом. Сейчас, опять же, не хочется его заставлять — он пишет сольный материал. Но у нас уже записано четыре трека, на которые он должен залететь.



— Не раз встречал мнение, что вы — богатые московские ребята, заплатившие Гуфу за фит. Как прокомментируете?

Gunz: Я вырос в детском доме, если что. У меня приемная мама. Я отучился в техникуме после детдома, а потом пошел учиться на звукорежиссера. И давать деньги за фиты — ну это вообще не наше.

Deemars: Я из семьи русского офицера. Классическая семья. С 14 лет я сам себя обеспечиваю. Учился на юриста, два года работал по специальности, параллельно читал, выступал. Сейчас мы с Гошаном рискнули — и все окупилось сполна. Поэтому то, что ты озвучил, это мифы. Богатыми, надеюсь, нас сделает музыка. А если у нас появилась возможность хорошо одеваться, это ж не значит, что мы дети богатых родителей.

Gunz: Да куча хейтеров! Которые видят обложку, но не видят того, что внутри. У меня есть приемная мама — это директриса детского дома, где я рос. Она мне весь мир открыла, отправила меня в Америку. Но с 8 до 18 я прошел суровую школу жизни. Представь: 100 детей, из них 50 взрослых. Крысы, стукачи, наркоманы, проститутки — все там были.





На фото — Deemars.




— Гоша, что случилось с твоими родителями?

Gunz: Родителей убили, когда мне было восемь. Иногда деньги и власть приводят к очень плохим последствиям. В детском доме, я помню, сидел и “Новогоднюю” Гуфа слушал. Врубаешься, насколько он для меня культовая личность?



— Ты работал когда-нибудь по специальности звукорежиссером?

Gunz: Нет, никогда. Хотя я даже учился в школе диджея Грува. Я там узнал, как музыка в аблетоне пишется. У меня так всегда было в жизни: я брался за что-то, но никогда не доводил до конца. Акробатикой занимался. Любые сальтухи кручу. А вот это решили довести с Диманом до конца. Первое время было тяжело: мы вдвоем сидели в подъездах, писали рэп. До двенадцати Диман сидел, а в шесть утра ему надо было на работу.

Deemars: Мы этот падик называли “офис”. Половину первого альбома мы там записали — тексты, я имею в виду.

Gunz: Там куча людей сидит, а мы пишем рэп. На разных пролётах.

Deemars: И я ему ценю свои куплеты через пролёт, а он мне свои.



— Строчка из песни “В 19 нахастлил “кайен” — правда?

Gunz: Да, абсолютная! Но слава богу, что отошел от этого всего. Главное, что этот “кайен” я не у мамы с папой взял. Диман сам себе все делал в жизни, его воспитали правильно. “Если ты хочешь — иди и заработай”. Если ты будешь все давать своему сыну, в кого он превратится к своим 25 годам? Я смеюсь, когда мне 30-летний чувак говорит, что ему мама купила кроссы.


— На чем сейчас ездите?

Gunz: На “Кайене”, Диман со мной. Ему не нужна тачка, если что, у меня ее возьмет. У нас все пополам. На самом деле, у него нет прав. Как и у меня, но я вожу. Меня кучу раз останавливали, и я кучу раз с****вал (сваливал). Недавно еду от своей девушки ночью, выезжаю на МКАД и понимаю, что они из туннеля сузили четыре полосы в одну. И всех тормозят. Я вижу это, выезжаю из туннеля — и топлю 150! Выехал, сбросил скорость, через семь минут подъезжают мигалки: “Стоять, по колесам будем стрелять!”. Я открываю двери: “Спокойно, чуваки, все нормально. У меня прав нет”. По итогу мне выписали три штрафа по 500 рублей и отпустили.

Deemars: Договорились!



— На каком музоне росли?

Deemars: Услышал рэп с Эминема. Очень сильно его любил, до “Relapse” все диски были. Потом Фифтика “In Da Club”. А до этого, раз семья военная, слушал то, что слушали батя и старший брат. А это был русский рок.

Gunz: Я танцевал брейк, поэтому первым моим рэпом были Bomfunk MC’s. А потом увидел по телеку клип “You Don’t Know” Эминема и Фифти. Потом уже стал слушать Кажэ Обойму, Крип-а-Крипа. Еще Краснодеревщика любил. Мне восемь лет было, я слушал “Роба-роба-роба полосатая”!

Deemars: Сейчас слушаю только своих! Ну то есть тех, кого знаю лично. Из западных стараюсь следить за всеми. Обожаю Future. И хотел еще сем заценить молодого чувака Calboy.



— Три ваши песни, где нет Гуфа, но которые надо послушать.

Deemars: “1000 лье” с первого альбома.

Gunz: “MDMA” со второго. И еще песня “Медведица” — это п****ый трек по всему: по текстам, по звучанию, по тому, что в нем говорится. Его обязательно надо послушать.

Deemars: Так получилось, что на наши сольные альбомы мы собирали музло, которое передавало наше настроение. Что-то близкое к The Weeknd, к Future. А на альбоме OSG будут треки, которые в тачке надо ставить, которые качают.






— Почему Gunz & Deemars должны взорвать в ближайшем будущем? Как вы сами на такой вопрос отвечаете?

Gunz: Потому что мы команда. Знаешь, есть команды, которые распадаются? Это не про нас. Есть человеческие факторы, духовные, которые не дадут нам это сделать. Мы хотим одного. И мы дополняем друг друга. А еще достойная музыка и правильные слова. Б***дь, вы послушайте просто, о чем мы говорим!

Deemars: Ваш сайт однажды меня очень расстроил, когда я увидел пост про клип артиста, которого вы назвали “самородком”. Он из Украины. И вы прикрепили трек, который один в один повторяет трек американского исполнителя. И я думаю: как же так? А мы все делаем сами. Никто не может сказать, что мы у кого-то что-то украли.

Gunz: Знаешь, как мы музон пишем? Приходим на студию, там сидят Сиэл и Вадим. Мы придумываем идею трека, они пишут бит вдвоем. Один — ритм-секцию, другой — мелодию, потом — бас. А мы в это же время пишем куплеты. Сидим на студии по пять-шесть часов, с нуля пишем каждый трек. Если немного вслушаться, то каждый нормальный человек найдет в этом свое.