"Вадика больше всего бесило, что там играло радио "Дача"

На прошлой неделе группа Centr и ее адвокат Сергей Жорин дали пресс-конференцию, посвященную задержанию группы в Красноярске. Сегодня в сети появилась ее полная запись. Мы посмотрели и выбрали самые интересные цитаты оттуда.

Почитать хронику "красноярской истории" можно здесь.


Об условиях содержания в изоляторе

Гуф: Я думал, будет лучше. Сотрудники милиции все говорили: “Там нормально, там отлично кормят, ты выспишься”. И я себе представил что-то среднее, между изолятором и санаторием. И был в шоке, когда зашел. Там все-все-все, чтобы ты осознал свою вину и раскаялся. Тлен, мрак. Зато люди хорошие.


Об отношении с сокамерниками

Сергей Жорин: Ребята в силу скромности об этом не скажут, но они завоевали там сразу авторитет. Я туда зашел, а там “Леха! Вадик! Держитесь!”. Я думал, их коронуют и они выйдут с “погонами” уже. Кстати, это показывает отношение обычных людей ко всему этому.


О том, как повлияла на группу ситуация

Гуф: У меня сейчас обострены все рецепторы. Наверное, у господина Носова и правда получилось меня вылечить. Но сейчас и на зубах как-то, и прямо рад всех [коллег по группе] видеть — на концертах и после концерта. Я рад, что нас еще что-то сплотило.


О проверке сотрудников “Антидилера” на наркотики

Птаха: Пока Дмитрий Носов является депутатом в Красноярской Госдуме, мы будем избегать туда поездок. Я хотел бы от лица всей нашей группы предложить Дмитрию Носову в ближайшие три-четыре дня пройти обследование на употребление наркотических вещей, в организме, в ногтях и в волосах. Потому что в прошлый раз вы обещались сделать это в прямом эфире с Айзой, вы перестали брать трубки и стали любого контакта избегать. У нас есть подозрение, что вы употребляете наркотики. Если анализы будут положительными, то, наверное, нам делать ничего не придется. Пусть он занимается собственной безопасностью.

Когда сотрудник ФСКН ездит на новом “Лексусе” и хвастается этим, стоит задуматься, на какие деньги он его купил. Надо бы, конечно, проверить всех этих бравых активистов на наркотические вещества, потому что люди, которые крутятся в этой сфере — они же откуда-то узнают, где берутся наркотики. Скорее всего, кто-то из них употребляет. Когда ты забрал у кого-то сто граммов спайса, почему бы десять не оставить себе?


О собственной безопасности

Сергей Жорин: Если в ближайшей перспективе у кого-то из нас будет изъята партия наркотиков, сразу скажем — мы к этому никакого отношения не имеем. Смех смехом, но административный арест — это одно, а сроки заключения за наркотики — это от десяти лет. Целая жизнь.


О новых песнях и клипах

Гуф: У нас есть два трека про это, и там из песни слов не выкинешь. Один на альбоме Centr, еще один — у меня на альбоме. На них будет два клипа.


О работе красноярской ФСКН

Slim: На самом деле, Красноярский край — один из самых опасных по количеству спайсов, химии, от которых люди дуреют. И когда мы были с Лешей в ФСКН, там реально люди работают без выходных, и это не оплачивается. Но у начальства другие представления: надо гоняться за мочой рэперов, задействовать спецназ. Как-то странно это — наверное, там есть еще чем заняться.

Я помню, вот, Ройзман, который “Город без наркотиков”. Там действительно воевали с наркотиками. Все это знают, я видел, как это в Екатеринбурге происходило, и друзья, которые там живут, рассказывали. А это — псевдоорганизация, которая псевдо-воюет. И думаю, она финансируется определенными лицами.


О плохом впечатлении от Красноярска

Сергей Жорин: У меня от города Красноярска такое впечатление, что я лет на 10-15 назад вернулся. Люди-то хорошие, но мрачновато! То есть это полицейская такая область, а люди боятся — нам в травмпункте сказали — после девяти не выходить на улицу.


О помощи адвоката

Гуф: Хорошо, что эта история была так раздута. Мы с Вадиком там сидели и чувствовали себя абсолютно беспомощными. За четыре с половиной тысячи километров от дома. Нам раз в сутки давали телефон позвонить. Притом, это происходило при сотруднике ФСКН. Самые-самые свои связи подняли, чтобы хоть как-то разобраться в этой ситуации и все стучались в закрытую дверь. Ничего не происходило. У меня выпадало пять минут, я всем позвоню, мне говорят: “Слушай, ну вообще ничего не получается”. Никого не пускают, никакой информации не дают. Они делают, что хотят. Мы с Вадиком понимаем, что творится полный беспредел и пока адвокат Сергей Жорин не приехал, мы были в абсолютном неведении, что произойдет с нами через 5 минут, что за допросы опять, что за новые обвинения. С его приездом все стало вырисовываться.

Сергей Жорин: Когда я впервые подошел к изолятору, я сказал, что хочу поговорить со своими клиентами. На что мне ответили: "Мы сейчас подумаем, пускать вас или нет". И тут я понял, куда я приехал. Пустили. Потом они нам обязаны по закону дать возможность пообщаться наедине. Сначала не давали. Потом мы в клетке сидели и общались. Они рядом стоят и говорят: "Мы не слушаем". Я отвечаю: "Есть процессуальное законодательство, где сказано о том, что мы можем общаться без посторонних". "У нас такой возможности нет, — говорят они. — Мы не будем подслушивать, честное слово". Мы обсуждали, фоном включили музыку.

Жорин: Я сначала включил музыку Филиппа Киркорова. Вадика стало тошнить, я потом переключил. Оказалось, у него сотрясение мозга. А не потому что ему не нравилось.

Гуф: Вадика больше всего бесило, что там играло радио "Дача".


О “висячках”

Сергей Жорин: По статье 228 дело возбуждено по факту. Там не было обвинений, иначе они бы здесь не находились. Дело заведено, оно до сих пор есть. Другое дело, что они уже сами говорят: “Мы понимаем, что это не вы. Но дело уже возбудили". Они его отправят по подведомственностью. То есть, висячок они возбудили и куда-нибудь его скинут на другую территорию. Как в старые добрые времена, когда еще в девяностых участковый находил труп на своей территории, брал его за ноги и оттаскивал на другую территорию. Ну а что? Мы живем в этой стране, мы должны знать ее историю. Такие времена были. А когда в Останкинском пруду нашли труп? Это же вообще известная история. Рядом с телецентром Останкино, хотели его перевезти в другое место. Гаишники у оперов в багажнике нашли труп, они поняли, что никуда не удастся его [сбросить] и взяли заключение океанолога, — а там колото-резаные раны, — который установил, что данный человек был убит рыбой-меч. Соответственно, несчастный случай — и все. Чтобы не было "висяка".


О “пропаганде” в треках группы Centr

Птаха: Употребление наркотиков, хранение, распространение ничего хорошего вам не принесет. Мы не за то, чтобы люди употребляли. Мы ни в одной песне не говорили: “Идите, употребляйте”. Всегда подтекст у нас идет, очень мало кто его слышит. Думают, если мы говорим слово “трава”, значит говорим, что это хорошо. На нас это повлияло своеобразно очень. Мы потеряли много друзей от передозов, от болезней, кого-то посадили. Все это было связано с наркотой. Мы против наркотиков. Мы просто говорим в целом, что происходит в стране, во дворах, в наших жизнях, в жизнях наших друзей. Очень хочу, чтобы все поняли: мы не пропагандируем употребление наркотиков. Мы устали, что нас обвиняют в том, чего мы не делаем.



О внимании со стороны Дмитрия Носова

Гуф: Сама спецоперация, все вот это, что я был закошмарен и сидел в этом Красноярске — это и есть его методы лечения. Меня это заставило задуматься и пересмотреть взгляды на жизнь. Я бы относился к этому по-другому, будь все правдиво и честно. Если бы с нами обращались [должным образом]. Если бы все было по закону и мне выписали бы штраф, я бы приехал туда, сел бы и задумался над мерами. Мало того, что я это все бросил, я еще и стал злее. Не было бы этой конференции, если бы все было по закону, если бы не Красноярск и то, как с нами там обращались. Что я сделал этому серьезному человеку? У меня уже какие-то сомнения закрадываются. Я не знаю, что он там от меня хочет, но что-то он хочет явно. Прямого зла ему я не делал. Мне приятно его внимание к моей персоне. У меня ребенок, я натурал.


О прохождении лечения

Гуф: Сейчас я буду проходить лечение. Пойду в диспансер. Опять мне будут устраивать встречи с психологом.

Сергей Жорин: Но это не принудительное лечение с точки зрения юридической, чтоб вы понимали. В решении, кстати, говоря, что они должны обратиться на лечение спустя три дня после вступления решения в силу. А через три дня они находились в изоляторе. То есть, решение это изначально не исполнимо. А за неисполнение решения еще можно по тридцать суток получить. И так может быть бесконечно. Там уже можно жить, благоустроиться.

Гуф: Мне в диспансере мало есть, что делать. Я и так много знаю про себя и о своих возможностях. Вряд ли возможно, чтобы психологи из наркодиспансера направили меня на путь истинный. Я сделал свои выводы и двигаюсь в этом направлении. Это сложно, скрипя зубами, но эта ситуация заставила меня задуматься, что кто-то хочет от меня что-то очень сильно. Хочет меня вообще убрать с дороги. Не пойму, кому я помешал.

(вопрос из зала: “Может, Oxxxymiron?”) При чем здесь Oxxxymiron?



О новой пластинке Гуфа

Гуф: Альбом выходит через месяцок. Будет сначала предзаказ. А с 21 ноября поеду по стране с новым альбомом.



О поддержке со стороны рэп-артистов

Гуф: Вот, кстати, Oxxxymiron как раз и поддерживал.

Птаха: Он высказался в свое время. Noize MC высказался.

Гуф: Смоки выступал у меня на концерте. У меня должен был быть в день рождения концерт в “16 Тоннах” и он прошел без моего участия. Пришли рэперы поддержать меня. Спасибо пацанам, кто был. Это очень приятная поддержка.

Слим: Баста моей жене звонил. Предлагал помощь.

Птаха: Парни вышли и у нас все снова стало на свои места. Мы общаемся со всеми в такой же форме, как и общались, но мы знаем: если завтра что-нибудь случится, мы можем рассчитывать на рэперов и рэперы могут рассчитывать на нас.


О лейбле Black Star

Птаха: Бородатую банду Black Star мы вообще не воспринимаем как рэперов. Это поп-индустрия. Для нас, что бы они не сказали, это как если бы сказал Дима Билан. Понятное дело, они пропагандируют ЗОЖ, они кричат, что любят Путина, носят флаги России на себе. Они говорят о правильных, чересчур правильных, вещах, как физруки. И если бы они сказали, что парней поймали — и это правильно, они пропагандируют, то с точки зрения пиара это было бы правильным шагом для них. Я не слышал, чтобы они что-то сказали о нашей ситуации. Но если что-то сказали — молодцы. Они выполняют свою работу, за которую получают деньги.