"Приезжаешь на автомойку — тебя все знают": как живет народная рэп-группа АК-47

Группа АК-47 пять лет не писала музыку вместе, пока этой осенью не выпустила альбом “Пятый”. По этому случаю мы поговорили с Витей АК об их возвращении, респектах от современных игроков, тенденциях в рэпе, жизни в Москве и на Урале, а также познакомили его с расстановкой сил в современном рэпе.



— Что происходит на обложке альбома?

— Бог видит, ты сама спросила. Альбом называется “Пятый”, и этот альбом как саквояж. Я его тащу, Максим сидит на верхушке этого пакета, за мной стоят недовольные рэперы. Даже не то что недовольные, просто с ухмылкой. А в стороне Максима все фоткают.

Что это значит, объясню. Весь альбом продюсировал полностью я, он писался на моей студии, со всеми артистами на фитах я договаривался, сводил все мой звукарь. Но мы сразу это и предполагали, поскольку Максим уже долго отсутствовал, и любой куплет от него воспринимался бы: “Вау, Максим, это круто!”


— Да, у него на альбоме отличные куплеты.

— Да, но в песнях ведь важен не только текст, понимаешь? Альбом нужно еще и сделать, спродюсировать, а под спродюсировать я что имею в виду? Это когда ты придумываешь саму песню, а не просто на неё дописываешься куплетом.

Конечно, гораздо легче на готовую демку дописаться.

Вот, собственно говоря, это и происходит на обложке. Максим как на печи лежит на планете, Витя тянет весь альбом, а все овации Максиму из-за того, что он долгое время отсутствовал. Теперь появился, и просто поэтому он молодец.

— Максим на этот образ не обиделся?

— А там ничего обидного, все же прекрасно понимают, и Максим в том числе, сколько он привнес в этот альбом, и сколько я. Но мы, в общем-то, это особо не разглашаем, то есть, внутри коллектива прикололись, нарисовали обложку, кто не спросит — тот не знает, а кто знает, тот прикололся.


— Как долго вы работали над альбомом?

— Начали в мае прошлого года. Получается, полтора года где-то.


— Что происходило с группой АК-47 в последние пять лет?

— С начала существования группы я никогда не останавливался. Когда у нас были паузы в АК-47, всегда выходил сольник Вити АК. И в этот раз было то же самое. Перед нашим альбомом вышел мой “Лакшери Андеграунд”. Паузы были только у Максима.

Но, опять же, неправильно говорить, что мы расставались как группа. Мы ездили все также на концерты. Просто у Максима, так скажем, меньше КПД. А в принципе — каждый делает так, как он хочет. Ему в кайф раз в пять лет делать что-то. Мне кайф — раз в два года.


— Переживали ли вы, как вас примут после паузы?

— Мы были уверены в себе. Потому что мы знали, что фанатов у АК-47 больше, чем у нас по отдельности. У Максима не выходило еще ни одного альбома, он все пишет с 2013 года свой сольник. Когда я выпускал сольники, все радовались, но хотели, чтобы мы что-то сделали с Максимом. И мы знали, что материал зайдет.






— На новом альбоме есть трек “Мир немного изменился”. Как изменился мир рэпа, по твоим ощущениям?


— Рэп как жанр конкретно поменялся. Сейчас рэпом считают музыку, где рэпа вообще нет, где его не читают, а поют под автотюн. И эти артисты называют себя хип-хоп-исполнителями.

И это не только у нас, это и на Западе, да и вообще во всем мире. Поэтому я переживаю, так же, как старые олдскульные исполнители переживают, потому что все совсем забыли, что такое рэп. Рэп нужно читать.

Я не говорю про всех. Есть современные исполнители, у которых музыка изменилась, но речитатив остался. Но есть такие персонажи — и их уже большинство — у которых рэп становится просто чем-то непонятным.

Ты знаешь видеомем, где черный чувак, обмотанный скотчем, как в космическом костюме, и он, как дельфин, какие-то звуки издает? И подпись: рэп в 2097 году. И это правдивый мем, сейчас уже не разобрать, что читают. Нужно сидеть и текст на запчасти разбирать, чтобы понять, что человек сказал.


— Сейчас много артистов читает рэп: 52-е, Whole Lotta Swag, 2hug. Да и в целом есть тренд на возвращение автобиографичного и уличного рэпа.

— Да, согласен, все возвращается. Может быть, не в такой форме, как было, но все равно. Но мне кажется, это происходит не оттого, что артисты захотели читать рэп, а оттого, что есть такой тренд. На бумбэп-рэпчик, на олдскул-рэпчик, на классик-рэпчик.


— У многих рэп-групп и рэп-артистов, которые стартовали примерно в одно время с вами, сейчас вторая волна актуальности. Почему так, твоя версия?

— Мода циклична, поэтому эта музыка и возвращается. Это как в одежде — когда-то забытые тренды снова приходят и обретают вторую жизнь.

Просто знаешь, как было? Мы были крутыми рэперами, на пике. А потом почему-то превратились в мемы. А кто-то совсем ушел из игры и не вернулся. А сейчас все как будто одуплились и поняли, что зря прикалывались. Врубились в то, что мы говорили.

Возможно поколение выросло, по-другому на это взглянуло и переосмыслило. Когда происходит переизбыток говна всякого, люди начинают осмыслять, что было хорошо, что было плохо. И потом при сравнении понимают, что сейчас нас кормят в хип-хопе таким ГМО.


— Face (иноагент) респектовал АК-47, Big Baby Tape писал, что хочет с тобой фит.

— С такими артистами уже сейчас и нельзя ничего сделать, наверное.


— С Тейпом можно.

— Когда Тейп хотел, я не хотел, когда я хотел, он не хотел. Поэтому сейчас уже не знаю. Тейп, как он вообще, в тренде или нет? Я просто давно не слышал.


— Да, в тренде, у него вышел совместный с Aarne альбом, где было достаточно много хитов. Живет в Дубае. Еще, насколько знаю, он увлекся просвещением и инфобизнесом.

— Еще и гуру, да, какой-то? Ну, здоровья ему. А второго чувака, я даже не знаю, это какое-то заклинание для меня. Что ты за слово сказала?


— Aarne. Это продюсер, живет в Лондоне, но у него есть русские и румынские корни. Он выпустил два альбома, на которых собрал звезд, типа того же Тейпа, Басты, Доры.

— Я понял. Здоровья ему тоже. Я просто не знаю, для чего мне это все знать. Я занимаюсь своей музыкой, слушаю то, что мне нравится, до сих пор старичков слушаю. Рад, что некоторые старички что-то делают, и новое что-то слушаю. Но прям за новинки-новинки не шарю и не знаю, кто где живет.






— Про старичков: группа Onyx пришла на шоу Павла Воли, и там они рассказывали, что недавно виделись с тобой и что вы вместе писали трек, снимали клип.

— Да, трек вышел. Очень понравилось с ними работать, но встреча была молниеносной. То есть, мы буквально за два дня все сделали. Ребята классные, уже в возрасте, но до сих пор прыгают, читают так же, энергетика классная.

И я с ними вместе в Екатеринбурге выступал на концерте, услышал все свои любимые хиты, которые слушал еще в школе, пока ходил в футболке “Shut 'Em Down”. Они легенды. И мне понравилось, что они сами предложили эту идею, типа почему бы таким народно-уличным артистам не записаться вместе.


— Вы действительно народная группа в России. Что вам пишут фаны?

— Ну, я постоянно вижу много всяких теплых слов от фанов в соцсети, которую нельзя назвать. Недавно получил в VK сообщение, где чувак пишет: “Спасибо, что все эти годы остаетесь с нами. Мы понимаем, что положение изменилось, что вы не можете говорить, как говорили раньше, но, тем не менее, дух остается, рэп остается тем же”. Да, возможно, где-то мы себя сокращаем, ущемляем, но вайб тот же.

Но самое трогательное… Был концерт в каком-то регионе, мне лет 25 было, может быть, 28. На него пришла женщина лет 35, она нас нарисовала и подарила нам эту картину. Причем она так солидно выглядела на нашем концерте с малолетками. Я Макса спрашиваю: “А как это так? Неужели вот такие тетеньки нас слушают и рисуют нам картины?”


— Cталкиваешься с нежелательным вниманием?

— Еще до ковида я надевал медицинскую маску, кашлял специально и выходил к доставщику пиццы, как будто бы я болею, потому что на квитанции есть мой номер телефона и адрес. И все равно пробивали как-то, узнавали.

Но больше, конечно, желательного внимания. Приезжаешь на автомойку, тебя все знают, говорят: “Давай помоем машину”. Приезжаешь в ремонт телефонов, тебе говорят: “Давай отремонтируем, мы на тебе выросли”.


— Есть треки, которые фанаты постоянно требуют на концертах, а тебя это бесит?

— В основном, знаешь, как это происходит? В нашем раннем творчестве было много ненормативной лексики, но оно было самым прослушиваемым. И вот стоишь на концерте, а у тебя просят какую-то песню, которую ты в институтские годы еще придумал. А у тебя даже нет минусовки, она где-то сгорела в Екатеринбурге на жестком диске 15 лет назад.


— Как ты сам объясняешь, за что вас ценит аудитория?

— За простоту изложения мыслей. За народность. За то, что близко обывателю.


— Ты заметил, что ваша музыка начала активно вируситься в рилзах?

— Да, конечно: “Тем, кто с нами”, “Русский Trap”, “Оля Лукина”. Я говорю — как будто люди, блин, опомнились, что мы крутые.


— Мне нравится, когда в рилзах обыгрывается сюжет, где очень гламурная, ухоженная девчонка знает наизусть АК-47. Видишь ли ты такую публику на концертах?

— Да, они в випках где-то на втором этаже сидят со своими спутниками, не в толпе стоят. Конечно, подросло поколение, и много кто сейчас хорошо выглядит, хорошо себя чувствует в финансовом в плане. Бывают и такие-то концерты: какие-то руководители приходят и всю випку выкупают. Видимо, раньше они не были руководителями, теперь ими стали, но музыка в сердце осталась.


— Сейчас в музыке много ностальгируют по нулевым. Понимаешь ли ты причину?

— Конечно. Я считаю, что это козырь в рукаве, это же изначальные хиты, которые на слуху с детства. Это выигрышный музыкальный прием, когда ты берешь классные мотивы и переделываешь, ремиксуешь их. И у нас тоже такое в скором времени намечается…

Ну или, допустим, у нас есть песня “Вспомни обо мне”. Там Иосиф Кобзон поет припев. У этой песни изначально крутая лирическая композиция и крутой мотив, поэтому она тоже стала хитом.






— Нулевые у многих ассоциируются с эпохой изобилия, по крайней мере, в столицах было так. А какими были нулевые в Березовском? Наверняка не как у Тимати.

— Точно не как у Тимати. Но тогда мы чувствовали себя свободно, чувствовали прогресс, потому что появились первые доступные студии.

Раньше студия была только у звукорежиссера, к которому фиг попадешь: стеклянная будка, дорогущий микрофон из-за границы. Классно стало, когда мы уже сами смогли участвовать в этом процессе: взять свой компьютер, записать демо-версию и поехать на студию. Я помню, что запись стоила 2000 рублей, и мы могли слушать ее потом в плеере или на телефоне.

Тогда век MTV переходил в век интернета. Появилось больше возможностей во всем. Машины из-за границы приехали хорошие, мы могли в них клипы снимать. Микрофоны приехали, оборудование. Камеры стали доступны. Нам это все было интересно, хотелось творить, изучать.


— На новом альбоме есть очень теплый трек “На Урале хорошо”. Часто ли ты бываешь сейчас в Березовском, остался ли кто-то из близких там?

— Да, конечно, родственники живут в Березовском и в Екатеринбурге. По праздникам летаю на родину. Я не хочу даже мысленно оставлять родину. У нас вообще есть такая тема: хотя я сейчас уже живу в Москве, у меня уже жена москвичка, но мы всегда говорили, что мы представители Урала, а в Москве — просто на работе.

Максим остался в Екатеринбурге, но и я бываю часто. У меня даже, знаешь, как бывает? Я летаю за мыслями туда, походить по старым улицам, поночевать там, где раньше ночевал, просто стрясти с себя эту московскую пыль, вернуться на землю, посмотреть, как все происходит.


— Строчка: “Дорога Россельбан, обожаю этот запах” — чем там пахнет?

— Россельбан — это дорога от аэропорта в город, и там хвойный лес слева и справа. На Урале ведь не такой лес, как в Москве. Там лес, как в русских сказках, как в мультиках: большие заснеженные деревья. И запах уральской природы.


— Можешь описать свой типичный день сейчас — не на Урале?

— Ну, просыпаюсь, гуляю с собаками.


— У тебя много собак?

— Три собаки, вот, я с ними гуляю. Ну, с двумя гуляю, а одна маленькая домашняя. Стройкой занимаюсь, занимаюсь бытовыми делами. Машины тюнингую свои.


— Ты строишь дом?

— Я уже построил, обустраиваю, так скажем. Ну и, наверное, раза три или два в неделю бываю на студии. На своей студии, со своим звукарем, мы придумываем треки.


— Как чувствуешь себя в роли супруга?

— Дело в том, что мы 14 лет вместе жили, просто поженились только в прошлом году. Как бы ничего особо не изменилось.






— Твоя жена вышла замуж за очень публичного человека. Как она относится к вниманию к тебе?

— Так скажем, она изначально еще в школе меня слушала, так что была готова. Но вообще ревностно относится, но я веду себя в последнее время очень хорошо, поэтому и у нас все хорошо.


— Ты периодически снимаешься в кино и в сериалах. Как тебе эта деятельность?

— Я всю жизнь любил кино. Я киноман. И очень рад сниматься даже в эпизодических ролях. Ну, мне бы, конечно, подтянуть свои способности.

Плюс есть особенности. Поскольку я в медийке всегда в очках, поэтому я могу сниматься только в очках. То есть, мне подходят роли, где я либо играю самого себя, либо человека в очках.


— Наверное, творчество АК-47 влияет на те роли, на которые тебя зовут.

— Да, совершенно верно. В екатеринбургском сериале я мог играть только екатеринбургского хулигана.


— Хотел бы изменить амплуа?

— Чтобы податься в это направление и работать над этим, наверное, нет. Хочется уже заниматься бытовыми делами.

Раньше я хотел заниматься только медийкой, теперь я еще хочу успеть пожить.


— Витя АК из 2024 года — какой это человек?

— Раньше я думал только о себе, а сейчас понимаю, что мне надо заботиться о близких. Стал спокойнее. Раньше мог в любые авантюры вступать, а сейчас сначала десять раз подумаю. Еще коммуникабельный, быстрый на подъем. И пока не соскуфился.