"Kensshi” Масла Черного Тмина — сильная дебютная работа, каких давно не было
Стон из палаты для тихих психов.
Дым, ползущий из продырявленного виска.
Облезлые обои в квартирах, где никто никого не любит.
Если вам ценен образный ряд, который дарит первое знакомство с музыкой, будьте готовы к чему-то подобному. Это Масло Черного Тмина — мастер нуара, артист, которому выдано много авансов, и автор альбома “Kensshi”.
Его по инерции сравнивали со Скриптонитом, хотя при более внимательном анализе заметно, что похожи они на уровне интонаций и какой-то тотальной иступленности лирических героев. В музыкальном плане МЧТ вдохновлялся старым джазом (и до сих пор это делает, сэмплируя на альбоме “Generique” Дейвиса), читал под трип-хоповые биты и саксофон, уводил свой хип-хоп туда, куда представители жанра в России почти не заглядывали.
За год на его паблик подписалось 85 тысяч людей, подтянулся лейбл Universal, пошли первые выступления, а теперь — и альбом.
Чтобы полюбить “Kensshi”, нужно приложить усилия. Его автор не мыслит категориями “хит-не хит” и не стремится быть понятным. Его саунд как янтарная субстанция, давшая Айдыну Закарии (настоящее имя артиста) никнейм. Как кровь в картинах Хичкока — густая, гипнотизирующая, хранящая тайны.
Хичкок для МЧТ — определенно важный человек. Ему тут посвящена одна из песен (“SAJH” — Sir Alfred Joseph Hitchcock), к его же знаменитому фото, вероятно, отсылает и обложка “Kensshi”, где на голове у Айдына сидит расправивший крылья ворон.
В ряде культур вороны считались проводниками между мирами. Они питаются падалью, контактируют с мертвецами, но при этом живут на земле и парят в небе. Такая стихийность и мистичность — это хрупкая материя, с которой работает Масло Черного Тмина.
Если я верно считал расставленные по альбому строчки-маячки, то перед нами запись человека, который, становясь известнее, делает все, чтобы сохранить свою музыку для себя. И делает из этого творческого конфликта главную тему релиза.
Айдына отпугивает не рост известности, а возможность компромиссов в творчестве.
“Губительно что по вене, по радио, по волнам” — читает он в “без названия”, треке, где герой совершает суицид, потому что “хотел твоей любви”. Твоей, слушатель. Твоей, читатель.
“Я читаю стихи проституткам, но не читаю стихи этой шлюхе… Я люблю е***ь переворот игры этой шлюхи” — из-за цитат вроде этой на МЧТ уже ополчились Толоконникова и Бондарев из RSAC. Кому-то надо напомнить сентенцию “Сука — это многогранник”.
Речь не про мизогинию, а про презрение к любви толпы, к ее ветреной натуре, из-за которой она прыгает с хита на хит. Для нее артист — не личность, а временный переносчик хайпа. “Тебе не надо быть известным, нет” — говорит МЧТ, позже добавляя: “Человек, бойся шума и похвал. Запомни, что богатство тебя не увековечит”.
Айдын видит музыку в себе, а не себя в музыке, и стремится оберегать ее от посторонних. Отказывается играть по правилам рынка. Ему комфортно в своем коконе — и это логично хотя бы с той точки зрения, что музыка МЧТ всегда была музыкой одиночки. Про нее он когда-то сам говорил: “Моя музыка как бегство от пьяного отца. Не то, что не успел одеться, не успел открыть глаза”.
В русском рэпе давно не выходило дебютников, которые бы так же удачно вырывали из зоны комфорта и погружали в особый мир, который принес с собой автор. Этот альбом дарит музыкальные открытия и переживания редкого рода. Так чего же еще, перефразируя артиста, хотеть и за кого еще болеть на этой земле?
