Тексты
Перевод: Кирилл Бусаренко

Эминем: “Я очень любил наркоту”

Эминем редко дает интервью, а тут поговорил с изданием XXL, вспомнил свою бурную карьеру, поговорил о временах наркозависимости, порассуждал о своем месте в современном рэпе и рассказал, что его мотивирует. Текст, после которого вы скажете: "Какой же он крутой мужик".

Я не рассчитывал, что смогу стать для кого-то примером. Когда вышел мой первый альбом, я все еще жил, где придется — обычно с [своей женой] Ким и ее родителями. Собственный дом у меня появился только после второго альбома. Тогда я еще не был уверен, будет ли у меня успех, но люди стучались ко мне в двери — и я осознал, что это становится безумным. Частично из-за этого я и написал песню “Stan”. Я думал: “Люди реально ищут меня?” Меня поражало и другое. Я их раздражаю? Я? Как это произошло? Эти чувства привели к появлению таких песен как “Stan”, потому что иметь фанатов — это мечта, ставшая реальностью, но это так странно и сюрреалистично. Даже сейчас я не до конца понимаю, как оказался на этом месте. Я всего лишь хотел быть уважаемым МС. Зарабатывать на жизнь столько, чтобы не пришлось идти на обычную работу. Это во мне говорит дух соперничества — не знаю, когда он потухнет. И потухнет ли вообще. Вероятно, это мое главное оружие пополам с писательским талантом.

Перед всем этим, перед контрактом с Dr. Dre и Interscope, у меня был разговор с Royce da 5’9". Я тогда работал с Bass Brothers — парень с одного хип-хоп лейбла сказал, что меня хотят подписать. Я написал 3-4 песни, отдал ему, а потом выяснилось, что он работал в почтовом отделе и не был тем, за кого себя выдавал.

Я был на самом дне. Я даже не знал, что мне делать, потому что казалось, что ничего уже не произойдет. Мне 24, у меня ребенок на руках, а все что я хочу — это читать рэп. Выглядело это плохо. Я был в супер депрессии. И вот у меня с Ройсом завязывается разговор. Мы оба любили Redman. До сих пор любим. Я большущий фанат. И я ему говорю: “Блин, если бы мы всего лишь заработали “золото”. Подумай про Redman. Его так все уважают. Мне не нужна вся эта сраная слава”. Я навсегда запомнил тот разговор, потому что когда все поперло, появилась мысль: “Это новый уровень”. А я не ожидал такого. Чтобы это случилось, потребовалось столько кирпичиков, что убери один — и вся гребанная конструкция порушится.

Помню, перед тем как поехать в Лос-Анджелес, я был с друзьями в машине — это было сразу после Rap Olympics 97 года. Только вышел альбом группы The Firm, а бит в “Phone Tap” казался мне лучшим на свете. Я произнес: “Если бы я только мог записаться с Dre. Черт возьми, это было бы потрясающе. Он нереальный”. Три недели спустя я был в его доме. Мы записали “The Slim Shady LP”. Писать его было весело. А еще после него все внезапно изменилось.

Одним из таких изменений стало то, что наркотики стали частью моей жизни, с тех пор как я подписал контракт. Когда я только приехал в Лос-Анджелес, то ездил со своими корешами [через мексиканскую границу] в Тихуану за наркотиками. Викодином и прочим таким. Не помню, сколько раз мы ездили — это было так просто, туда-обратно. В последний раз мы стояли вторыми в очереди, а чувак перед нами начал ругаться с пограничником — и его просто швырнули на землю и начали вытаскивать из карманов таблетки. Мы испугались до усрачки, но все же прошли границу. А мы были под завязку набиты таблетками. Даже не знаю, сколько их было.

Конечно, если бы я сел в тюрьму, то альбом вероятно бы не вышел, а с моей рэп-карьерой ничего бы не произошло. Со мной было бы покончено. Так что это должно было стать для меня одним из первых сигналов, но я не видел проблемы. Просто я очень-очень любил наркоту. А как начал зарабатывать, мог позволить себе еще больше.

Зависимость появилась не в первые дни моей карьеры. Раньше мы пили пиво в "баклашках" на крыльце и баттлили друг друга. Наркоупотребление началось, когда выходил первый альбом. Я не употреблял ничего тяжелого, пока не стал знаменитым. Я экспериментировал. Еще не нашел предпочитаемый наркотик. В то время ты ехал в тур, а тебе давали наркотики бесплатно. Какое-то время я справлялся. А потом это просто случилось — мне очень нравится эта хрень и я не знаю, как остановиться.

Когда у меня все стало получаться, меня начали прожаривать, за то что я белый рэпер. XXL даже написал что-то об этом. Помню, как я пошел в газетный киоск в Нью-Йорке и купил его и парочку других рэп-журналов. Перелистнул на последнюю страницу и увидел, что XXL диссит меня. Какого черта? Не помню, прочитал ли всю статью — а я читал такие вещи о себе, — но мне было неприятно. Казалось, они меня не знают, чтобы делать такие выводы. На моем пути было немало такого. Я хотел, чтобы меня уважали, потому что то, что я делаю — это Black music. Я понимал, что пришел туда как гость. А XXL, The Source, Rap Pages и Vibe в то время были библиями хип-хопа

В то же время я понимал, как воспринимается белый парень в хип-хопе, у которого вдруг все начинает получаться. Думаю, если бы XXL поговорил со мной, они могли бы понять меня лучше. Конечно же я был расстроен. И это были не только журналы. Другие рэперы задевали меня налево и направо. К этому я тоже привык. Я прошел школу баттл-рэпа, поэтому для меня это ничего не значило. Мне было все равно, с кем столкнуться лбами.

Но мы погасили конфликт. Не помню, как это произошло. Впервые я задиссил XXL на треке “Marshall Mathers”: "And then to top it off, I walked to the newsstand / To buy this cheap-ass little magazine with a food stamp / Skipped to the last page, flipped right fast / And what do I see? A picture of my big White ass / OK, let me give you muthafuckas some help / Uh, here, XXL, XXL / Now your magazine shouldn't have so much trouble to sell / Aw, fuck it, I'll even buy a couple myself”. А потом во время бифа с [рэпером и издателем журнала The Sourse] Ray Benzino я сказал что-то вроде “В любом случае у меня есть номер XXL”. Ну, мы в итоге сделали обложку [для журнала XXL] со мной, 50 Cent и Dr. Dre. Это было, когда мы подписали 50 и война с The Source еще продолжалась.

В то же время я начал бороться с зависимостью. Люди, понятное дело, ничего еще не знали, но я начал понимать, что происходит. Пытался держать это в тайне и под контролем так долго, как только мог.

Какое-то время мне удавалось скрывать зависимость, пока все не покатилось по наклонной. И в то же время вокруг стало происходить столько всего из-за бифа 50 Cent с Ja Rule. Мы стали враждовать, я писал кучу диссов. С зависимостью все стало плохо между “The Marshall Mathers LP” и “Encore”. Я принимал викодин, валиум и алкоголь. Я на время пропадал и никак не объяснял это. Дела стали совсем плохи, когда мы с 50 Cent и G-Unit выступили в программе “106 & Park”. Там мы исполнили “You Don’t Know” и дали интервью. Ведущая обратилась ко мне, а я не мог понять ни слова. 50 пришлось прикрыть меня и отвечать на каждый вопрос.

Затем я начал принимать еще и снотворное золпидем. Принимал его небольшими дозами перед выступлениями. Может показаться, что в этом не было никакого смысла, но золпидем это ластик для мозга. Если ты не засыпал, то впадал в странный коматоз. Я видел и слышал, что мне говорили, но не мог ничего понять. Если включите это интервью, то заметите. Тогда все вокруг меня поняли — со мной конкретно что-то не то.

Когда я описываю краткую версию, понимаю, что самый тяжелый период наркотиков и зависимости длился всего пять лет моей жизни. Мне кажется это безумным. Тогда казалось, что это тянется долго, но сейчас я понимаю, что прошло не так много времени, перед тем как проблема стала настолько большой. Затем произошла история с [близким другом и коллегой по группе D12] Proof и моя зависимость достигла максимума. Помню, как только Proof был убит, я был дома один, лежал без движения, смотрел в потолок и просто продолжал пить таблетки. После его смерти я буквально не мог ходить пару дней. В один момент меня снабжали сразу 10 дилеров. От .. до .. таблеток валиума за ночь — а это много. Без понятия, каким образом я все еще здесь. Я глушил в себе боль.

Через несколько месяцев после смерти Proof я хотел пойти в туалет и все что я помню, это как я падаю. Следующее, что помню — как очнулся весь в трубках, как не мог говорить. Ничего не мог. Не понимал, где я нахожусь и что случилось.

Когда я смотрю на свою дискографию, на первые три альбома, то определенно ими горжусь. Иногда я возвращаюсь к ним и переслушиваю, когда мне нужно вдохновение. Иногда мне помогает вернуться к тем песням. А потом думаю, что мог бы и лучше записать вокал. Я мог срифмовать то слово и это слово. У меня постоянно так.

“Encore” пошел по совсем иному пути, потому что записывался во времена зависимости. Я начал осознавать, что зависим от гребанных таблеток. Я только выпустил “The Eminem Show” и саундтрек к “8 миле”, начал записывать альбом, у меня уже было 7-8 песен в моем стиле. Однако мы выпустили их на чертовом бонус-диске, потому что их слили. Если бы этого не произошло, “Encore” был бы совершенно другим альбомом. “We as Americans”, “Love You More” и многие другие треки попали на бонус-диск, потому что утекли, и это расстроило меня. Мне пришлось начать заново — это было похоже на восхождение на гору, с которой ты свалился на полпути. Альбом должен был начинаться с “We As Americans”, затем “Bully” и “Evil Deeds”. Если бы они попали на “Encore” с другими слитыми песнями, для меня этот альбом был бы на уровне “The Eminem Show”.

А проблема была в том, что во время записи [новых песен] зависимость стала сильнее. Я был в более придурковатом настроении. И я писал глупые песни вроде “Ass Like That”, “Big Weenie”, “Rain Man” — и делал это за секунды. Просто писал их под кайфом и они мне очень нравились, потому что во мне 20 таблеток, так что похуй.

Альбом вышел — и это был звоночек, отрезвляющий момент, потому что я был на хайпе, а тут он пропал. Я не знал, как мне все вернуть, был на зол на кучу вещей, включая слитые песни, потому что они повлияли на весь альбом. У меня все еще были песни вроде “Like Toy Soldiers”, которые мне нравились, но в глубине души я понимал, что по качеству это не “The Eminem Show”.

Я оступился и не мог смириться с фактом, что это была не лучшая моя работа. Если бы песни не утекли, то все было бы нормально. А так я выпустил то, что у меня было на момент, и это поставило что-то вроде отметки в дискографии. “Encore” показал приличные продажи, но они никогда меня не волновали. Куда больше меня волновало, что об альбоме скажут люди. Критики и фанаты были для меня важны — а они всегда припоминали мне этот альбом.

Лучшее и самое странное, что со мной произошло за эти 25 лет — возможность встретить всех своих героев. Всех МС, что вдохновляли меня. Потребовалось немало времени, чтобы отойти от встречи с Dre. Когда он вошел в комнату, я подумал: “Что за fuckin' fuck? Это реально со мной происходит?” А потом я познакомился с Treach, Redman, Kool G Rap, Big Daddy Kane, Masta Ace и Rakim. Меня не было бы здесь без них. Вот где мой источник вдохновения. Я просто учился у них. Kool G Rap мог засунуть сразу 10 гребанных слов в две строки, а они бы срифмовались и наложились друг на друга. Я научился этому. Он читал: “A letter to you suckers, each and every one of you duck muthafuckas/Your girl puckers her lips, so I stuck her”. Он просто произнес предложение, но рифма прозвучала пять раз. И меня до сих пор колбасит изнутри, когда я говорю о LL Cool J.

Я слушал все это, изучал это, но и просто любил это, любил музыку. Рэперы типа D.O.C, Тупака и Бигги. Вот мои источники вдохновения. Меня даже близко не было здесь, если бы не они.

Моя роль в сегодняшнем хип-хопе — всегда пытаться быть лучшим рэпером. Вот и все. Именно так я хочу ощущать себя. И я не могу это сделать, пока не послушаю, что там выпустил J.Cole. Что там выпустил Kendrick Lamar? Эти ребята не шутят. Я не хочу, чтобы меня смыло этой волной. Я все еще хочу, чтобы все понимали, кто я, мать вашу, такой. Как я и говорил: “Они читают рэп, чтобы быть лучшими рэперами”. Я слушаю их вещи и думаю: “Я не лучший рэпер прямо сейчас. Я должен встать и заняться делом”.

Мой творческий процесс отличается от того, что был раньше. Раньше мне могли дать листок бумаги и я бы записал на нем идеи. Иногда мне хочется той свободы. В начале карьеры у меня было целое полотно, которое я мог разрисовать — “Я не написал об этом, этом и этом. Мог бы написать про это”. Разрисовывая это полотно, ты внезапно понимаешь, что написал песни обо всем, о чем только мог подумать. И так я начал копаться в себе. Будь у меня выбор, быть лучшим рэпером или записывать лучшие альбомы, я бы выбрал быть лучшим рэпером. Я читаю рэп, чтобы быть лучшим рэпером. Естественно, это все субъективно, у каждого есть свой любимый рэпер, но в моей голове лучше так, чем просто писать хорошие песни.

К этому моменту со мной случилось большинство вещей, которые могут произойти в карьере музыканта, поэтому я не нацелен на цифры и чарты. Я нацелен на людей вроде Kendrick Lamar, Joyner Lucas, J. Cole и Big Sean. На то, как они делают свое дело. Потому что они тоже хотят быть лучшими рэперами.

Я хочу делать вещи, которые никто не сможет переплюнуть. Читать рэп на таком уровне, на котором никто не способен. И опять же это субъективно, а каждый рэпер, особенно в соревновательном рэпе, хочет быть лучшим. Поэтому я жду от молодого поколения, что оно подтолкнет меня. Я не обязан выпускать альбомы. Я вообще уже ничего не обязан делать. Это вопрос желания — и во мне оно никогда не пропадало вне зависимости от уровня славы. Я все еще люблю читать рэп. Это всегда было самой важной вещью. Мне все еще весело писать. Мне нравится наблюдать за рэперами, которых я упомянул, и думать: “Окей, посмотрим, смогу ли я сделать что на мой взгляд превысит это”. И всякий раз, когда лучшие рэперы выпускают альбомы, это меняет ландшафт всей игры. По крайней мере для меня. Я понимаю, что должен быть способен читать так же. Потому что если не делаю это, кто-то придет и, возможно в следующие пару лет, сметет меня.

Я не могу сказать “Я хочу быть лучшим рэпером в истории, но я не слушаю больше никого и считаю себя неприкасаемым”. Нет. Потому что в ту же минуту, как ты расслабишься, кто-то придет за твоей головой. Вот что я всегда любил в рэпе. Он всегда развивается и чтобы преуспеть тебе необходимо всегда помнить это и не отставать.

Правильная дверь в новую неделю
Власти Румынии узнали об этом и произвели арест
Новости соцсетей за неделю: у кого квартира в центре, с кем спит Федук, кто зовет на автограф-сессию 17 марта