Юрий Дудь отвечает на вопрос "оказавшись перед Путиным" и предсказывает свое будущее

Sports.ru в нашей редакции читают даже те, кто к спорту не очень близок. Во-первых, потому что хотят, чтобы на него был похож The Flow. Во-вторых, из-за текстов Юрия Дудя — одного из лучших интервьюеров в стране. Сегодня главный редактор Sports.ru Юрий Дудь рассказывает нам, чем плоха журналистика в России, каких успехов добился канал “Матч ТВ” и кто лучше — Скриптонит или Оксимирон.



Ты стал главным редактором Sports.ru в 24 года. Не было ли ощущения, что это достаточно юный возраст, чтобы стоять во главе такого сайта?

Неа. Так вышло, что я оказался в профессии довольно рано. На свой первый ЧМ по футболу я поехал, когда мне было 19, на первую Олимпиаду — когда было ещё меньше, поэтому я привык, что все происходит чуть раньше. Во-вторых, Sports.ru довольно молодая компания, и там более или менее всегда и среди руководителей, и среди сотрудников были люди примерно одного возраста. Когда руководить 23-25-летними парнями заступил 24-летний парень, это не выглядело странно или дико. И в-третьих, примерно в то же время журнал “Афиша” возглавил Илья Красильщик, который на год меня младше. Как я считаю, Илья — это человек, который спас журнал “Афиша” от смерти. Которая в итоге наступила, но, если бы не Илья, она случилась бы лет на пять лет раньше.


Как ты попал в профессию?

Классическая история. Практически все спортивные журналисты — это те, кто не смог добраться до профессионального спорта. Я с детства продюсировал у себя во дворе почти весь спорт — начиная товарищескими матчами и заканчивая, прости господи, олимпиадами. Ну и, разумеется, мечтал о карьере в футбике, причем о карьере вратаря. Но так вышло, что я всё детство болел бронхиальной астмой. Причем болел довольно серьезно и разок — когда родители еще не очень понимали, как с ней справляться, — даже чуть не отбросил концы. Это сейчас мы знаем, что среди олимпийских чемпионов — целая армия астматиков, а в темные 90-е казалось, что с этой болезнью вообще никуда нельзя высовываться.

В качестве сублимации родители отвели меня в газету, которую подростки делали для подростков. Называлась она “Юношеская газета”, там я учился писать заметки с 11 до 13 лет. А потом я постучался на практику в газету “Сегодня”, которая входила в холдинг “Медиа-Мост” ещё не изгнанного из России Владимира Гусинского. Как-то прибился к ним, что-то делал, потом газету закрыли. В 2001 году, когда мне было 14, я попросился на практику в газету “Известия”, которая тогда была цитаделью главных умов русской спортивной журналистики. Там работали Игорь Порошин, Дмитрий Навоша, Стас Гридасов, Евгений Зуенко, Андрей Митьков — просто бесы профессии. Я сначала был там младшим внештатником, потом чуть более продвинутым, а в 16 лет, когда я только поступил на первый курс журфака МГУ, меня взяли в штат.

В 16 лет попасть в штат “Известий” — звучит дико, но вообще в этом нет ничего необычного, я всегда говорил: журналистика вторая по доступности профессия в России после проституции. В какой-то степени в этом нет ничего хорошего: если почитать заметки тех времён, на мой взгляд, им категорически не хватало редактуры. Примерно 60% текстов, выходивших тогда под моей фамилией, я бы в главной ленте sports.ru не публиковал.


Ты критично отзывался о современном образовании журналиста. Почему так?

В спортивной журналистике есть куча недоученных суперзвёзд без диплома. Но при этом сказать, что Василий Уткин необразованный человек, может только полудурок. В нашей профессии очень нужно образование — просто не журналистское. Журналистское образование — это ещё пять лет обучения гуманитарным наукам. В школе 11 лет не хватило, чтобы прочитать Аристофана, Мопассана и Бальзака — держи ещё 5. Если получится сочетание совести и хорошего преподавания, ты ещё выучишь иностранный язык. Все, ничего другого полезного в этом образовании нет. Поэтому я всегда считал: намного лучше, если человек идёт получать другое образование — историка, маркетолога, переводчика. И если он потом с этой экспертизой приходит в журналистику, его внутренний капитал гораздо богаче. И в профессии он может добиться большего. Опять же, если мы берём профессию в том виде, в котором она должна быть, а не в том, в котором она пребывает сейчас. А сейчас она пребывает в руинах.


А как из этих руин выбраться?

Либо резкий экономический рост России, который позволил бы медиа жить, несмотря на жёстко закрученные гайки. Либо смена позиции государства по вопросу контроля за прессой. Сейчас это контроль близкий к абсолютному. И это разрушает все представления о профессии, с которыми многие из нас в нее приходили. 90% медиа в России тяжело назвать журналистикой в том виде, в котором она должна быть. Это услуги по информационному эскорту со всей вытекающей содомией.


Перед тем, как стать главным редактором Sports.ru, ты несколько месяцев работал комментатором на “НТВ-Плюс”. Почему у тебя не сложилась работа там?

Я довольно позитивный человек, совершенно не склонный к депрессиям. Но даже в моей жизни есть отрезок в два или три дня, когда было совсем хуёво. Это был февраль 2011 года, мне нужно было принимать решение: идти работать главным редактором Sports.ru или на “НТВ-Плюс” — комментатором и специальным корреспондентом. Я выбрал “НТВ-Плюс”, потому что меня манила карьера в телевизоре — казалось, что это динамично и там есть большие возможности. Я решился и, видимо, почти сразу понял, что это ошибка — вот и страдал пару дней. К счастью, и за это я раз в год благодарю Диму Навошу: когда я ему отказал, он решил подождать и не предлагать никому эту работу какое-то время.

Спустя три месяца я понял, что не могу работать в штате такой корпорации, как “НТВ-Плюс”. Телевизор мне тогда отчего-то казался очень динамичной историей, но по динамичности с интернетом он сравнится, конечно, не мог. Ехать в Краснодар и делать сюжет про “Кубань”, которая была сенсацией того сезона, это очень интересно с точки зрения творчества. Но технологически привезти оттуда сюжет лично для меня гораздо менее интересно, чем привезти оттуда текст. Просто потому что сюжет — это дольше. Мне казалось, что это огромное количество лишней работы, которая не была мне близка по темпераменту. Ну и вообще почему интернет мне нравится больше телевидения даже сейчас: в интернете, чтобы сделать что-то крутое, можно действовать в одиночку; в телевизоре в чем-то крутом всегда задействовано большое количество людей. Зависеть от себя мне нравится больше, чем от других.

Плюс, Вася Уткин — довольно сложный начальник. Я никогда этого не скрывал и всегда говорил это ему в лицо. Мне нравится с Васей дружить, нравится, когда он в хорошей форме, его читать и слушать. Но работать под его руководством не нравится более-менее никому. Я понял, что буду мучиться и решил уйти. К счастью, Вася проявил себя красавцем и разрешил мне уйти на Sports.ru, но при этом остаться по договору комментатором на “НТВ-Плюс”.

Одна крошечная, но показательная история про “Плюс” и вообще любую корпорацию. Офис компании находится далеко от “Останкино”, на станции метро “Южная”, в очень уродливом здании, которое называется “Лежачий небоскрёб”. Оно невысокое, но очень длинное — то ли две, то ли три автобусные остановки вдоль Варшавского шоссе. Внутри этой каменной кишки находится в том числе отдел кадров, где при приеме на работу меня попросили внести в анкету, гм, мой девиз. Никакого девиза, у меня, понятно, никогда не было, поэтому, чтобы сориентироваться, я попросил показать, что писали другие люди. Там были прекрасные варианты в духе “Все, что ни делается — к лучшему”. Ок, я написал: “Не страшно ошибаться — страшно быть унылым говном”. На другом конце стола заволновались: “Ой! Ой! Так нельзя, вы что, это же руководству будут показывать!” И я понял, как же душно. Понятно, что это мелочь, которая никак не влияет на работу. Но это мелочь, которая в том числе объясняет, почему в маленькой компании мне комфортнее, чем в корпорации.


Что из себя представляет редакция Sports.ru?

Мы уже давно не просто интернет-медиа, мы цифровое издательство. Поэтому Sports.ru делится на две одинаково важные части: это разработка, которая отвечает за технические фишки — целый ньюсрум классных, разных и постоянно увеличивающихся в числе программистов. И это редакция — чуть меньше 20 штатных редакторов и примерно 80 людей, которые работают с нами внештатно: новостники, модераторы, авторы и так далее. В Москве из этих ста человек базируется чуть больше десяти.





Со стороны возникает ощущение, что “Трибуна” — это 50% контента Sports.ru. Как дела обстоят на самом деле?

Смотря что считать “Трибуной” — блоги штатных авторов ведь тоже публикуются там. С точки зрения маркетинга это удобно: зачем Денису Романцову публиковать свои выдающиеся посты в другом месте, когда он может сделать это у себя в блоге? Тогда человек сможет подписаться на его блог и уже никогда не пропустит его следующий пост. Так что с точки зрения технической “Трибуна” — это 100% главной ленты, потому что у всех штатных авторов там блоги, куда пишутся тексты, которые они должны писать за зарплату.

А если сравнивать в главной ленте количество заказанных текстов и текстов, которые просто появляются у нас на “Трибуне”, то соотношение где-то 70 на 30. Если когда-нибудь будет 50 на 50, мы будем не против. Мы только за то, чтобы у нас появлялся классный материал и контент, созданный пользователями. Взамен мы готовы предоставлять людям площадку, внимание и славу, к которым стремится каждый из нас.


Насколько реально использовать “Трибуну” для скачка в штат sports.ru или просто в профессию?

Это реально. В последний раз это произошло буквально на днях. Один из наших блогеров занимался небольшим бизнесом в регионах и параллельно очень бодро писал про мини-футбол. Каким бы маленьким и кишащим своей мышиной вознёй спортом он ни был, этот человек рассказывал о футзале очень интересные истории. И вот недавно его официально назначили главным по маркетингу (а неофициально, как я понимаю, главным по всему, кроме тренировок и спорта) в мини-футбольном клубе “Сибиряк” из Новосибирска, это третья команда в стране сейчас.

Куча народа, ведущего блоги на sports.ru, получают работу в профессиональных спортивных клубах. Человек вёл тактический блог про футбольный клуб “Краснодар” — устроился в футбольный клуб “Краснодар”. Лучший SMM-специалист российского футбола прямо сейчас — Артём Петров из “Зенита”, он делает кучу классных вирусных кейсов, включая троллинг газеты Daily Mail, который дострелил до всех и не только в России. Он начинал свою карьеру с блога о причёсках футболистов на sports.ru.

У нас предельно простые отношения с людьми, которые хотят устроиться к нам на работу. Мы никогда не открываем файлы с прикрепленным резюме — как правило, такие письма сразу летят в корзину — так же, как и письма с пресс-релизами на мероприятия. Но когда человек необычно начинает разговор и просится в редакцию, мы объясняем простой механизм: мы никого не стажируем, мы не берём на практику, мы просто предлагаем человеку завести блог на “Трибуне”. И если блог будет заметным и интересным, он сможет подниматься: сперва посты будут выноситься в ленту, потом мы будем заказывать человеку тексты за деньги. Ну а потом степень его проникновения в профессию будет зависеть от его усердия и способностей.

К этому ответу мы всегда прикрепляем текст 4-летней давности “Трибуна” как “Удинезе” медиа”, где мы сравниваем “Трибуну” с футбольным клубом “Удинезе”, одним из самых успешных примеров того, как можно покупать неизвестных молодых игроков и позже расталкивать их за большие деньги по суперклубам. Прошло много лет, но “Трибуна” по-прежнему работает по такому принципу — и как “Удинезе”, и как “Аякс”, и как “Саутгемптон”.


Насколько важны комментарии для сайта sports.ru?

Комментарии — это отдельный продукт на sports.ru. Продукт не менее важный, чем сами тексты. Это настолько вошло в линейку человеческих развлечений, что я не понимаю, как самые разные новые медиа — и спортивные, и не очень — запускаются без такой функции. Я представляю, как тяжело пользователям без дискуссии, а авторам — без фидбэка — для этого, насколько я знаю, многие авторы спустя пару дней публикуют свои тексты в пабликах и где угодно ещё, чтобы иметь хоть какой-то отклик. Комментарии sports.ru — это отдельный продукт, который часто бывает более крутого и почти всегда более смешного уровня, чем сами посты. Всем, кто пишет комментарии, всем, кто делает это смешно, я кланяюсь и говорю респект. Пацаны, без вас не было бы нас.


Этично ли работать в спортивной журналистике и серьёзно болеть за какую-то команду?

На сайте sports.ru все редакторы болеют за какую-то команду. Кто-то более сдержанно, а кто-то — не пропустил ни одного матча своей команды в прошлом сезоне. Ни од-но-го матча! И это один из лучших спортивных авторов на русском языке прямо сейчас. Этого человека никогда нельзя было бы даже заподозрить в том, что он как-то неправильно относится к своей любимой команде — он всегда к ней строг и требователен. С точки зрения журналистики история, когда человек болеет и соответственно внимательно следит за одной командой, всегда была преимуществом. Потому что когда человек болеет за “Динамо” и работает журналистом, он будет точно знать, кто такой только что вышедший на замену 18-летний Дмитрий Терехов, и напишет три интересных абзаца про него. Или когда Александр Головин только появляется в сборной России, болельщик ЦСКА быстро поделится своей экспертизой, откуда он вообще взялся.


У тебя на аватаре на sports.ru стоит эмблема албанского клуба “Теута”. Что это значит?

Я забываю её поменять, да. В конце 2014 и начале 2015 друг за другом произошли два дивных договорняка. Один был во второй лиге Украины. Просто фантастический дог: защитники отдавали мяч сопернику 10 последних минут, чтобы они зашкварили один или два гола. Выглядело очень весело, но очень стыдно. Тогда я поставил на аватар эмблему того клуба.

А потом в начале года у нас в ленте появился пост “Единственный матч чемпионата Албании, который вы должны увидеть”. Это был самый кликабельный материал недели: ещё один роскошный договорняк, одним из участников которого был как раз клуб “Теута” — в знак благодарности за несколько прекрасных минут, которые я провел за просмотром их матча, я и сделал себе такой аватар. Думал, что поменяю, когда случится следующая дичь. По-хорошему, мне нужно было ставить либо портрет судьи Низовцева, либо эмблему “Торпедо” (Армавир) — они выдающимся образом встретились пару месяцев назад в Новосибирске и организовали самый стыдный матч этой весны.


Какой подраздел из раздела “Прочее” может переехать наверх?

Могу сказать, какой уже переехал — фигурное катание. Часто спорят, какой спорт является самым популярным на Руси. Понятно, что самый — это футбол. А тройка, идущая за ним: хоккей, биатлон и фигурное катание. Мне сложно понять, в каком порядке они идут. Но фигурное катание — это космос по цифрам, когда идут чемпионаты мира и Европы. Для меня удивительно, что столько людей любят этот спорт. Спорт, культивирующий детский труд, мужские истерики и какую-то запредельного уровня необъективность. Но он действительно популярен. Я это связываю в том числе с тем, как круто на нашем телевидении зашли различные ледовые шоу.





Три вещи в работе sports.ru, которыми ты гордишься за те 5 лет, что работаешь главным редактором?

Именно собой я, разумеется, не горжусь. Я горжусь тем, что делала команда сайта. Первое — за эти 5 лет на сайте не появилось ни одного заказного материала. Были ошибки и стыдные вещи, когда мы что-то проглядели. Но ситуации, когда нам занесли чемодан денег, открыли его и мы встали на четвереньки — такого не было. Если мы кого-то называли говном, то только потому что мы так думали. Если кого-то называли конфетой, то только потому что он или выглядел как конфета, или действительно этой конфетой был.

Второе — мы постоянно стараемся меняться. Нас за многое ругают: цифровые заголовки, телочки, маленькие посты, фотографий больше, чем текста, бла-бла-бла. Но если взять всё, за что нас ругают, и чуть подождать, получится примерно следующее: мы первыми приходили на русский рынок с этими форматами, а потом они постепенно появляются у всех остальных. Когда появлялись — мы понимали, что нужно снова или придумывать, или подсматривать что-то новое.

У нас есть мем, который мы используем для собственной мотивации: “Нельзя превращаться в “Спорт-Экспресс”. В чём идея: “СЭ” 25 лет назад был прорывным медиа, которое как будто открыло форточку и пустило свежий воздух в совершенно казённую, тупорылую и не настроенную на читателя советскую журналистику. Но то ли устав от собственный популярности, то ли просто не желая меняться, они превратились в то, во что превратились. И чтобы нам самим не стать “Спорт-Экспрессом”, нужно постоянно что-то придумывать. И я рад, что парни (и гораздо реже — я) придумывают.

Третье — несмотря на обилие простых, стремительных форматов у нас по-прежнему очень много чтива, которое или тяжело, или невозможно найти в других местах. Романцов, Свиридов, Воронин, Прокофьев, Суворов и другие парни пишут на русском языке о спорте так, как мало кто еще.


Переходя к футболу. Ты хвалишь “Краснодар”...

Я не хвалю “Краснодар”. И не скрываю, что специально слежу за тем, чтобы не хвалить его. Во-первых, чтобы не разочароваться. Во-вторых, потому что это прям совсем мейнстрим. А нет ничего хуже, чем быть банальным. Поэтому мы стараемся хвалить “Краснодар” только в тех случаях, когда молчать уже нельзя. В том, что они делают что-то правильно, нет никакой новости. Мы хвалим их, когда они переплёвывают сами себя.


А что тебя больше всего радует в русском футболе?

Мне нравится, что у нас строятся стадионы. Даже у ЦСКА, пусть он и не будет принимать чемпионат мира, пусть это и стадион эконом-класса. Наконец-то у поколения людей, привыкших смотреть кино в тепле и комфорте, а не в зассанных кинотеатрах, появится возможность так же удобно смотреть футбол.

Меня радует, что очень медленно, но регулярно к важным менеджерским должностям приходит не кто-то из армии колхозных старперов и плутов, а довольно прогрессивные молодые ребята. Может, футбола это касается чуть меньше, чем других видов спорта, но всё равно потихоньку это происходит.


Скоро стартует Евро-2016. Насколько Слуцкому нужна сборная? И не отразится ли это на его дальнейшей тренерской карьере?

Если он останется и в ЦСКА, и в сборной, это плохо скажется на нём как на человеке. В плане здоровья и всего остального. Но я не думаю, что это произойдёт, мне кажется, этого не допустит Евгений Гинер. А с точки зрения того, что он ещё два года может сидеть на пенсионерской работе: в формате тренерской карьеры два года — это не так много. И сейчас, я думаю, пересидеть два года, особенно если у него на этой работе получается, совсем не сложно и не страшно. А если за эти два года у него ещё получится и английский язык подтянуть до хорошего уровня, то в 2018 году он может выйти на рынок тренером ещё более крутым и ещё более готовым к международным свершениям, чем сейчас.


Тебе нравится, как выглядит канал “Матч ТВ”?

Многие вещи нравятся безумно. Мне нравится, как выглядит студия программы “Все на матч” — в том числе когда она трансформируется под тематические программы. Мне очень нравится, как выглядят хоккейные трансляции. Ну, если речь, конечно, не идёт о трансляциях из Ледового дворца ЦСКА. Когда я смотрю матчи из Петербурга, то возникает ощущение, что это почти НХЛ. Мне нравится слушать хоккейных экспертов: Гимаев, Хаванов, Казанский, Федоров очень круты. Я это, кстати, говорю даже с учетом того, что Александр Хаванов очень часто любит бросать говнишком в сторону Sports.ru — мне легко это не заметить, учитывая, как интересно он рассказывает мне про хоккей из телевизора. Мне нравится программа “Точка”, которую делает Антон Альхимович и в прошлом шеф-редактор “Удара Головой” Евгений Стаценко — там прям отличная документальная журналистика, без Мутко, ГТО и прочей белиберды.

Вообще у канала “Матч ТВ” есть большое количество удач. Но, как мне кажется, есть некоторые проблемы с тем, чтобы об этих удачах громко рассказывать. Понятно, что у всех есть косяки. Но у “Матч ТВ” косяки сразу становятся заметными, а удачи — нет. Вот ты смотрел фильм про Конора Макгрегора, который делал “Матч ТВ”?


Нет.

Ты, наверное, о нём даже не слышал. А это тот Конор Макгрегор, который ещё не получил пизды от Диаса, подпустил русский канал к себе на целых два дня. Два дня “Матч ТВ” провел вместе с ним. Его снимали у него дома, в магазинах, в ресторанах, катались с ним на “Ламборгини”. Он был открыт для всего. И, сука, это было так круто с точки зрения эксклюзива, что моя прямая кишка просто зудела от того, что это интервью делаю не я.

Это огромная удача канала, но лично я об этом узнал совершенно случайно спустя неделю после выхода фильма, просто наткнувшись на него в RuTube. Хотя мне кажется, из этого надо было делать большое событие — так, чтобы любой человек, хоть чуть-чуть интересующийся единоборствами, знал об этом заранее.

Такие удачи есть, о них надо рассказывать. Я надеюсь, что с какими-то изменениями в пиар-дирекции “Матч ТВ” это будет происходить.


Насколько много импровизации в программе “КультТура”?

Ну смотри, шоу “КультТура” делится на два сезона. Первый — когда Шнуров был постоянно с нами. И второй — когда у него начались гастроли, изменения в группе и когда мы поменяли формат, постоянно приглашая футбольного гостя. У нас есть сценарий, мы понимаем, какие аттракционы будем делать с гостем. Какие-то мы обговариваем заранее: условно говоря мы подходим к Нику Ломбертсу, рассказываем, что будет в программе. И аттракциона “Спой кусочек гимна России” — что довольно удивительно для игрока сборной Бельгии — изначально не было. Но когда мы общались, мы спросили, правда ли он знает гимн (а он в каком-то интервью это рассказывал), и он вместо ответа начал его петь. Не знаю, считать это импровизацией или нет, но это неподготовленная история.




Как проходят съёмки "КультТуры"


Чем удивил Шнур за время совместной работы?

Я продолжаю думать, что Шнур — второй по популярности мужчина в России после Путина. Мне всегда казалось, что у людей, которые становятся такими звездами, немного едет крыша. Просто от миллионов людей, которые их знают, которые хотят прикоснуться, пообщаться и сфотографироваться. Оказываясь в таком положении, люди или закрываются, или становятся не очень приятными.

Но Шнур совсем не такой — он мужик, которому много что интересно, у него ни капли высокомерия. Думаю, именно из-за того, что он так ведет себя по отношению к жизни и людям, у него и есть этот оглушительный успех. Успех у него, как мне кажется, основан на умении зафиксировать самый актуальный, самый смешной, самый резонансный народный архетип. А фиксировать их и не быть при этом вместе с народом невозможно.

Ну и он суперпопулярный — мне было это просто интересно наблюдать вблизи. Например, когда мы снимали сюжет с Евгением Башкировым, где он играл на Невском под гитару Radiohead, Arctic Monkeys и прочий брит-поп. Он не был в курсе, что приедет Шнур. Была цель — показать, сколько футболист с гитарой заработает сам и сколько со Шнуром. И через 15 минут (ему за это время бросили в кофру рублей 15) появился Шнур. Они сыграли вместе две песни, и за это время туда набросали пару тысяч рублей, пару билетов на метро и чего-то еще. Люди оккупировали площадку, чики из близлежащих кафе выбегали в платьях, чтобы сфоткаться, хотя был ноябрь. И когда я провожал Шнура до машины, я впервые видел, что идет человек, а за ним, как хвост шаровой молнии, люди, люди, люди...


Ты — топовый интервьюер российского спорта. При этом недавно у тебя был диалог с одним из читателей в твиттере, где ты говорил, что каждое свое интервью считаешь плохим.

Не совсем. Я говорил, что каждым своим интервью недоволен.


Почему? Что нужно, чтобы интервью было удачным?

Для этого нужно быть мертвым. Я так научен: чтобы добиться совершенства в своем ремесле, надо всегда быть недовольным тем, что ты делаешь прямо сейчас. И поэтому во всех интервью, даже в тех, которые резонировали на три тысячи разорванных пуканов, я всегда вижу моменты, которые я недокрутил. Где я что-то не спросил. Где я неправильно передал интонацию. Где я не подсократил общий объем. Поэтому я недоволен всегда.


Помнишь самое тяжелое интервью? Которые бы шло тяжело, вязко, неприятно?

Есть интервью, которое я закончил то ли на девятой, то ли на одиннадцатой минуте. 2007 год, дня за четыре до великого матча Россия — Англия в Лужниках, когда мы их бахнули со счетом 2:1. Я работал в журнале “PROСпорт” и пришел к Роману Павлюченко для того, чтобы сделать историю на обложку (на ней были Аршавин и Павлюченко). Мы приехали в гостиницу, где остановилась сборная. А Павлюченко в тот самый день проспал ужин (кажется, неправильно завел будильник), получил по голове от Хиддинка и был не в духе. И он с первого вопроса что-то бурчал, как будто посылая сигнал: “Отъебись. Отъебись. Отъебись”.

Я парень простой и думаю так. Сколько бы у человека ни было денег, какой бы статус он ни занимал, в каком бы кругу он ни вращался, он должен не забывать одну штуку: все люди равны. И все люди должны уважать друг друга. Это не значит, что со всеми надо брататься и всем улыбаться, но уважать надо всех. Я подумал, что это крайне неуважительное отношение ко мне, и сказал: “Рома, заканчиваем”.

Сейчас я работаю в интернете и тут все проще: если интервью не удалось / не удается, то я вправе его закончить. Потому что если оно не выйдет на сайте, это не очень хорошо, но не катастрофа. На сайте нет такой шутки, как заполнение места, но там был журнал. К счастью, удалось выкрутиться, рассказав о Павлюченко-2007 с помощью фичера, а не интервью.

Было интервью во время которого было несколько страшно — в физическом смысле. Страшно, что может прилететь. Это интервью с Александром Емельяненко за пару месяцев до того, как он попал в тюрьму. Я тогда к тому же уселся не очень удобно: сел с ним на маты, и если бы меня начали бить, я не успел бы вскочить и воспользоваться единственным своим талантом в единоборствах — умением быстро убегать.


Если помечтать, у кого бы хотел взять интервью?

У Владимира Путина.


О чем бы спросил?

Зависит от того, на каких условиях это интервью было бы организовано. Но помимо самых важных тем — про политику и весь наш нынешний звездец — я бы отдельный кусок интервью посвятил дзюдо. Это, конечно, очень быдло-подход, но меня во многих политиках всегда бесило то, что они нескладные такие. Если выйти с ними разбираться один на один, то, даже не будучи Чаком Норрисом, многим из них можно надавать по шее за все их грехи. Путину вряд ли можно надавать по шее. Потому что быть чемпионом Ленинграда по дзюдо — это очень хороший уровень. У меня был период в жизни, когда я уже взрослым начал заниматься дзюдо. И даже за эти скромные 15-20 занятий я очень проникся этим видом спорта. Это реально очень крутая борьба! Начиная тем, во что она превращает мужское тело, и заканчивая философией, духом и всем остальным.

Так что я бы с удовольствием поговорил с Путиным в том числе о дзюдо. В числе прочего этого могло объяснить, почему в управлении страной сейчас так много людей, которые были с ним в секции дзюдо.




Юрий Дудь хвалит Полину Гагарину и диссит Александра Мостового


У тебя образ человека, который скептически относится к тому, что происходит с футболом в государстве. А что тебя радует в России? У тебя, например, самый патриотичный инстаграм из всех, что я видел.

Ого, кто-то знает про мой инстаграм? Сейчас он называется просто “Пиздатое про Россию”, раньше — “Россия, какой она должна быть”. Я специально его завел, хотя мне очень не нравится выкладывать фото про себя — а именно в таких фотках и есть смысл инстаграма. Просто в какой-то момент количество плохих новостей из российской жизни стало реально выносить мне мозг. Это слишком часто отвлекало от каких-то созидательных вещей. Поэтому я решил создать крохотную резервацию, где можно собирать большие и маленькие истории про то, где Россия классная, где ею можно гордиться. Гордиться не в смысле “А-а-а, разнесли в Сирии игильных пидорасов!”. А в каких-то более легких, приятных и однозначных вещах.

Что мне нравится в России сейчас? Это, скорее, гипотеза, но предпринимательства в России становится больше. Куча людей дает другим понять, что даже если ты родился в Сызрани, но хочешь крутиться, это может тебе позволить преуспеть. Что если ты будешь активным и трудолюбивым, это может привести тебя к лучшей жизни. Судя по тому, как люди открывают кафе, парикмахерские и даже мебельные мастерские, какая-то часть народа понимает: бизнес — это классно. Я считаю, что залог здорового общества — это активное предпринимательство. Человек, который пробовал свой бизнес, регистрировал свой ИП или свое ООО, писал письма в налоговую весной, относится и к жизни, и к окружающим иначе, чем те, кто всю жизнь были наемными сотрудниками.

Еще локальный пример: мне нравится, что происходит с Москвой. Она становится похожа на европейский город чуть быстрее, чем она делала это раньше. Ради этого я готов потерпеть даже перекопанную Тверскую.

Хотя и не покидает ощущения, что все это — мелочи. Что плохого всего равно нескончаемо много, что его гораздо больше, чем хорошего. Но поскольку моей чуть ли не главной мечтой остается прожить счастливую жизнь именно в России, а не где-нибудь еще, приходится терпеть, фокусироваться на хорошем и по мере возможного бороться с плохим.


Вспоминая о том, что мы музыкальный сайт. Какую музыку слушаешь ты сам?

Я слушаю рок-н-ролл в широком смысле этого слова. Так вышло, что основной музыкой моей юности стал панк-рок. И потом от него стали ответвляться интересы к пограничным стилям. Я в этом смысле довольно отсталый человек. Если все начинали своё музыкальной образование с ансамблей вроде Rolling Stones или AC/DC, то в мою жизнь эти группы приходят только сейчас. О том, что у Роберта Планта есть выдающиеся композиции, я узнаю только сейчас. О том, что мне нравится группа Kiss, я тоже узнаю только сейчас. Но отложенное удовольствие — тоже удовольствие.

Мне очень стыдно, что только после смерти Горшка я понял, что группа “Король и Шут” — великая. Когда они были на пике популярности, мне казалось, что это попса. Группа, которая делает панк-рок популярным, буэ, это же отстой. Так я думал раньше. Сейчас я думаю: балбес, что был всего на паре концертов “КиШа”.

Хотя есть и плюсы. Я вот завидую людям, которые еще не читали “Войну и мир”. Я прочитал её в школе и очень расстроился, когда книга закончилась. Потому что роман замечательный — длинный и клёвый. И я не смогу ещё раз пережить те же эмоции, как тогда, когда читал его в первый раз. А с музыкой мне такое чувство еще испытывать и испытывать.

Группа всей моей жизни — это Тараканы, одна из немногих русских рок-групп европейского уровня. Во-первых, они, в отличие от всех русскороковых поэтов, понимают: рок-н-ролл — это в первую очередь не про слова, а про музыку. Во-вторых, они постоянно меняются. Я хожу на них с 2002 года — с презентации альбома “Страх и ненависть” в СДК МАИ. Но сейчас, в 2016-м, в зале по-прежнему сотни тех же людей, которые были раньше. Обычно как происходит? Тебе нравится какая-то музыка в 15-17 лет, потом ты взрослеешь и понимаешь: дальше ансамбль “Элизиум” слушать невозможно. Потому что они одинаковые, потому что они не развиваются, потому что не могут сказать тебе что-то новое — ну и вообще это несколько примитивно. “Тараканам” удаётся достойно взрослеть и разговаривать с публикой на актуальные темы даже спустя годы.




Следишь ли ты за тем, что сейчас происходит в российском музыкальном мире?

Да, слежу. Никогда не стеснялся быть меломаном. Моя вторая половина, когда видит, что я слушаю в YouTube или в “контосе”, закрывает лицо ладонью. Ну да, я балдею от Sia. Я чуть-чуть расстраиваюсь, что если поеду в этом году на Sziget, то не на те дни, когда там будет Rihanna. И да, я совершенно не стесняюсь того, что мне нравится пара треков Полины Гагариной. Ну а под запись концерта Тины Кароль вообще могу пустить слезу — в этом я тоже честно признаюсь.


Российский хип-хоп любишь?

Конечно, нет. Есть несколько вещей которые вызывают у меня уважение, есть то, что я вообще не понимаю. Например, я очень рад за L’One и его успех. Потому что на фоне той хип-хоп волны, что захватила Россию, он кажется самым драйвовым. Мне тяжело воспринимать музыку, под которую нельзя прыгать и плясать. Я считаю, что если ты приходишь на концерт, должен двигаться. Как можно двигаться под артиста Гуфа, я не представляю. Гуф вообще непонятная для меня история. То есть понятно — очень красивый мальчик, который с каждый годом становится всё менее красивым из-за того, что много дует. Но если послушать тексты, это же пиздец. Чистое акынство! Человек выезжает на своей лошади в степь мегаполиса и поёт о том, что видит вокруг: “Салатики, чай, пуэр, официант, столик, туалет, акция -20% на дневное меню”.

Я безумно уважаю Василия Вакуленко. За его путь успеху, за то, как он ведёт себя в жизни. Я от души радовался за него, когда он собрал “Олимпийский”. Но когда я смотрел запись этого концерта, у меня не было слов. Это так не драйвово. Люди просто пришли послушать, как приятный русский парень декламирует им стихи. И всё, что они могли делать, это снимать происходящее на телефон. Как?! Как на это можно можно потратить вечер жизни?

Именно поэтому я радуюсь за L’One, под которого здорово прыгается. Именно поэтому я радуюсь за Макса Коржа, под которого прыгается еще лучше. Есть какие-то претензии к его стихам, понятно, что это во многом школьный возраст, но блин, как же это драйвово. Он выходит на сцену — и с первого трека шесть тысяч человек, затолкавшихся в Stadium Live, рвут танцпол и рубахи.

Просто в моём представлении рок-н-ролл — а туда я включаю и большинство рэп-артистов — это когда людям хочется под тебя шевелиться. Именно поэтому я не могу слушать Земфиру. Я бесконечно ее уважаю, я кланяюсь ей в ноги за то, что она два дня подряд собирает по 30 тысяч человек в “Олимпийском”. Но лично для меня это не рок-музыкант. Это поэтесса, которая под некий шум делится своими мыслями с аудиторией. Это здорово, классно, но я лучше поставлю ее старые заводные песни, чем буду слушать такое.


Вопрос, который мы задаём уже полгода: слушал ли ты альбомы Оксимирона и Скриптонита?

Только Оксимирона, у меня у него даже любимый трек есть — “Привет со дна”. Все остальное я слушаю с интересом, но без особенного удовольствия. Хотя понятно, что Оксимирон — это просто топ-уровень. У нас много людей, которые считают себя рэперами (так же много, как и людей, которые считают себя журналистами или футболистами), но очень мало тех, кого действительно стоит считать рэперами.

И когда я увидел флоу Оксимирона в “Версусе”, когда я увидел как он может ранжировать интонацию, понижать и повышать голос, я просто охуел! Вот это читка так читка! Не знаю, как и чем после того баттла жил его соперник — Джонибой, но я бы на его месте или завершил рэп-карьеру, или надолго ее прервал. Потому что это были просто разные планеты! Как матч “Тоттенхэма” и рижского “Сконто”.


В октябре тебе исполняется 30 лет. Чего бы ты хотел добиться к 40-летию?

Есть несколько бытовых вещей. Я очень хочу отгулять Sziget целиком — не на пару дней, а на всю неделю — чтобы застать и рок-хедлайнеров, и рэйв.

Я хочу съездить на Coachella и сравнить, что круче: европейские фесты или он.

Я хочу съездить на Камчатку и попробовать местный фрирайд — когда вертолет сбрасывает тебя на сопку и ты по пухляку съезжаешь к океану и в буквальном смысле смачиваешь свою доску в воде.

Но это бытовое. Глобальное — мне бы хотелось продолжить въебывать в том же режиме, хорошо зарабатывать и через лет 5-7 иметь возможность въебывать чуточку меньше. Мотив простой — к тому моменту мои дети будут уже подростками, и мне хотелось бы больше бывать с ними, быть их корешом, а не просто каким-то зудящим и приходящим поздно вечером папашей.

Когда Михалок только начинал перезапускать “Ляпис Трубецкой” — году, кажется, в 2008-м — я ходил на их концерт в клуб “Точка”. И я увидел рядом с собой довольно редкую для России картину. Девочка 16-18 лет была со своими родителями, которым чуть больше 45. И они жгли. Родители пришли не просто выгулять ребенка, они пришли жечь и плясать — и под “Евпаторию”, и под “Капитал”, и под всё остальное. С тех пор я несу в себе это как некое задание на жизнь: когда мои дети будут тинейджерами, я хочу быть современным, молодым, хорошо выглядеть и тусить с ними. Если сейчас мы летаем на Ибицу вдвоем, то через 15 лет я хотел бы делать это вчетвером. И не просто греть кости на солнце, а ходить во все те же “спейсы”, “амнезии” и “ибица-роксы” и все так же плясать под драм, дансхолл и даже хаус. Так, чтобы мои дети не стеснялись меня, а я — не стеснялся их. В нашей стране так не принято. Но если в жизни и должен быть какой-то смысл, то у меня он сейчас — именно такой.