#ЯнеБоюсьСказать: в рамках интернет-флэшмоба девушки рассказывают истории сексуального насилия

Запущенный украинской журналисткой Анастасией Мельниченко флэшмоб за пару дней стал самой резонансной темой в российском интернете. По хэштегам #‎‎янебоюсьсказать и #‎янебоюсьсказати женщины рассказывают истории пережитого ими насилия. Это очень сильно, эмоционально и откровенно. Предлагаем почитать некоторые из них.

Орфография и пунктуация везде — авторская.




Olga Markes

Удалено по просьбе автора поста — Прим. ред.

Luda Zonkhoeva

В парке возле школы часто бывал эксгибиционист, и девочки к нему относились как к забавному зверьку, хвастались, кому и сколько раз удалось его увидеть. Я «зверька» ни разу не встречала, и по итогу его сплавили в дурку.

***

В ночь на мое совершеннолетие я познакомилась в клубе с молодым человеком, он предложил довезти до общежития на такси, но назвал другой адрес.

Я: Я никуда с тобой не поеду.

Он: Поедешь.

Я: Нет. [таксисту] Высадите меня пожалуйста.

Он: [таксисту] Не слушайте её, это моя девушка, милые бранятся — только тешатся [что-то вроде].

Я: [таксисту] Я не его девушка и ехать никуда не хочу. Высадите!

Со мной случилась истерика, таксист высадил «психопатку», парень увязался за мной. Он начал оскорблять меня, хватать за руки, с размаху ударил по лицу и сломал очки. Я бежала вдоль улиц, было утро и довольно многих прохожих, но никто не пытался помочь. Увидела припаркованную машину с водителем и запрыгнула в нее. Водитель закрыл все окна и заблокировал двери, очевидно, он видел в зеркало заднего вида, что происходит. Человек догнал машину, начал долбить в стекла, водитель нажал на газ.

Водитель: Проблемы?

Я: Немного. Довезите меня пожалуйста до ближайшего метро.

****

Мне 19 лет, я выхожу из гостей после нескольких рюмок самогона (венгерского, что ли), он мне резко дает в голову, я присаживаюсь на автобусную остановку, подъезжает патруль и забирает меня. Я в обезьяннике, меня свозили на медицинское освидетельствование, которое показало значение выше нормы.

Дежурный забрал мой телефон и роется в контактах, патрульный стоит рядом. «Утром мы позвоним в учебную часть и родителям, пусть забирают. Ого, а в кошельке-то валюта, я тебе еще проституцию припишу». Я говорю, какая проституция, вы чего, разве запрещено российскому гражданину валюту с собой носить. «А мы в протокол запишем, что рядом с автобусной остановкой был джип, и патруль видел факт передачи денег».

Мы продолжаем препираться несколько минут, я сдаюсь и предлагаю им забрать деньги. «Типа моральная компенсация за твою грубость, блядина», — говорит патрульный, забирает деньги и уходит. «Ну вот, с патрульным ты рассчиталась, а со мной как решим вопрос?», — спрашивает дежурный.

***

Третий курс, зима, у меня нет денег, иду в ломбард сдавать полушубок. Чувак говорит, что полушубок не возьмет, но любезно предлагает мне секс за деньги как решение моей проблемы.

***

Мне 20 лет, лето, время семь часов вечера, иду в общагу по старой проверенной дороге, и меня кто-то хватает сзади и заключает в объятия. Первые несколько секунд я пытаюсь сообразить, кто это может быть, — наверняка кто-то из друзей-однокурсников захотел пошутить. Вдруг начинаются вполне понятные движения в области таза, я пытаюсь вырваться и закричать — дыхание действительно перехватывает, и ничего, кроме хрипа, выдавить из себя я не могу. Так же неожиданно, как все началось, это прекращается. Я шарахаюсь от человека, он стремительно убегает, и разглядеть его я не могу.

***

Я пропускаю три эпизода с таксистами за однотипностью и мерзостью. Спасибо Яндексу и Уберу, уменьшили количество зла.
Ну и дважды хватали за задницу в метро (но это уже мелочи).

***

Те же 20, денег нет, прошу бомбилу-узбека довезти, он соглашается. Через несколько минут поездки: «А секс будет?», и я несу бред про то, что мусульманка из Казахстана, девственница, это харам, довезите пожалуйста из уважения к моей религии. Он останавливается на перекрестке, мы ждем его дорогого брата, который довез меня без приключений.

***

Мне 24 года, я в гостях у друга, в квартире еще три малознакомых человека. Мы готовим, выпиваем и неплохо общаемся. Ночью умирает кошка, и хозяин квартиры с одним из друзей уходит ее хоронить, я остаюсь с двумя. Я в комнате, они на кухне, по звукам кого-то швырнули о холодильник, я прибегаю, и выясняется, что они подрались в попытке решить, с кем я буду трахаться (при этом меня никто ни о чем не спрашивал, и ничего не предвещало беды). «Ребят, полегче, вы чего, я и не собиралась ни с кем», — вроде эти слова приводят их в себя, я ухожу спать. Перед сном думаю: «Вот бред, даже и выпили не так уж много, устроили тут бои гладиаторов». Просыпаюсь я от того, что кто-то лезет мне в трусы, я вырываюсь и на этот раз уже могу кричать.

***

Пожалуй, я соглашусь с тем, что чем старше становишься, тем легче жить. Для того, чтобы быть женщиной, нужен определенный навык, это жесть как сложно и кармически неправильно.

Почему я должна учиться, как вести себя с ублюдками, вместо того, чтобы ублюдки перестали себя так вести? Потому что они умрут, а я должна остаться, и мое взросление происходит быстрее, чем изменение установок в нездоровом обществе.

Из всех историй самый безобидный герой — «зверек». Потому что очевидно больной. А все остальные «герои» живут среди нас, работают, семьи заводят, в фейсбуки пишут, создают впечатление нормальных людей. Но я такую нормальность имела во все щели.




Ekaterina Dementieva

Скорее смешной эпизод, когда в 30-м поезде Москва-Петербург мы оказались вдвоем в купе с каким-то обычным неприятным мужиком. Вот свет выключили, он сказал, что пустое купе — это сюжет из порнофильма его мечты. Неловко прыгнул с верхней полки и началась возня с отбиранием одеял. На шум прибежала проводница, очень бессмысленная, которая на мои требования немедленно вызывать наряд милиции, куда-то слилась.

Мужик же слился в тамбур в одних трусах. Я заперла дверь, долго злилась, уснула. Тем временем настало утро, мужик замерз и начал царапаться в дверь — типа, пусти, сволочь. Спать хочу, дура. А почему-то купе в русских поездах не запираются полностью и там есть просвет, куда он совал руку и хватал меня за пятку. Тут уже мне стало смешно, потому что он был синий (по цвету) и отчаянно пыхтел, и его можно было колотить по пальцам ботинками.

И это поезд! Там же темно и ничего не видно — молодая, старая, красивая, страшная, приветливая, скандальная, трезвая, пьяная, хоть какие-то должны быть характеристики, да?

И опять же: это поезд, там теоретически людей куча. А не какие-нибудь пустые кусты посреди мрачной новостройки.

Мне всегда казалось, что во всем виновата травма старшего советского поколения — вся эта военная культура как из фильма «Жила-была одна баба», и тюремная культура, и вообще реакция на коммунистические репрессии и скучную бедную жизнь. Наверно поэтому так трудно читать все эти мучительные воспоминания про дядю, учителя итд.

Очень много бесценных слов написали разные мои друзья — надеюсь, завтра в хороших российских школах учителя должны собраться и просто читать их вслух. Ну и начать думать о том, как говорить обо всем этом с детьми, с родителями. Я пока не уверена про уроки Тиндера на информатике, но, как правильно говорит Шнуров, сейчас не 82-й год, когда вариантов развлечься нету — и кто-то должен начать объяснять, как это делать правильно.




Nastya Krasilnikova

#‎янебоюсьсказать‬
Natalie Savina
Когда меня изнасиловали, мне только исполнилось 17 лет. Сексом я тогда еще не занималась. Большинство моих друзей и знакомых не знают полной версии истории об этом нападении. Тогда я рассказала лишь как меня оглушили, затащили в подъезд, а я отбивалась в течение двух часов и, наконец, убежала. Пошла с родителями в милицию, где выслушивала о том, как плохи мои мама и папа, безответственно выпустившие дочь на улицу в 7 часов утра субботы.

Тем ноябрьским утром я возвращалась с музыкального фестиваля. Трезвая, но до обидного немобильная из-за десятисантиметровых каблуков, которые меня ужасно утомили. В ушах плеер. До дома оставался один квартал, когда мужчина напал сзади, сбил меня с ног. Каблук сломался, я упала, сильно ударилась головой об асфальт и потеряла сознание. Оглушенную, он потащил меня в подъезд — еще стояли старые двери без домофонов. Там для верности несколько раз ударил головой о стену. Меня практически спас комбинезон, в котором я была — насильнику не удалось просто стащить с меня штаны, и пока он возился и свирепел, я приходила в себя.

Когда он наконец добрался до моего тела, стало так больно, что рассвирепела уже я — я просто не могла поверить что меня насилуют в подъезде! Какой-то бред. И уже тогда я знала, что опасаться следует знакомых, а не теней за углом. От ярости я окончательно пришла в себя и начала отбиваться. К моему удивлению, это работало — видимо злости в тот момент во мне было очень много. Но орать я не могла. Будто онемела. Теперь я понимаю, что реально стеснялась будить спящих людей из-за своей маленькой пикантной проблемки.

Мы возились так минут тридцать — он вспомнил, что у него с собой нож. Я сменила тактику и начала заговаривать ему зубы. Тот стремительно трезвел или засыпал, аффект сменился тупой апатией. Он просто удерживал меня с помощью ножа и было видно, что и это скоро надоест. Очень хотелось чтобы это скорее закончилось, и я решила подыгрывать ему — типа нормально общаемся, да я даже не обижаюсь, чувак, чего уж там, мы просто постоим тут, а потом я просто пойду домой.

Мимо прошла женщина. Она вела гулять собаку. Выругалась на поганую молодежь, которая зажимается в подъезде. На следы крови внимания не обратила.

Он наконец понял, что оставаться со мной в парадной как-то палевно. Начал расстраиваться и ныть, что я пойду в милицию и его будут искать. А у него ведь жизнь и так очень тяжелая. Я соврала, что никому не расскажу и, поймав момент, когда он начал залипать (или его стало отпускать — я так и не определила, под чем он был), собрав все силы, выбежала на улицу.

Родители на тот момент уже обзвонили моих старших товарищей. Мама проснулась и решила мне позвонить — звонок сбросил насильник, успевший вытащить телефон, пока я была в отключке. Мама испугалась и начала обзвон. Родители были счастливы, когда встретили меня живую, правда всю в крови, ковыляющую на сломанном каблуке и без одной сережки — папа только успел подарить. Я сначала было сказала, что кровь из носа, но нормально врать родителям никогда не умела.

В полиции молодые парни-сотрудники устроили выговор моим родителям. 17 лет — и без присмотра утром. И неважно, что я могла в это же время идти на учебу к первой паре. На этом сеансе унижения мы в полной мере ощутили и то, как работает обвинение жертвы, и как плохо вообще родиться девочкой. Но тогда я впервые почувствовала, что никто — ни полицейские, ни маньяки, ни доброжелатели — не заставят меня сидеть дома в длинной юбке и не высовываться. Как шлялась по улице в 7 утра, так шляюсь и буду шляться до конца своих дней. Потому, что могу.

Я думала, что папа взорвется, пока он слушал, как один из проницательных сотрудников уговаривал меня признаться, что я собираюсь закрыть какого-нибудь своего знакомого из ревности. Заставили принять заявление.

А я, после того, что услышала от полицейских (думаю, этот джентльменский набор нет смысла пересказывать) решила, что открою знакомым только половину случившегося. Да, я почувствовала себя воинственно, да, во мне все кипело от несправедливого отношения властей и хотелось утверждать свое право на короткую юбку в любое время суток, но вся эта кровь, девственность, моя беспомощность перед каким-то левым членом — эти мерзкие воспоминания останавливали от разглашения подробностей. Мне казалось, что они отвратительны на уровне физиологии. А ведь что-то рассказать придется, так как мама с папой успели поднять на уши кучу моих взрослых друзей пока я не брала трубку! Так появилась первая, лайт-версия событий того утра. С возрастом я стала делиться и полной версией истории. Сейчас я наконец-то рассказала ее всю.

После случившегося несколько дней мне было действительно паршиво. Позже оказалось, что мой случай был в районе не единичным. Через полгода появились слухи, что похожего персонажа поймали.

А я через полгода я занялась сексом с парнем, который мне очень нравился. И кровь опять пошла — в суете насильник не полностью справился с задачей. Я ужасно обрадовалась этой крови и стала считать, что именно тогда я и лишилась невинности по-настоящему. Хреновая вышла репетиция, но спустя 12 лет я думаю, что на качество моей взрослой сексуальной жизни такой старт никак не повлиял. Но я плохой пример, у меня вообще сто сорок степеней психологической защиты. Более того, я искренне считаю себя везучим человеком.

Miriam Sekhon

Dasha Homitskaya

Больше всего в юности я боялась своего отчима. Мне было 14. Моя мама - любила его до беспамятства, поэтому, он мог позволить себе абсолютно все. После двух контузий в Афганистане, он проявлял агрессию с некоторой периодичностью и очень спонтанно.

Однажды, он вернулся домой в стельку пьяный. Они начали ругаться с мамой. Он крыл ее матом а она утопала в слезах. Мне стало так жаль ее , что набрав стакан ледяной воды я выплеснула его ему в лицо. По пронзившему меня взгляду я поняла, что пора бежать. Я выбежала из нашего дома и побежала по извилистой дорожке. Он бежал за мной. Мои крики о помощи в крошечном провинциальном городке Краснодарского края естественно, никого не интересовали.

Когда он догнал меня, то повалил на асфальт, взял за мои тогда еще длинные волосы и потащил по земле в сторону дома. В момент , когда он тащил меня по земле , у меня начался приступ то - ли паники, то - ли еще чего. Мне было тяжело дышать, я периодически теряла сознание, но ни одна проезжающая мимо машина даже не остановилась при виде этой картины.

Меня некому было защитить.

В тот вечер я хотела покончить с собой.

Спустя несколько месяцев , я собрала свои вещи и уехала в Москву к Бабушке и Дедушке. Они дали мне все, и даже немного больше.

Прошло много лет, за все эти годы были и дико пристающие мужчины, трое парней в ночном метро, от которых я убегала и даже таксист с пистолетом.

Но нет ничего ужаснее ребенка , которого некому защитить.