Ворс, жулимэ и подтвердеж. Группа Всигме рассказывает свою историю

18 июня у группы Всигме выходит новый альбом "Родной". По традиции, любой разговор об этом коллективе начинается с представления участников — не будем пренебрегать этим и сейчас.

Суперсане 39 лет. Под каждым видео с ним, будь то единственный клип группы Традиция или выступление “Копов в огне” на Вечернем Урганте”, можно найти комментарий: “О, это же мой препод по экономике”. Научная работа в вузе не мешала ему записывать жизнерадостный прифанкованный рэп — сначала в Традиции, потом в группе Canicool. И играть главного харизматика “Копов” — копа Козульски, мачо и бабника.

Арчанге 33 года. Он тоже долгое время был в андеграунде: выпускал музыку на лейблах 2.99 и How2make (его создал электронный музыкант DZA), сделал несколько альбомов под именем Ларик Сурапов, кибер-поп проект Miisha, а потом случились “Копы” и Canicool. Сейчас он кажется универсальным инди-рэп артистом, хорошо себя чувствующим хоть на фите с i61, хоть на новом альбоме группы Комсомольск.

Котзи Браун самый старший в группе. Он начинал в московской "подземной" группе 43 Градуса и, например, был единственным гостем на легендарном первом альбоме Кровостока. Много вы вообще помните людей, с которыми фитовал Шило?

Всигме — необычная группа. Трое людей из разных поколений долго делали андер-рэп, но не мрачный, а очень стильный. Потом придумали и с успехом реализовали идею первого российского рэп-мюзикла, ажиотаж вокруг которого не проходит до сих пор (в 2020 году "Копы" вернулись на сценические площадки и собирали там аншлаги, несмотря на пандемию).

После этого развернулись на 180 градусов и ушли в ведический хип-хоп: стали снимать клипы на фоне куполов и называть свой стиль “речка” (почему “речка”? да потому, что это “благостный флоу”, “глубокий” и “прохладный”). При этом не растеряв ни веселья, ни самобытности, ни стиля. Историю Всигме стоило написать только для того, чтобы понять — как у них это получилось?

Супасаня:

Я сибирский мэн. Поселок Козулька, 120 километров от Красноярска. Десять тысяч человек, две школы. Три района, драки каждую дискотеку, футбольные команды. Я тогда в музыкальную школу не ходил, потому что находился в таком поселковом движе. Крокеша — пацан, к которому было мало доверия, потому что он выходил играть в футбол в трусах — дал наводку, что в одном доме возле железной дороги куча крутого стаффа. Мы ночью его взламываем, залетаем туда. А там пустота. И огромный портрет Пушкина. Мы его выносим, несем к себе — у нас было наше пацанское место, где шел свой движ — и вешаем там. Так я целое детство провел с портретом Пушкина во всю стену.


Арчанга:

У меня родители — псковские неформалы-нонкомформисты конца 80-х. Первое, что я слушал на кассетах — Звуки Му, Курехина, Башлачева, джаз. С самого детства я понимал, что творчество — это естественная часть жизни. Мама стала заниматься традиционной керамикой, лепила из глины. Батя был кузнецом и оставил тело в 2001 году, когда мне было 11 лет.

Сколько себя помню, мама с детства интересовалась мистикой и духовной практикой. Поначалу я скептически к этому относился. А после того, как разочаровался в эгоцентричной модели мировосприятия, стал искать не зависящее от внешних обстоятельств счастье. В восточных традициях самоосознания. И, таким образом, через совсем другую дорогу пришел к необходимости одухотворить жизнь.


Супасаня:

Я оттрубил в поселке, уехал в Москву, поступил в вуз и там пересекся с таким парнишей, как Raz-Dva. Наша с ним группа называлась Традиция. Мы стали делать “Воскресный рэп”: промутили в вузе студийку и собирались там по воскресеньям. А там стояли синтюки, стоял барабосик, мы лабали рэпчик. Потом мы сделали у него дома свою студийку — Pro Knockers. Купили MPC 3000 — студия для тех времен была бомбовая. Там писались 43 Градуса, Кровосток там записывали один из своих альбомов.


Котзи Браун:

43 Градуса — сильнейший хасл в моей жизни, мэн. Для меня это была такая школа, музыкалочка. Я познакомился с пацанами в “Фанки стрите” (магазин хип-хоп одежды — прим. The Flow), затусил там и после работы постоянно торчал, общался со всеми про рэп. Мы встретились и сразу поняли, что представляем друг для друга интерес. Забацали студиечку в квартире, изолировали комнату, сидели, делали там музон. Это было красиво, был такой андер. Все на сэмплинге, все на текстах, все на красивых делах.




Редкое видео: Котзи (тогда называвший себя Кот) и МС Молодой фристайлят после презентации альбома Влади "Что нам делать в Греции"



Супасаня:

Мы однажды зашли в местечко, где 43 Градуса выступали с каким-то поляком, который запускал музон с бобин. Творился полный беспредел: на сцене человек восемь и все читают в бесконечном авангардном стайле. 43 Градуса заходили на красивой самурайской волне. Это был суровый авангардный красивейший хип-хап, который потрошит эту жизнь и в очень красивой уличной поэтике вынимает ее.



Котзи Браун:

Кровосток часто бывали у нас на студии. Пластиночки постоянно резались [на сэмплы]. Серега Крылов, первый битмейкер Кровостока, которого сейчас знают как DJ КrLow, работал в “Трансильвании” (московский магазин CD и винила — прим. The Flow). А я постоянно там бывал.

Мы с Серегой стали пересекаться каждый день, шел непрерывный шэринг по музону. И он говорит: “Есть тут рэпачок один от чуваков, которые занимались Противотанковой Гранатой”. Приехали с Антохой Шило к нам на квартиру, оказалось, что мы на одной волне. Антоха в Текстилях, а мы в Печатниках — это 50 рублей на такси. И Антоха стал зачитывать треки. “Биография” нас всех разорвала! А я сразу напросился в трек “Напасы”.




Фит Кровостока с Котзи. Был еще никуда не вошедший, но сохранившийся в интернете фит Шило и 43 Градуса "Дельтаплан" — очень советуем послушать.



Арчанга:

В рэп я пришел достаточно давно, еще в школе — когда брейкданс начался, Bomfunk MC’s и так далее. У нас в маленьком Пскове казалось, что это самое крутое. Я был единственным рэпером в полускинхедской-полугопнической школе. Позже мы с товарищем стали увлекаться шумовым авангардом, когда нам было лет по 13-14. Слушали Курехина, высматривали фильмы Феллини по каналу “Культура”. Потом появился интернет. Мы стали делать авангардно-экспериментальный рэп — где происходила деконструкция слов и смыслов. “Кубистический рэп” — так мы его называли.

Я шарил по раннему интернету, попал на сайт Realmusic, русский клон MySpace. Зарегистрировался и стал смотреть, кто там есть по экспериментальному рэпу. Нашел некого Пашу Техника. А я не знал, что он уже диски свои выпускает. Подумал, что это стрэнджер из интернета, предложил ему что-то записать. Паша отозвался и написал: “А чего вы тусуетесь на Realmusic? Все же сидят на hip-hop.ru”. Я стал что-то выкладывать на hip-hop.ru, познакомился с DZA.


Супасаня:

Я помню Миху более оголтелым с точки зрения подачи — мощная манифестальная энергия из него лилась. Сколько у него альбомов — 30? 50? Могу сказать, что он поэтически очень одаренный МС: задаешь тему, и он выдает кусманы отличного качества.


Арчанга:

На концерте моей первой группы (это был фестиваль лейбла 2.99) в клубе “Третий путь” я уже видел Саню. Тогда все было просто: выходишь на сцену, там стоит мафон-бумбокс — ты ставишь туда диск, нажимаешь “плей” и погнали! Все это двигал такой человек — Георг Корг. Теперь он стал ведическим астрологом.



Котзи Браун:

В “Третий путь” я захаживал. Бывало там идет хип-хап мероприятие, все читают рэп, я захожу на сцену, говорю: “Парни, я хочу зачитать рэп”. Мне говорят: “А музончик у тебя есть?”. Я достаю из кармана сиди-плеер — сиди-плеер, мээн! висит на поясе! — достаю оттуда диск Sun Ra и говорю: “Ставь, мэн”. И читаю под Sun Ra свой рэп. Который тоже как Sun Ra.



Арчанга:

В 2009 я подружился с DZA и мы стали делать музыку: я читал куплеты, а он на играл на MPC. DZA знал очень много музыки, переписывал мне много сидиэрок с редкой музыкой, с фильмами Дэвида Линча. Тогда же я подружился с Муджусом.

Помню забавный момент. Есть такой артист Boom Bip, с лейбла Anticon (лейбл, издававший электронный, шумовой хип-хоп — прим. The Flow). Году в 2006 он приезжает в Москву, а все висят на абстрактном рэпе — Anticon, Stones Throw. Boom Bip выходит на сцену, у его группы обтягивающие белые костюмы, светящиеся палки в руках, синтезаторы-расчески. Начинает играть диско, и все такие: “В смысле? Чо за диско? Мы же на абстрактный рэп пришли”. А потом следующая волна была уже французская: Justice, Ed Banger, ню-диско. Boom Bip уже перешел на следующий шаг, а мы только через год до этого дошли.

Тогда я учился на архитектора в Пскове с 2005 по 2009. Как только доучился, переехал в Москву. В Пскове я не нашел людей, которые бы выкупали мои приколы, а в Москве уже появились друзья. Первое время жил у друзей и зачастую у малознакомых людей из ЖЖ — вписывался у них, бывало что и на кухне. Потом какое-то время работал в офисе, стал снимать жилье.




Чуть ли не единственный существующий в интернете клип Ларика Сурапова. Его альбомов "Будь добрым" и "Не дада" так и нет в стриминговых сервисах — очень жаль!



Супасаня:

На тот момент было много живого уличного звучания — в этом чувствовался фанковый московский саунд. Ну и мы мутили хип-хап как могли. Была такая студиечка ЛевПравЗвук — Панда и Раскар. Мы залетели туда с Традицией, записали трек “Мы рулим”, который потом гулял по сборникам. С ним мы зашли в среду джазового авангардного хип-хапа.

Это было время более живого хип-хапа. Все коммерческое было совсем неживое, клюквенное — поэтому мы старались удивлять. Я бы назвал то время периодом более аутентичного русского рэпа. Много было стайла. Сейчас аутентичности в хип-хапе меньше, потому что это поп-жанр, а тогда это была субкультура. Но та живость мне помнится.




Традиция feat. Котзи "Новички" — если вы никогда не видели этого клипа, то готовьтесь качать головой и кайфовать.



Котзи Браун:

Как закончились 43 Градуса? Ушел Гиви Уандер (речь о смерти одного из участников группы в 2010 году — прим. The Flow). У нас должен был выйти альбомчик, но были техническое неполадки — он остался просто выложенным на народ.ру. Я женился, Фантомас2000 начал плотно работать с Кровостоком. И в это время начались “Копы”.

Я собирал свой сольник, и тут как раз у пацанов из Традиции образовалась студиечка на квартире. В кладовочке, микрофон на полочке стоял. Ништяк! Бомба! Там я писал свой альбом “Zilladelic”! И пока я его писал, у Сани возникла тема с “Копами”. А я был как раз на волне: полицейские фильмы, нуарчик. Мы с Саней были бешеными чуваками — на флоу, на музоне, на кино, на искусстве. Как-то раз я прихожу на студию, и Саня мне говорит: “Вот есть тут Миша, Ларик Сурапов, мэн! Гениальный пацан! Красивейшие дела делает! На стиле, на рэпчике, на доброте”. Саня отвел ему роль Пипи.


Супасаня:

Большую долю участия в “Копах” взял на себя DZA, так как он на этапе разгона предоставил мне более 30 инструменталов для написания сценария. Он свел нас всех, познакомил меня с Юрой Квятковским (режиссер “Копов” — прим. The Flow) и много с кем. Имена “Джигурдамарис” и “Клуб восьми убийц” (главные злодеи “Копов в огне” — прим. The Flow) тоже залетели от него. DZA — тигр!



Котзи Браун:

DZA пришел к нам со своим продакшном. Колонки просто трещали. В театрах люди не знали, что происходит и как на это реагировать.


Супасаня:

Первая постановка “Копов” была в Питере в декабре 2009 года. Мы поехали играть на фестивале Курехина. До этого не было ни одного полного прогона на сцене. Последний прогон закончился тем, что у нас загорелись декорации. Мы были на горячей волне.

Первый раз мы сыграли целиком спектакль на зрителях, и уровень объема счастья — его не забыть. Нас окружали сигмачи мхатовской школы. В “Копах” поучаствовали человек 100 — и мы все вложили свой золотой зачитос в этот спектакль. Я очень рад, что мы в своей молодости смогли энергетически так выплеснуться.



У "Копов в огне" на текущий момент так и не вышло студийного альбома, но в 2010 вышел клип "Софи" — настоящий шедевр стиля.



Котзи Браун:

“Копы” — это был DIY-проект, собранный чуваками из картона, из железяк. Мы работали до пяти утра каждый день, а в девять я на работу. Прилег, и сразу встал, и пошел. Последние пару месяцев так было каждый день. Но с другой стороны, такой был хасл, что ты об этом даже и не думал. Предпоследняя репетиция. Мне через два часа на работу. Я захожу на Тверской к Розину — великому актеру, который играл копа Яблонского — поспать, а там уже все лежат, как шпроты в банке. Я нахожу место, втыкаюсь туда, ставлю будильник на 15 минут. А потом иду на работу на полном шатуне.


Супасаня:

Мы с 2009 года играли этот спектакль лет пять. А в 2020 рефрешнулись, добавили живых музыкантов, сделали саунд переблэксовый, подправили кусманчики, драматургию, внедрили правильные жулимишечки и маленькие акцентики. Сейчас этот спектакль в моей голове достиг своего совершенства. Вернулись дизины биты, все противоречия снялись. У нас полный подтвердеж, вся классика. Недавно я заезжал к DZA, мы говорили, что надо выпустить альбом “Копов”. Музон-то у него в эмписюге лежит, надо его только перелопатить. Это вопрос исторического характера: “Копов” мы еще сыграем, а вот альбомчик отдельно хотелось бы сделать.


Котзи Браун:

“Копы” — это была такая школа, что наша тройка стала как одно целое. Мы постоянно были вместе, и это родило безумную связь.




В 2020 году "Копы" вернулись на площадки Москвы и Питера — и даже добрались до "Урганта"



Супасаня:

Я преподавал в РГГУ экономическую теорию, моей специализацией была институциональная экономика. Экономика культуры, экономика о том, что неформальные и формальные нормы и правила весят больше, чем экономические законы. На тот момент это было авангардное экономическое знание, я эту дисциплину один из первых разрабатывал. Для меня это не было противоречием, это было всегда частью моей дхармы. Меня туда не загоняли, я пошел осознанно — меня очень сильно привлекал мир науки.

Однажды я прихожу на лекцию, а у меня там портрет Козульского во всю стену. Кто-то из студентов нарисовал. Я спросил: “Все, кто были на “Копах”, подымитесь!”. Ползала встало.


Арчанга:

Мы с Сашей начали очень много взаимодействовать в “Копах”. Захотели сделать классный хип-хоп, чтобы он был стильным и легким. В 2010 году в ходу был душевный “подъездный” рэп с пианинкой. Он, на самом деле, очень крутой, и сейчас я его очень люблю — но тогда мы решили сделать альтернативу. Чтобы наш рэп был легкомысленный. Ставка была на флоу и эстетику, я ориентировался на Фаррелла Уильямса. Сделал на MPC биточки, появились девочки “кузины”, все естественным образом развернулось в нашу сторону. Так возник Canicool.


Супасаня:

Откуда взялись “кузины”? Я познакомился с ними обеими в торговом центре. Девчонки стояли, я сказал: “Хеллоу”. Сказал, что будем работать и делать хип-хап. У них был отличный вайб, отличная эстетика. Canicool — это авангардный проект, впитавший в себя свэг-культуру того времени. Первое российское фрешменство.

Пацаны типа GONE.Fludd, типа Лауд — они на диком респекте к Canicool. Они говорят: “Бро, мы слушали это и думали: “Оу щит! Мы будем делать движ!”. Как Хлебников делал поэзию для поэтов и был первым авангардистом, так и Canicool — это проект, который для всех хип-хап-мэнов сыграл свою роль. Это не стрельнуло так сильно, но мы получаем дикий респект от ребят, которые понимают за хип-хап!


Арчанга:

Это были рокстаровские времена. Мы были самонадеянными гедонистами, развлекались как умели. О чем сейчас читают рэперы? Мы так и жили.




У группы Canicool было не так много клипов. "Ha Ha Ha" ближе всего подобрался к той эстетике, которую они изображали.



Супасаня:

Я хоть и старше Михи, но мы были на безумном баунсе. Не думаю, что тогда у нас мудрость превалировала. Превалировал баунс. Раймонд Баунс. Вся наша жизнь была Раймондом Баунсом. И он писал лучшие треки для всего этого ворса. Я вспоминаю движ в Киеве на Зеленом театре. Мы собираемся, приезжаем, и там человек 600-800. Мы на полном подтвердеже отвисаем — в смысле, что очень жаркий подтвердеж. Собиралась модная тусовка, она хотела свежего хип-хапа, и Canicool там выдавали очень плотно.



Котзи Браун:

Парни делали Canicool, я писал альбом “Zilladelic”. Он писался постепенно: какие-то тексты я написал в 2000 году, какие-то — в 2010. Это был мой любимый расклад делания музона: я прихожу к пацанам, у них стоит трехтысячный MPC. И у меня глаза — как у волка! Я встаю за него и начинаю лабать, и сразу же рождаются трэки.


Арчанга:

К концу 2012 году это все достигло пика. Может быть, точки невозврата. И стало стремительно рассыпаться. С DZA начался разлад на пустом месте. У меня развалились отношения, в которые я верил. Переехал в штаб-квартиру — офис нашей копской команды. Всю зиму 2012-2013 у меня была депрессия. Тогда я занимался на такой штуке — боксерский тренажер, когда надеваешь обруч на голову, а к нему привязан на резинке теннисный мяч. Ты мяч бьешь, он мгновенно отлетает обратно, и чем сильнее ты его ударишь, тем сильнее он обратно прилетит. Я бил мяч, слушал Триагрутрику и смотрел мистические видео в интернете. Парадигма начала сдвигаться.


Супасаня:

Если у мужчины на первом месте Бог, на втором — долг, а на третьем — женские амурные дела, то у меня в то время менялась парадигма долга. Я еще преподавал, но уже понимал условность науки в ее понимании мироздания. “Копы” уже гремели, и у меня случился важный выбор: мне надо было решиться пойти для себя в новую область режиссуры. И так судьба свела, что мне это было дано. Я с командой единомышленников создал Московский оперный дом, где поставил “Пиковую Даму” и “Иоланту” Чайковского в иммерсивном формате. У меня произошло открытие нового себя, произошла смена системы координат: от вегетарианства до изменения профессиональной деятельности.


Арчанга:

Мне перестало нравиться, что “Копы” грубые и матерные. Я уважительно сказал ребятам, что хочу сделать дауншифтинг. Сказал Родиону, который с нами играл в “Копах”: “Давай ты будешь Пипи. Я тебе выдам все тексты”. Посмотрел “Копов” из зала и вернулся жить в Псков. “В Москве все корыстные, продажные, надо отсюда валить” — такое было настроение. Я собирался реально уехать прямо в лес.

С 2013 по 2016 я был фанатиком. Это были последние аккорды подросткового максимализма. У меня не было определенного музыкального псевдонима и, может, оно даже к лучшему. Музыка получалась патетической и нравоучительной. Потом произошли некоторые трансформации, и отношение к жизни у меня стало менее догматичное. С мая 2016 года я стал выпускать музыку под именем Арчанга. “Арчанга” — это забавное слово, как будто африканское. Ассоциируется с “чунгой-чангой”. Не такое патетичное, как “архангел”. Чтобы назваться архангелом, надо соответствовать. А Арчанга — вроде нормально.




В отличие от предыдущих проектов Михаила, альбомы Арчанги можно послушать везде, где вы слушаете музыку. Последний называется "Чудесное спасение вдали от города" (2020).



Котзи Браун:

У меня тогда возникли проблемы с головой, стало подрывать башню. У тебя появляется ребенок, тебе надо ко всему серьезно относиться, а ты не понимаешь, что ты можешь рассказать сыну. Ты вообще ничего не понимаешь! И в этот момент стали происходить какие-то события, когда мы стали задумываться о разных вещах. В тот момент у меня голова должна была взорваться от несостыковки всего. И тут Миха заходит на этих знаниях, ты смотришь, слушаешь и понимаешь — вот все эти состыковки!

Первая книжка, которая мне помогла — Фритьоф Капра “Дао физики”. Я всегда интересовался вопросом высших сил. А он там всю научную теорию прогоняет через восточные описание и философию. И он меня плотно отправил к восточным писаниям. Первое, что я посмотрел после этого — сериал “Махабхарата”. Я посмотрел его уже два раза. А это 264 серии.


Арчанга:

Этот сериал нам сдвинул прошивку.


Супасаня:

Наша дружба переросла в группу Всигме. Мы втроем решили делать хип-хап, который отражает наше измененное состояние души. Я помню период, когда произошел сдвиг по фазе. В частности Миша его олицетворял своими увлечениями духовными практиками.


Арчанга:

Году в 2014 я пошел учиться на теологический факультет. Совершенно спонтанно, без какой-то причины. Моя тогдашняя спутница пошла поступать, говорит: “Мне одной страшно и скучно, давай со мной”. А я смотрю список факультетов: “Менеджмент” — 150 тысяч рублей в год. “Дизайн” — 80 тысяч. И в самом низу: “Теология” — 15 тысяч в год. Я поступил туда, думал, что будет религиоведение, но там оказался чисто православный факультет. Тема моего диплома была интересной — “Предпосылки возникновения феномена юродства в Византии и в Древней Руси”. До этого момента я увлекался духовным наследием Индии, но такое образование показало мне, что христианство также может привести человека к внутреннему совершенству. Различия между традициями находятся во внешних аспектах, и все духовные пути в своей сути едины, если ищущий искренен.



Супасаня:

Всигме появилось из общего интереса к нашей ведической культуре. Не случайно Олег Геннадьевич Торсунов (российский психолог и писатель, читавший в том числе лекции по ведической астрологии — прим. The Flow) есть на обложке нашего первого альбома “Мера”. Можно сказать, что это зерно, которое зародилось в наших сердцах. Ведическое мировоззрение открылось нам с такой красотой, что ошеломило нас. Я не могу поверить, что существует настолько красивое описание того, что происходит! И оно отвечает тому опыту, который я переживаю в этом мире. Ты узнаешь опыт великих мудрецов, и вдохновляясь ими, естесственным образом гармонизируешь жизнь внутри и снаружи. И когда это чувствуешь, то возникает глубокое удовлетворение от жизни. Каждый в это улетал как мог. Со стороны это могло показаться сектантством.



Арчанга:

Это как у Канье Уэста альбом про Иисуса. Он поменял парадигму, а когда человек меняется, на первых парах у него включается максимализм. Он сам еще не все понял, но он уже начинает бомбить. Для страстных людей это неминуемо. Только потом человек понимает, что не надо ничего манифестировать и беспокоить окружающих — вся война переходит вовнутрь.

Но когда у него случается переворот, то он сразу идет в протест всему, что есть. У вас вечеринки, телки — а мы сделаем что-то совершенно альтернативное, из другой вселенной.



Супасаня:

Был Canicool, потом он стал называться ΣCanicool. Потом осталась только “сигма”. Мне кажется, это пришло к нам двоим — ко мне и к Михе. Мы выделили сначала знак “сигмы”, а потом образ сигмача.



Арчанга:

Я приезжал, вписывался всегда у Сани на Кропоткинской. Спал у них в большой комнате, мы писали треки. В 2014 вышел первый альбом “Мера”. Нас всех цепанула идея ощущения жизни как чуда. Идея стремления к бескорыстию и бесстрашию к смерти. Мы подумали, что надо делать рэп в таком духе.

Canicool на тот момент уже казался неуместным. Уже когда мы записывали второй альбом Canicool, у меня уже начались трансформации — и за неделю до записи альбома я чуть поправил все свои текста. Убрал оттуда все откровенные “голожопые” моменты.




Первый клип Всигме (2014 год) — церкви, купола, благостный рэп



Супасаня:

В нас остался фреш, но появилось очень много и базисных тем.

Новый альбом мы собираем уже полгода, кнэтчим все это, у нас есть уже пять треков, но я чувствую, что нужно высказаться серьезнее. Нужны музоны. И тут Миша говорит: “Мне мэн один писал, у него музоны есть”. Открывает папочку, там сто битов. Из них мне 20 залетает плотно. Я почувствовал там все: было и по новой школе, и по авангарду. У нас был с Мишей рекорд: мы делали по пять новых треков в день с нуля. С восьми до восьми утра. Не спали вообще, но вайб шел какой-то бешеный.



Арчанга:

Всигме может быть и бумерским, и миллинеальским, и зумерским рэпом. Зумеры же не ограничены попсой, я верю что среди них найдутся глубокомысленные люди широких взглядов. Мне всегда хотелось двигаться в сторону универсальной музыки, чтобы она была понятна не только субкультурным товарищам, но и любому человеку.

Если музыка содержит гармонизирующее зерно, то её широкое распространение благоприятно. У нас в недавно появился человек, который занимается промо. Появился человек, который занимается концертами. В личном творчестве я никогда не занимался пиаром — мне ближе подход Егора Летова или группы Тальник в этом отношении. Но относительно Всигме такие вещи не вызывают противоречий. Если Саня и Котзи довольны — то и я доволен. Для меня участие в нашем коллективе почетно, я воспринимаю это как своего рода службу возвышенным людям.





Супасаня:

“Родной” я слушаю как наш лучший альбом. В нашем мире нужны позывные более реального восприятия мира. Трансгуманизм и то, куда нас ведет западный мир — это черная дыра. И художник на фоне этой черной дыры замирает. Цивилизация, которая гордилась своим римским и греческим наследием, пришла к трансгуманистическому ультралиберальному фашистскому кнэтчу. Если ты не с ними, тебя уничтожают. Альбом “Родной” — маяк в этой темноте. О том, что в этом мире люди ищут красивого, милосердного, справедливого общества. Наш мир летит в тартартары. Я как экономист тебе могу сказать, что капитализм — схема неживая. Схема будет другой, по-любому.

Когда мы раньше делали Canicool и Всигме, мы всегда заходили на опережение. А сейчас “Родной” ничего не опережает. Он очень родной прямо сейчас. Это то, что нам всем нужно. Он о том, как нам объединяться и выживать.



Арчанга:

Сейчас я живу один в Пскове, но часто бываю в Москве. С ноутбуком, шерстяным пледом, туристическим ковриком для сна на полу и складным велосипедом. Мне с детства нравилась идея минимализма, мобильности и непривязанности к одному месту. Перебираться в Вавилон на постоянку не возникает желания. Кроме хип-хопа уже давно ничем не занимаюсь. Не трачусь на ненужные вещи. Не ем мяса, не хожу в кафешки, такси пользуюсь только в случае крайней необходимости.


Супасаня:

Я чувствую свою связь с Пушкиным. Я делал “Пиковую даму”, делал “Метель”, я его кнэтчил. Пушкин — пророк России, в нем заложены все коды. Это главный метафизик России, в его наследии копаться — это бомба. Гоголь сказал, что Пушкин — русский человек через 250 лет. 250 лет прошло — и ничего подобного. Пушкин был в авангарде, это видно по всему его кнэсу.



Котзи Браун:

Как сделать так, чтобы человеку помочь? Развеселить его, но и раскрыть какую-то тему. Вот это самый главный хасл, на самом деле. И когда начинаешь это кнэтчить, это такая красота, что не поделиться ею невозможно.



Супасаня:

Жулимэ — это суета материального мира. Ворс — это попытка сделать из жулимэ монету. Если у тебя ворс сам по себе неблагородный, если ты делаешь монету из плохого ворса, то ты не сигмач. Ты шитмэн. А если ты делаешь благородный ворс и ты свое жулимэ смог запустить на ворс и на монету, то ты сигмач. Вот и все наши законы. Сигмачи на благородном ворсе — это единственный путь мэна в этой жизни.