Хлеб: "Новый альбом — реально, может быть, последний"

1 апреля группа Хлеб выпустила альбом под названием "Последний". По атмосфере он напоминает их ранние релизы — веселые и сделанные по фану.

Мы созвонились с двумя из трех участников Хлеба, Кириллом Трифоновым и Денисом Кукоякой, чтобы послушать, как записывался этот альбом и почему он "Последний". И услышали рассказ о том, из-за чего группа действительно чуть не разрушилась, с какими проблемами они столкнулись, когда пошли в поп-музыку и почему их песни хитовее в исполнении других людей на примере группы Cream Soda.

А также — как эти фан, авантюризм и кураж вернулись в их треки. Много шуток, но есть и мощные, что называется, инсайты про творчество и про путь артиста.

"Последний" можно послушать эксклюзивно в сервисе VK Музыка



Альбом называется “Последний”. Но у меня было ощущение, что предыдущий альбом — последний.

Денис Кукояка: Ну, с точки зрения карьеры, ты прав (смеются). Предыдущий альбом как будто завершил нашу карьеру. Он такой: “Ребята, добро пожаловать на пенсию”. Но у меня было ощущение, что правильная точка не поставилась.

Для меня на прошлом альбоме была масса разных ошибок. Начиная с того, что мы придумали образы, но как мне кажется, мы их не доиграли. Например, Алишер, когда ушел в совсем попсу, когда он стал на Муз ТВ и везде — он этот образ доделал правильно. Он из какой-то треш-юмористической штуковины вошел в поп-мир и его разрушил — это было прикольно.

А у нас не хватило чего-то, чтобы провернуть подобное. Мы сразу засмущались и под натиском хейта и плохих комментариев, как мне кажется, сдались. И всё, и такие: “Ну ладно, альбом плохой, согласны" — это мое мнение было. И мы начали нервно стагнировать, а потом корона и все. И я такой: “Блин, как будто вот не так". Для меня группа “Хлеб” — это классная, большая история, которую я не хотел бы отпускать на таком грустном моменте. Когда "было-было-было", потом не получилось — и все, и все смирились.


Кирилл Трифонов: Я не знаю, почему Дэн вообще говорит про то, что он собирался че-то отпускать (смеются). По поводу “Звезд” я до сих пор считаю, что это музыкально лучший альбом. А я фанат музыки, она для меня на первом месте, слова — это второе.

Альбом провалился по стримингам, но я не считаю его неудачным. Альбом "Звезды" мне очень нравится. Он очень крутой, взрослый, душевный, романтический. Все сделано классно по продакшну и по звуку. И поэтому он не последний. Он просто попал в момент мирового кризиса, который повлек за собой творческую паузу.

Д: И еще мне кажется, “Звезды” стал альбомом лакмусовой бумажкой для нас. Для нашего трио публичного и квартета теневого (Денис имеет в виду, что помимо трех участников группы есть еще соавтор их музыки Любим Хомчук — Прим. The Flow)

Потому что мы явно все повзрослели, у всех явно были разные цели, и мы начали сталкиваться лбами, как мне кажется. Допустим, Кирилл правильно сказал — для него это самый музыкальный альбом. А я на альбоме “Звезды” понял, что я музыку вообще ненавижу в принципе (смеется). Я люблю рэп. И когда мне в студии ребята говорили: “Дэн, ты не попадаешь в ноты”, я хотел сказать: “Фууу, какие ноты? Наша задача — рассмешить, сделать какой-то невероятный трюк, ну какие ноты?” У меня как у собаки шерсть дыбом вставала.

И мы прямо лбами переударялись и поняли, что у всех уже есть свое мнение. Это не как раньше: “Вот песня про пердеж, погнали”, и все про пердеж пропели. Нету какого-то фана, а есть цели попасть в чарты. И это был тот момент, когда мы все собрались, уже с опытом, со своим видением, и начали что-то делать вместе. Это очень сильно отличалось от первых альбомов, как мне кажется. От той же “Пушки”, хотя “Пушка” уже была продуманная, и тоже такая, с опытом. Но тут прям совсем.

К: А сейчас [, записывая альбом "Последний",] мы почти что не спорили. Вот только в паре песен. В "Марине" я говорил: "Давай у Дэна уберем автотюн", а Дэн говорил: “Нет, давай выкручивать на полную” (смеются).

Д: Да, да, да. Но, согласись, мы как будто пришли к этому альбому — и произошло лучшее. Не было такого: “Давайте сделаем одну песню, которая будет устраивать меня, одну песню, которая будет устраивать Кирюху, одну песню — Саню". Не было бодания”.

К: Этот альбом совершенно другой.

А причем, ты помнишь, как мы в последние несколько лет решили поменять концепцию. Раньше в основном ты типа приносил тексты и бит. Сейчас мы и биты вместе больше искали, и тексты. Мне кажется, это началось после того, как мы клево поработали [над совместным треком] с Маратом Sqwoz Bab, за два дня составили эту офигенную композицию, написали каждую строчку на студии.

Так и сейчас, и как бы все было весело и классно.

Д: Мне кажется, в этом альбоме мы пришли к этому. Не было негласной борьбы за что-то, а просто все находились в комфорте. И я ощутил то же классное чувство, как когда мы писали первый альбом, второй альбом. Когда просто было смешно и весело находиться рядом.

Один из самых сложных моментов [при записи нового альбома] был в "Марине". Я говорю: “Пацаны, у нас невероятно классно зачитал Джарахов, невероятно клевый дроп, начиная со "скибиди" — давайте всех жестко обломаем, и дальше вы с Кириллом будете без автотюна по очереди омерзительно петь. И так и оставим".

И вот за этот момент, который должен быть как шоковая терапия, я неделю, наверное, бился. Я говорил: “Если этот трек будет хитом — все молодцы. Если он провалится — только я виноват, но давайте оставим, пожалуйста! Я хочу, чтобы люди не верили, что они сейчас это слышат. Чтобы они думали: “Этого не может быть, это ошибка какая-то”. Это единственный момент, за который мы бились, а все остальное просто было такое: фан, фан и развлечение.

К: Мало того, мы нашли новый подход к песням группы “Хлеб”. У нас есть трек “Бабочка”, мы ему делали сведение четыре раза. То есть, заплатили 150 тысяч рублей только за сведение, и нам ни разу до конца не понравилось. Поэтому мы альбом вообще не сводили.

Ну то есть, нам нравилось, как в студии это звучало. Мы что-то правили: бочку посильнее, послабее, здесь побольше автотюна, здесь поменьше. И все — а потом мы только делали мастеринг, и то совсем лайтовый, чтобы уши не заболели при переключении треков.

И получилось все прекрасно. Мы не тратили на это миллион времени, миллион денег, и нас очень устраивает результат. Потому что в основном такая схема: ты записал отличную демку, она тебе нравится, потом делают сведение, и ты такой: “Тааак…” И начинается кропотливая работа на месяц, а все равно демка лучше звучала.

Д: Я писал в чат, когда мы сводили: “У меня стресс, я ненавижу мастеры". Каждый раз, когда садишься слушать сведение альбома, я такой: “Все уже не так, все реально говно, все как в комментариях пишут — реально говно, люди правы”. Меня лично этот альбом жестко устраивает. Я такой: “Какой же крутой альбом, вот он идеальный”. Но у него есть одна магическая особенность, про “Последний”...

К: Да там, по-моему, не одна, еще много чего можно рассказать… (смеются)

Д: Мы 1 апреля выпускаем “Последний”, мы перестраховались, потому что если, ну мало ли что, мы захотим продолжать, то мы можем сослаться на 1 апреля. Но я очень уламывал пацанов, чтобы на обложке было написано “Последний”, а внизу подписано “часть 1”. (смеется) И мы начинаем загружать альбом, и наш вот этот лейбл, который выпускает, говорит, что по правилам вот этих загрузочных систем, нам надо назвать его также “Последний. Часть 1”. А это прям убожество какое-то невероятное.

К: По французским правилам, да.

Д: И сколько я не бился за это, нам пришлось в последний момент с обложки удалить "Часть 1". Может, это и был знак судьбы, что все, хватит. Действительно последний.

К: А я рад, конечно.

Д: Да, Кирилл, наоборот, хотел удалить эту "Часть 1".

К: Несмотря на то, что у нас альбом “Последний” вышел 1 апреля — что может быть более простой шуткой? — большинство людей пишут грустные комментарии: “Хороший альбом, жалко, что последний”. (смеются)

Д: Не, ну а че, может быть, реально — все? Мы можем дальше, как Макс Корж, который выпустил альбом и говорил, что больше альбомов не будет, дальше только синглы. И долгое время только синглы выпускал, пока не выпустил “Психи попадают в топ”.



Если что, вы же знаете, сколько уже лет группа “Каспийский груз” ездит в прощальный тур?

Д: Вот… (смеется). Да, хочется прощальный концерт, хочется прощальный тур. Я все время "Металлику" приводил в пример. Насколько я знаю, они тоже выпускают последний альбом, едут последний тур, а через пять лет пишут: “Фанаты нас одолевают, поэтому вот еще один последний альбом, опять последний тур”.

К: Можем продолжать долго, главное, чтобы Саня не застрелился.



Расскажите, как вы прошли путь от альбома “Звезды”, который, может быть, вас не до конца устроил; от новостей, что Денис больше не ездит на гастроли — к записи нового альбома, к тому, что вы вообще захотели его сочинить, к тому, что он получился такой — по-моему, очень бодрый и свежий.

Д: У меня была долгая болезненная история.

К: Просто Денис больше рефлексирует. Он более нежный, я более камень.

Д: Она начинала ощущаться со второго Стэдиума. На третий Стэдиум, когда у нас был третий sold out, я уже был абсолютно несчастный. Я стоял на сцене и понимал, что все, это тупик.

У меня были какие-то такие шажки — что “Хлеб” сначала [собирает] “16 тонн”, потом “ГЛАВCLUB”, потом Стэдиум, а потом стадион. Мы уперлись в коммерцию, в просчеты, в цифры, в хиты, у нас уже лейблы, уже появился "Шашлындос", мы уже увидели, сколько денег может приносить стриминг.

И пропал какой-то авантюризм, и пропал какой-то дружеский прикол. Мы стали машиной, которая “Нам нужен хит, хит, хит, хит”. И ничего не получается, мы стагнируем, стагнируем…

И на этом фоне я начал очень сильно себя взвинчивать, [взял] роль супергероя. Я надел плащ и пытался без разрешения пацанов жестко всех спасти. Это проявлялось только тем, что я занимался ментальной дрочкой чуваков: “Давайте делать, давайте работать, давайте писать еще, давайте покупать, давайте че-то еще". Я недавно при встрече в Дубае извинялся, что я такой тиран, я прям такой Ким Чен Ир, или как его там. Тиранил пацанов, драконил по полной, и это начинало сказываться на нашей дружбе.





Сейчас цифры мне вообще без разницы. Для меня главное сохранить дружбу с этими двумя людьми, а я ее начал терять.

Я начал замечать, как это влияет на наше общение. Я прям жестко не понимал, че делать. Я вроде как "давайте вместе че-то делать", но никак не могу отпустить позицию негласного этого лидера, который раньше приносил классные хиты, а сейчас че-то ничего не получается. Меня это долго мучает, потом начинается ковид, прекращаются туры, прекращаются студии.

И я ухожу в блогинг, потому что я его всегда жестко обожал — когда у меня начинается бездействие, у меня всегда начинается блогинг. Я понимаю, что, может быть, у меня всё, выгорание, ну, наигрался. Я закрыл все свои рэп-гештальты с подросткового возраста, уже побыл рэпером, уже купил цепочек невозможно сколько у Mozi J, поездил в туры, пособирал все, пожал руки всем своим любимым рэперам, пофоткался с ними. Как будто все. И я еще увидел одну поп-группу на гастролях, им уже лет по пятьдесят, наверное, и я смотрю на них и думаю, что я такого не хочу. Не хочу, чтобы мы до глубокой старости ездили с этой "Эбой". Это для меня было страшно. Ты как будто остановился и принял все: “Я теперь буду вот так. Навсегда".

Пошло такое время, когда мы с пацанами на дистанции держались. Я понял, что не хочу ездить в туры, мне это доставляет больше проблем, чем радости. Я честно поговорил с ними об этом, они меня честно отпустили, ну и все. И когда я отвязался от цифр “Хлеба”, и от зависимости, хлебовой зависимости, я понял, что я мегасчастливый, потому что я вновь обрел просто Кирилла и просто Саню. И мне нахрен не надо никакой хит. Когда мы встретились с ними здесь в Дубае, я подумал: “Блин, это то, с чего все начиналось для меня”. И поэтому я сейчас мегасчастлив. Нет, конечно, я сейчас смотрю на чарты ВК и такой: “Блядь, тридцатая позиция в альбомах”, конечно, конечно плохо. Но когда я вижу комментарии — куча хороших и один: "Хлебу пора уходить, им нечего сказать в музыкальной истории", почему-то меня все равно это задевает. То есть, у меня есть еще амбиции создателя.

Но в целом я рад, что все произошло так. То что меня парило, оно завершилось, я понял, что я сохранил. Поэтому к последнему альбому я подошел с абсолютно пустой головой, и с тем ребячеством и авантюризмом, что были на первых. “Пердеж? Погнали! Поем хреново, но главное смешно, погнали”. Я держался за то, что все, что нас рассмешит, надо оставлять. И так появилось большинство песен. Особенно яркий пример — песня “Лимузин”.

К: Это даже не песня.

Д: Да, это какая-то тупорылая история, которую мы записали, ржали, включали, ржали, добавили саксофон, вообще погибли нахрен.

К: Причем это какой-то первый попавшийся луп саксофона.

Д: Вернулся авантюризм.

К: Я с Дэном отчасти согласен, но мне кажется, у нас случилось какое-то… перегорание друг от друга.

Потому что мы с Саней знакомы с 2005 года, а с Дэном — с 2008. И если начинать с 2010, когда мы начали вместе снимать свои ролики, мне кажется, мы с 2010 и по ковид просто все время проводили вместе. Мы снимали ролики, вечером мы ходили вместе с нашими семьями гулять, на следующий день встречались, чтобы написать сериал, потом вечером мы ходили в ресторан. И так вот десять лет провели вместе. И возможно из-за этого мы как-то чуть-чуть друг от друга устали. Не знаю, или надоели друг другу.

И я бы сказал, что даже не дубайский альбом нас вернул в строй, а предыдущий год, когда мы тоже ничего особо не делали, и нас не поставили на афишу VK Феста. Мы такие: "Сидорков, почему мы не на VK Фесте?" (смеются) И он такой: “Ой, ребята, извините, хотите — выступайте, пожалуйста”.

Мы выступили и в Москве, и в Сочи, легко взбежали по ступенькам на огромную сцену и не напрягаясь, с кайфом выступили. Очень много ржали со всеми артистами, офигели от того, что в 2022 году мы не то что ничего не потеряли, а имеем огромный street credibility среди артистов всех жанров, со всеми фотографировались, брали у всех из гримерок мороженое и кайфовали.

Д: Да. VK спас “Хлеб”, VK напомнил нам, что мы в первую очередь друзья. Что мы друг у друга не в заявках висим на одобрении, а уже давно дружим.

В принципе, последний альбом мог бы и не состояться, его могло бы и не быть, потому что это VK нам предложили: чуваки, а есть вариант, что вы можете собраться, где хотите, в любой точке мира, мы вам поможем в этом, и вы запишете альбомчик? Мы такие: “Ёу, круто””, поэтому вообще да, VK большая любовь, большой респект, если бы не они, то…

К: Не, ну мы собирались кое-чего другое делать в этом году на десятилетие группы. У нас в этом году десять лет в мае как “Чай, сахар” вышел. Но мы еще это сделаем, а первым на очереди подвинул наши планы VK, поэтому мы сделали альбом с VK.







На Genius прочитал, что вы юмористическая трэп-группа (смеются) Хочу поговорить про пародийность в вашем творчестве. Не с негативной оценкой, а просто как прием, потому что, я думал, как это назвать — ну, отчасти вы пародируете.

Д: Мне кажется, ты абсолютно прав, я перед записью последнего альбома пацанам говорил: “Парни, у меня есть ощущение, что “Хлеб” начал скатываться в тот момент, когда не стало понятно, кого мы пародируем”. Потому что всегда мы че не выпустим, люди сразу: “О, Black Star”, “О, это дэб”, “О, это Макс Корж”. Я говорю: “Нам надо просто откровенно пародировать кого-то”. В этом альбоме гораздо больше заметных вещей. Кто-то написал мне про “Лимузин”, что это Каспийский Груз, мы даже не закладывали такую мысль, но ок, если так. Пародия, мне кажется, это мега важно для Хлеба. Как будто большому зрителю, слушателю Хлеба не важна наша индивидуальность, а важно то, над чем мы кекаем.

К: Мне кажется, слово "пародия" еще больше подходит для вот этого нашего названия на Genius. Мне кажется, что мы можем говорить, что мы играем на современных трендах.



Вам для этого приходится за ними внимательно следить?

Д: Мы следим, конечно же, за ними, поскольку я вообще вонючий фанат рэпа. Я всегда говорил, что книгу про русский рэп может написать только Мастер Шеff либо я. Я знаю каждый пук, происходящий в рэп-комьюнити. Но может быть, это тоже стало причиной, что Хлеб периодически переставал быть интересным ровно на моменте, когда попса стала чуть интереснее, чем рэп. До появления Melon Music, когда они пришли и че-то новое принесли, и как будто Клава Кока и Артур Пирожков стали не такими интересными. И теперь снова все слушали рэп. За поп-музыкой я не очень слежу. У нас больше Кирилл слушает поп-музыку. Ты слушаешь поп-музыку? (смеется)

К: Да, я знаю, что Денис очень хорошо разбирается в рэпе, и поэтому я могу что-то у него спросить. Я не так сильно слежу за рэпом, потому что, честно говоря, от большинства рэпа русского меня тянет блевать. Особенно когда там один автотюн. И я жду когда поменяются тренды в русском рэпе, я жду, когда они перестанут всех трахать и писать песни про ролексы и Феррари.

Д: Нет, ты послушай просто Kizaru, песню “Не еблань”. Он, во-первых, там без автотюна поет, во-вторых…

К: Я слышал, мне не нравится творчество Kizaru.



Но ты зато слушал их диско-мэшап с Артуром Пирожковым?

К: Нет.

Д: Конечно, это же великолепно!



Гениально.

Д: Да, абсолютно гениально. “Bandana” сама по себе великолепна, я до сих пор слушаю, мой любимый трек — это "Миллионы". Там какой флоу у Big Baby Tape, я просто пффрррфф, вау. Мне очень сильно нравится, во мне отзывается все это. Я слушаю, такой типа: “Да, мы вчера были нищими, а сегодня едим краба на завтрак”. Я так думаю и ем мюсли (смеется). Это круто.

К: Я вам говорил, мне больше нравится музыкальная часть. Я в некоторых треках знаю — точнее, не знаю, но мне кажется, что должно быть вот так, а не вот так. И я говорю: “Мне кажется, здесь должно быть вот так".

Д: Ну да, да. У нас так было в треках “Платит она”, “Бабочка”.

К: “Платит она” — мой любимый трек. И “Бабочка”, потому что это не рэп, все очень логично.

Д: Я говорил сразу: “Пацаны, делайте тут че хотите, мне главное, чтобы я в “Бабочке” как Джиган звучал”.

К: Второй куплет мы писали для Джигана. И мы выходили с ним на связь, благодаря Сидоркову, который нас в чате всех собрал. Он ответил, что его музыка не качает. И мы такие: “Музыку здесь не можем переделать", и поэтому он отказался участвовать. Второй куплет, как он сейчас звучит, был специально написан для Джиги. "Братишка сосет (трубочку)" — вот это все.

Д: Мы этот куплет записали типа для примера, для Джиги. И так и оставили, только эдлиб "Джи-Джигааа" заменили на "Хлеееб".

К: Мне очень нравится этот трек, мне нравится эта огромная отсылка к Никите…

Д: Джубили?

К: Который “Улетели навсегда”. Я его обожаю.






Денис сказал, что рэп уступил попсе, вот и в песне "Дэб" вы тоже поете про то, что у него дела не очень. Вы разделяете эту мысль, или это больше шутка?

Д: Я, допустим, противоположного мнения с Кириллом, я радуюсь, когда смотрю, что сейчас происходит. Сейчас как будто затишье перед бурей. Все уже наслушались этих панчлайнов. Есть Heronwater, он апогей всего происходящего, он выплевывает каждой строчкой панч. Но все равно, ты такой: “Ок, ок, я уже понял, это уже все было, я хочу че-то следующее”. Но в целом мне очень нравится, как все движется. Парни читают рэп и богатеют, это как моя мечта из детства, и это сейчас происходит.

Но “Дэб” не про то, что ничего нового не происходит, поэтому мы сейчас споем про “Дэб”. Для меня “Дэб” — это самая классная песня. Три старых пердуна вернулись, и про что петь — конечно же, про дэб, как будто мы старики с деменцией: “Дэб — это новинка”. Такой кек.

Но я нашел новую грань. Я поставил дочери “Дэб”, она сразу начала танцевать, я ей показал движения, она начала повторять, и я понял, что мы работаем на совершенно новую аудиторию — от трех до семи лет (смеется). Мы пойдем в новые степи, там “Дэб” еще вообще не знают, и для них это мега крутая штука.

К: “Дэб” — это же все равно пародия на “Эбу”. Мы сделали этот, я забыл, как это называется, змея, которая ест свой хвост.

Д: Скриптонит.

К: Да, Скриптонит, точно. Уроборос. “Эба” где больше всего популярна — в детских лагерях. Там про дэб точно не слышали, мы захватываем детские лагеря вновь.

Д: Мы всех обыграем, да, мы идем через лагеря. Как “Каспийский груз”.

К: Мы сейчас снимем клип с этим чуваком из “Саши и Тани” и покорим Россию. (смеются)



Это реально или шутка?

Хором: Ну, мы… не…

К: Мы как-то сразу, как родилась песня “Дэб”, мы сразу с этим, я не помню, как его зовут, но ты понял, главный актер…



Гайдулян?

Хором: Да! Гайдулян.

К: Да-да-да. Весной мы должны встретиться все втроем в Москве, и нам надо посмотреть на первые итоги стримов и понять, какой видеоряд, на что снимать первое. Но у меня есть ощущение, что логичнее всего снимать либо на “Дэб”, либо что-то, что неожиданно вырвется вперед. Но если на “Дэб” снимать, то как можно снимать без Гайдуляна? Мы ему отдадим весь гонорар.

Д: Снимем его на айфон.

К: Но если не на “Дэб” снимать, то на ту песню, за которую спонсоры заплатят деньги. (смеются)

Д: У нас разговор простой, мы творческие люди.

К: Да.

Д: Да. За что больше заплатят, то и снимем.

К: Есть такое дело.



У песни “Хлеб — это прикольно” есть референсы? Это очень ретро песня, мне интересно, из чего вы складывали этот пазл — из каких-то воспоминаний о том, каким рэп был раньше?

Д: Блин, это такой долгострой вообще. Я вспоминаю референс, который я давал изначально — это вообще ничего общего не имеет с тем, что получилось. Но референсом был "Sicko Mode". У них же был свитч бита, и я такой: "Это так круто!" Но пришли мы к чему-то вообще непонятному.

К: Это пандемийный же трек.

Д: В итоге я даже не знаю, почему он стал таким, каким он стал. Я не могу понять, почему он мне нравится, но я как будто ощущаю какие-то воспоминания. И самые офигенные воспоминания у меня, когда я добираюсь до части Кирилла. Мне там так хорошо, я себя снова чувствую шестнадцатилетним, когда родители ушли на работу в ночь, у меня все друзья, мы упились дешевого пива, и сидим, и так хорошо, завтра ничего не будет, и послезавтра тоже в принципе ничего не будет, и ни о чем не паришься. Слушаешь этот рэп — и все.

К: Когда мы его разрабатывали, у нас еще был референс Снуп Догг.

Д: "Sensual Seduction".

К: Я же слушаю рэп с девяносто девятого года, с кассеты HIP-HOP INFO #6. Поэтому это все, через что мои уши прошли. Поэтому я периодически послушиваю и Белый шоколад, и старого Шеff’а, и остальные группы из тех времен.

Д: А я вспомнил, что на мой кусок мы четко брали референс с Beastie Boys.

К: Оливье такое, да.

Д: Собрали антологию рэпа.



А "Марина" с Джараховым появилась по следам успеха Lil Uzi Vert?

Д: Да (смеется). Абсолютно да. Сейчас в России детройт отошел, ничего нового нет, как-то барахтается джерси-клаб этот. Он вроде и не становится мега-хитовым жанром в России, но и че-то в нем есть.

И как-то мы начали лепить это, и слепили припев "Скибиди", и потом прилепили абсолютно омерзительные вокалы. И автор этого бита просто умолял нас не делать этот трек, потому что ему казалось, что мы (смеется) уничтожаем этот бит.

К: Типа он должен быть жесткий, крутой, настоящий рэперский.

Д: Что этот бит не для того был рожден. Это мог быть большой рэп-хит, а мы его…

К: Ударили по голове.

Д: …так оскверняем. Да, да. Но когда пришел Джарахов, все стало лучше. Рассказать эту историю? Мы же сняли квартиру в Дубае, чтобы ее использовать как студию. И было прописано в airbnb, что шесть человек — и все. Эльдар приехал записываться, а охранники внизу говорят: “Нет, мы больше никого не пустим”. И Эльдар предложил: “А вы можете спуститься с чемоданом, вы меня туда положите и пронесете обратно, и мы сможем с вами записать куплет". Вот, на на какой уровень риска должны идти настоящие рэперы…

К: Для хита группы “Хлеб”. (смеются)

Д: Поэтому Эльдар только один [гость на альбоме], потому что больше в чемодан никто не поместился.

К: С Джигой, короче, поэтому мы не записали.



Я продолжу спрашивать про песни. В песне “Сияй” я, признаюсь, только при помощи Genius, понял, что поется в припеве. Возможно, у меня просто уши закрываются, когда я слышу такой кальянный вокал. Но когда я прочитал, у меня истерика началась.

К: Честно говоря, мы удивлены, что ты нашел текст, вообще-то его нигде нет.

Д: У нас есть тайная версия текста, который поется в припеве, но мы ее никогда нигде не светили, а если где-то она просочилась… А в Genius было слово “колбаса”?



Да.

Д: Это что за утечка такая… вау… Ну ни фига себе, ты открыл для нас. Полезем после созвона удалять, это тайна, об этом никто не должен знать.

(читает и смеется)

Слушай, ну, две строчки неправильные, но все остальное сто процентов абсолютно верно. Вот это да! Это либо нас слили, либо кто-то вообще четко понимает все, что мы делаем.

Мне до сих пор пишут: “Пожалуйста, напишите, о чем вы поете в припеве “Сияй”. Я такой: “Ну, нет”. Мы Рамилю же предложили, мы с ним виделись. Ему очень понравилась песня, он даже подпевал нам ее на саундчеке VK Феста. И мы предложили ему спеть с нами, выпустить “Сияй 2”. И он перестал нам отвечать после этого. (смеются) И мы такие: "Ну ладно, видимо, занят человек", поэтому мы не тревожим. Так что пожалуйста, с Genius пускай текст удалят до тех пор, пока Рамиль не согласится. Мы умеем ждать.

К: Дэн предложил хорошую идею, потому что “Сияй” у нас вышел синглом в том году, и с клипом вместе. И нам показалось, что ему не хватило внимания. И вот сейчас он получает вторую жизнь, на него много обращают внимания в комментариях.

Д: “Сияй” — это жестко крутой трек, я не понимаю, как его обошли вниманием. У него за год семьсот тысяч просмотров, это, ну, бурда какая-то. Либо нам надо научиться делать таргетинг, или какую-то штуку еще, чтобы наконец-то сделать музыку популярной… Ну это недооцененный хит.






Песня “Дети” — это Migоs?

Д: Это да! Это бит Чейза вообще, я у него давно выкупил этот бит, он так и назывался у него "Migos type beat" (смеется).

Он тоже долгострой, мы доделывали-допиливали, потому что начинали мы как Migos, а потом захотели покорить TikTok. Это очень слышно по припеву. Но потом TikTok заблокировали и мы такие: “Ёб твою мать, че делать с этой песней вообще”...

К: А потом еще чувака из Migos застрелили. И мы такие: “Ну вообще, непонятно, что с этим треком делать”.

Д: Просто добавим в альбом и все, пускай будет. (смеются) Migos вообще для нас важная группа, мы и в “Дэбе” отсылаемся к Migos, чтобы было понятно.



Почему вы решили сделать продолжение “Плачу на техно”?

Д: Ты про гэнгста-песню, в которой убили Кирилла?

К: Они не связаны, честно говоря, изначально с продолжением…

Д: Мы просто не придумали припев и подумали, что будет классно вставить “Плачу на техно”, потому что Кирилл ее пел. Когда вот лично я думаю про Кирилла и про группу Хлеб, то сразу всплывает “Плачу на техно”. И если бы Кирилла действительно застрелили оппы, то скорее всего в честь него на концерте мы бы пели “Плачу на техно”.

К: И спустя несколько вариантов мы подумали: “Почему бы не отослаться к самим себе и не попробовать". И запитчить — это самое простое, что можно быстро сделать. И это легло прям шикарно.

Д: Но меня, честно говоря, удивило безразличие поклонников группы “Хлеб”. Мы поем песню, что Кирилла застрелили, и вообще по этому поводу нет вопросов ни у кого. Типа “А что произошло, при каких событиях” — люди вообще ничего не спросили. Такие типа: “Ок, слушаем песню “Марина”. Кирилла застрелили вообще-то! Невероятно.



У песни “Плачу на техно” был ремикс от Cream Soda, который стал их большим хитом. В связи с гибелью Димы хочу спросить, как это у них, на ваш взгляд, получалось. Они берут вашу уже известную песню, но выносят ее на вообще другой уровень.

Д: Если говорить про Диму, он абсолютно же гениальный человек, во всех областях. Крем Соду я узнал как офигенную поп-группу, которая нашлепала хитов. И потом мне Любим говорит: “Дэн, у них еще есть техно-дуэт", как он назывался-то…

К: The Neft.

Д: И они уже турили, то есть они заняли все области: заняли андеграунд, заняли коммерцию, и были везде одинаково популярны. А потом мы знакомимся лично. Я узнаю про Публику Гольтье, бренд одежды, который Дима делает. И это невероятно круто для России, это такой уровень. А потом я начинаю видеть этот Stvol.TV — это абсолютно покрывающий все области искусства, перфоманса, музыки. Бывает, так звезды сходятся и люди абсолютно гениальные.

Я не погружен сильно в их компанию. Там наверняка все равноценно гениальны были. Но Дима на меня производил впечатление какого-то мага, колдуна, который что-то знает.

“Плачу на техно” для меня имело очень простое решение. Я подумал, что если забрать из наших песен комедию, то людям проще с этим согласиться. Потому что когда ты видишь, как три как бы клоуна что-то тебе отдают, ты должен сначала согласиться с клоунадой.

А когда клоунаду оттуда вытащили, это стало полноценным поп-треком. Очень крутым поп-треком с невероятно вирусным визуалом, который этому придали Гудков и Чикен Карри.

К: У тебя классное объяснение, про вытаскивание юмора, но мне кажется, что эта песня стала хитом непонятно почему. Также, как и все остальные песни становятся хитами, и никто не знает формулу хита. Может быть, они другую нашу песню перепели, и она бы стала хитом. А может быть и нет.

Д: Но вот мы их перепели, она хитом не стала.

К: Потому что мы ее не выпустили.

Д: Справедливо! (смеется).



Вы сами говорили, что пытались конструировать хит, пытались попасть в ТикТок. Какие приемы для этого существуют?

К: Самые простые — песня должна быть максимально понятной, с простыми запоминающимися словами, желательно — зажигательной, танцевальной, у них больше потенциал. Если посмотреть такие советы в ютубе или где-то почитать, мне кажется, много людей именно про это будут говорить.

Д: На примере “Хлеба”, есть период, где мы разбирались, и период, где мы не разбирались. Эра хитов, построенных на парадоксе — это все до альбома “Пушка”. Это был один из излюбленных приемов. То есть, допустим, “Чай, сахар” для своего времени был мега-парадоксальным треком, никто не пел про такую как бы бытовую фигню, как сделали это мы.

В общем, поешь то, о чем не ожидают люди. В принципе, если сейчас посмотреть на Melon Music, на того же Heronwater, это по сути тоже самое. Почему нравится, потому что ты офигеваешь, ты не готов такое был услышать.

А дальше, когда мы полезли на музыку попсовую и пытались делать там хиты, я не совсем понимал, как работает. Но лучше всего, мне кажется, объясняет книга Сибрука “Машина песен". Там он потрясающе раскладывает, что есть конструктор хитов, главное, его потом отдать в правильное место (в книге Сибрук рассказывает про разделение труда в американской поп-индустрии, где команды узких специалистов собираются в райтинг-кэмпы и под руководством больших продюсеров производят хиты большим звездам; при этом эти авторы иногда и сами становятся успешными артистами, но чаще всего этого не происходит — Прим. The Flow). У меня ощущение, что если отдать половину треков с альбома “Звезды” кому-то другому, велик шанс, что они могли бы уйти гораздо дальше. Тому же, не знаю, Пирожкову или кому-то еще, кто умеет отдавать попсу лучше, чем это мы отдавали.



Как конструируются такие песни, как “Улан-Удэ”?

Д: Эти песни появляются, когда, мне кажется, мы ни о чем не думаем. Для меня это лучшее проявление “Хлеба”, когда мы не думаем о стримах или как это залетит куда-то, а просто (что-то нерасшиaруемое изображает звуковой фразой) "Давайте сделаем вот такоееее!" — и начинаем какое-то безумие творить. Я на студии забегаю в будку, че-то там спою, выбегаю, смотрю, ржут. Я такой: “Ччч, есть!”. То есть, рассмешнил меня, ты меня рассмешнил — вот так и появился “Улан-Удэ”, так и появилось много чего.

К: “Улан-Удэ” родился на стриме, суть стрима — то, что нам присылают демки и мы быстро на них накидываем, и что-то рождаем. И онf очень долго валялась в виде двух строчек. В том году, или в позатом, ко мне в Таиланде какой-то мужчина очень взрослый подошел, говорит: “Я из Иркутска, я жду песню “Улан-Удэ”, она вообще будет выходить?” Мы эту песню доделали, она до сих пор нам нравится, мы надеемся, что она станет гимном Улан-Удэ.

Д: Да. Мы ждем ключ от города.

(смеются)